Я подошла к нему, услышав беспокойство в голосе.

— Всё нормально?

Бонт поднял на меня глаза, полные слёз. И слёзы эти становились всё темнее, пока не окрасились в кровавый цвет. Они полились у него по щекам, красные, густые, совсем как кровь.

— Почему так больно?

— Бонт! — мне кое-как удалось поднять его и увести подальше от статуй и солёной воды, что плескалась под их каменными ногами.

Кровь перестала литься из его глаз, и Бонт немного успокоился.

— Что-то не то… здесь что-то, не то, мне плохо. Мы можем уйти в другое место? Прошу…

— Конечно!

Вернулись мы в школу уже под утро. Оставлять здесь Бонта было рискованно, но других идей у меня пока не было. К тому же после долгой ночи крылья ныли, и я была не в состоянии долго лететь. А в заброшенный холл редко кто заглядывал.

Бонт сел на пол, как он обычно любил делать, и закрыл лицо руками. Я села рядом с ним, положила руку на его плечо.

— Ты как?

— Не знаю, что это было… мне никогда не было настолько грустно и одиноко, как там… — он ударил себя по груди. — Почему так больно?

Я прижалась к его плечу и крепко обняла. Он приобнял меня в ответ, продолжая жмуриться, будто открыть глаза значило снова почувствовать то, что чувствовал среди Плачущих дев. Я подняла голову, задела своим носом его. Мы замерли.

Одно маленькое, едва заметное движение, и наши губы соприкоснулись. Взгляд Бонта всегда меня немного смущал, но сейчас я ощутила дикое стеснение. И всё же мне это нравилось. Бонт был слишком близко ко мне. Его голубые глаза словно видели меня всю: каждую мысль, каждую грань души. Я чувствовала себя голой.

— Ты такая красивая… — прошептал Бонт.

Я знала, что он говорил не о моей внешности, он говорил обо мне — о том, какая я во всех своих проявлениях. Со всеми ошибками и вздорностью, со всеми достоинствами и недостатками, — я была него красивой. Он целовал мой нос, глаза, лоб, гладил мне волосы и неизменно возвращался к губам. Его поцелуи были аккуратные, нежные, наполненные чем-то возвышенным. Казалось, что поцеловать его было самым правильным решением в моей жизни.

— Я рад, что встретил тебя.

— Ты не боишься?

— Чего?

— Я ведь Непризнанная. Это запрещено.

— Мне запрещено выходить из башни. Так что я в любом случае вне закона. — он поджал губы, отвёл взгляд.

— Тебе не нравится это?

— Кажется, будто я делаю что-то плохое. — он взял меня за руку. — Но тебя это не касается.

Я поднялась.

— Мне нужно идти. Я буду навещать тебя.

— Хорошо. А я пока подумаю, что мне делать дальше.

Грудь сдавило от жалости к нему, от простого человеческого сочувствия. Мне почему-то хотелось расплакаться.

"Он такой открытый, такой добрый! И вынужден скитаться и прятаться, как какой-то преступник!"

Но я сдержала чувства и улыбнулась, подбадривая его.

— До скорой встречи, Бонт.

— До скорой встречи, Виктория…

Я проспала полдня и проснулась от того, что в комнату ворвался Фенцио, а с ним — ещё несколько ангелов.

Фенцио стоял в стороне, пока ангелы обыскивали наши шкафы, заглядывали за занавески, щупали стены.

— Что опять? — воскликнула Мими.

— Плановая проверка.

— Какая ещё плановая проверка?

Фенцио подошёл ко мне.

— Ты ничего не хочешь рассказать мне, Виктория?

— Нет… — в горле пересохло, руки вспотели, а сердце билось медленно, но так сильно, что было больно.

Фенцио внимательно смотрел мне в глаза, я чувствовала, как он копался в моих воспоминаниях.

Я пыталась сосредоточиться на каких-то глупых мелочах, но отдельные эпизоды всё равно вспыхивали в моей голове и потому — в голове Фенцио.

Я подумала о Дино. Я вспомнила его лицо, его улыбку, его голос. То, как мы с ним говорили, выполняли задание на земле. И с каждым новым воспоминанием лицо Фенцио обретало всё большую ярость и даже боль. Он отвернулся, его губы дрожали.

— Если здесь чисто, идём дальше. — он выскочил из комнаты, а за ним и остальные ангелы.

Мими лениво, но при этом грациозно, словно кошка на охоте, поднялась с кровати и медленно подошла ко мне.

— Что они искали?

— Откуда я знаю?

— Ты так сильно нервничаешь, что твой страх чувствуется издалека. — она оглядела меня. — Я не буду спрашивать. Но советую взять себя в руки.

Я выглянула в коридор и стала пристально наблюдать за тем, как проверяют каждую комнату.

"Это вопрос времени, когда они проверят каждое помещение школы… что же делать?"

Моё состояние дошло до предела, когда в общем зале собрали всех учеников. От нервов я не могла устоять на месте: то лихорадочно поправляла волосы, то дёргала ногой, то бесконечно оглядывалась. Я поймала на себе взгляд Люцифера, и он жестом показал мне успокоиться.

"Легко сказать…"

Наконец вышел серафим Кроули. Ученики, увидев его, начали расступаться. Когда он проходил мимо меня, серафим вдруг остановился и, не глядя в мою сторону прошептал:

— На пару слов.

"Шепфа…"

Мы отошли, чтобы нас не было слышно.

— Ты мне нравишься, Виктория. Возможно, ты — даже лучшая версия своей матери, хоть тебе и недостаёт некоторой жёсткости, целеустремлённости. Вернее, целеустремлённость есть, но она проявляется не там, где нужно. Надеюсь, наш разговор останется в тайне… уверен, что он останется между нами.

— Что-то случилось? — я прокашлялась.

"Дрожит голос. Возьми себя в руки, Уокер!"

— Совет решительно настроен казнить адмирона Винчесто. Сейчас Сатана настроен против нас и особенно против Ребекки. Ребекка рассказала мне о твоём визите и попросила следить за тобой, иначе ты можешь наделать глупостей. Я хочу настоятельно предупредить тебя.

— Я поступаю так, как считаю нужным. Если я навестила мать, значит, у меня были на то причины. Если я сделала — как вы сказали? — глупость, значит, я преследовала какие-то цели. Я не просила вас принимать меня в школу. Но раз так вышло, и я стала её частью, я хочу сделать всё правильно. И в моём понимании правильно — это добиваться правды любой ценой.

— В твоих словах есть смысл. Но прежде чем позволять себе такое, ты должна представлять из себя нечто больше, чем просто быть дочерью могучей женщины. Это не единственное, о чём я хотел с тобой поговорить. Из башни пропал мальчик. В его комнате нашли архангела без сознания. Ничего не знаешь об этом? — он испытывающе посмотрел на меня.

— Нет, конечно, нет.

Он помолчал немного, будто думал, стоит ли продолжать.

— Этот ангел, Виктория, очень важен. Он не мог покинуть башню сам. Она была для него не тюрьмой, а спасением. И если ты причастна к его побегу, ты совершила ужасную ошибку, и тебя не спасёт от неё ни твоя мать, никто-либо другой. — серафим оглянулся на замершую в ожидании толпу. — Скоро об этом узнают все. Но чем позже, тем лучше. Если моё чутьё не ошибается, и ты сыграла в этом роль, я даю тебе время признаться и сказать, где мальчик. Не вынуждай меня превышать полномочия.

Серафим поднялся по ступенькам и повернулся к ученикам. Заговорил он не сразу: сначала оглядел всех, недовольно, с каким-то явным раздражением. Жесты его были резкие, немного дрожащие, а голос, прозвучавший в следующею секунду, был уставшим и надтреснутым.

— Да… времена изменились. Раньше я навещал школу очень редко: не было необходимости. Теперь же я здесь завсегдатай. Субантры, убийства, сбежавшие заключённые и… в общем, происходит бардак. Сатана слишком давит на нас по поводу адмирона Винчесто. Меня обвиняют в бездействии и по отношению к убийствам и ко многим вещам. Произошли некоторые события, после которых я понял, что действительно не в состоянии сдержать весь этот хаос. Я думаю о том, чтобы подать в отставку.

Всплеск удивления вперемешку с недовольными вскриками.

"Отставка?!"

Серафим поднял руку, призывая нас молчать.

— Пока я не получил одобрения Шепфа и не нашёл преемника, я останусь на посту директора школы ангелов и демонов. — он умолк, давая нам переварить информацию, и заговорил снова. — Но это не единственная новость. Я хотел отменить рождественские соревнования, но Шепфа чётко дал понять, что традиции должны оставаться неизменными. Как вы знаете, мы празднуем Рождество по случаю создания Шепфа земли. Именно поэтому в соревнованиях учувствуют только Непризнанные — бывшие смертные. Каждый год рождается Змей-Искуситель. Задача Непризнанных — прийти в логово змея и убить его, дабы спасти свой род. Но змей опасен, и добраться до него не так-то просто. Тому Непризнанному, который сможет убить Змея-Искусителя, набьют на теле тату Манжоми — древнее тату победителя. Итак, в этом году отобрали трёх кандидатов на победу. Моника, Донни и Виктория, подойдите ко мне.