Нэвил так и не понял, какой смысл Адам вложил в эти слова. Может, он имел в виду, что считает доктора одним из тех, кто в любой ситуации сразу бежит жаловаться властям. Эту фразу можно было трактовать и как оскорбление, и как похвалу. Нэвил остановился на втором варианте.

— «Ну что ж… Как чувствуете себя?» — спросил он.

— «Всё болит. Сломанным рёбрам ещё не одну неделю срастаться придётся, но жить буду».

— «Значит, вы и сами не меньше моего были удивлены существованию этого места, да?»

Адам кивнул. Он выглядел совершенно измученным. Вся та скрытая в нём энергия, от которой он обычно будто бы светился, куда-то испарилась.

— «Это ещё мягко сказано», — ответил он.

— «Ну, у многих из нас жизнь полна сюрпризов».

— «Ладно, Нэвил, признаю: я солгал. Я ничего не предпринял, чтобы все узнали правду».

— «Дело ведь не только в этом, не так ли?»

— «Тебя удивит, если я скажу, что знание о Саранче и мне далось немалой ценой?»

— «Да не особо».

— «Я про свою жену Элейн. Ну, ты и так всё про неё знаешь. Я вот тоже думал, что всё знал, пока она однажды не пропала без вести», — Адам пригладил бороду кончиками пальцев, будто бы прихорашивался перед совещанием. — «Я был в отчаянии, понимая, что тут что-то не сходится. Пока полиция искала тело Элейн в реке, несмотря на мои слова о том, что моя жена не стала бы делать никаких глупостей, я на всякий случай решил осмотреть её кабинет, хотя обычно никогда туда не заходил, стараясь не лезть в её жизнь. Там я нашёл её дневник. Она отправилась в Логово в поисках образцов. Эти её чёртовы землеройки с дополнительной парой недоразвитых лап. А вместо них Элейн нашла там Саранчу, о чём так никогда мне и не рассказала. И вот как-то раз она отправилась к ним вниз, чтобы установить контакт, и больше не вернулась. Что было дальше, ты и сам знаешь».

Возможно, Адам просто хотел, чтобы ему отпустили все грехи. Нэвил не знал, как на это ответить, да и никаких вразумительных вопросов придумать не мог, поэтому просто позволил этому факту сокрушить его внутренний мир, словно от взрыва бомбы. Элейн Феникс держала в тайне существование иной формы жизни даже от собственного мужа. Неужели все в этом мире так и поступали, а сам Нэвил этого просто не замечал раньше? Сейчас уже непросто было понять, с чего именно всё началось.

— «Значит, она соврала вам, вы соврали мне и всем остальным, а Прескотт, приняв у вас эстафету обманов, тоже никому ничего не сказал», — попытавшись отделить обиду из-за личного предательства от общемирового, Нэвил понял, что сейчас он может рассуждать об этой ситуации лишь в рамках собственных отношений с профессором. Пара мужчин с портфелями в руках сбавили шаг, не сводя глаз с Адама, ведь он всё ещё был своего рода знаменитостью в научных кругах. — «Я тут что, один такой идиот, который решился рассказать правду?»

— «Нет», — покачал головой Адам. — «Помимо тебя есть ещё и Хоффман. Он маниакально честен и прямолинеен. С таким сложно иметь дело, но он бы всю эту ситуацию воспринял совершенно иначе. Именно поэтому ему тоже никто ничего не говорит. Видишь ли, в выигрыше тут лишь лжецы».

С трудом откинувшись на спинку скамьи, Адам сделал медленный и осторожный вдох, а затем показал на группу людей, выходивших из главного офисного здания. Группа состояла из пары женщин, а также трёх-четырёх мужчин, один из которых был одет в военную униформу. На острове нечасто можно было встретить армейский состав, да и почти все их них носили чёрную униформу элитного охранного подразделения “Оникс”. Но в Тирусе мужчины и женщины в униформе стали настолько привычным зрелищем, что Нэвил уже давно никого без этой одежды не видел.

— «Что там?» — спросил он у Адама.

— «Узнаёшь старика?»

— «Господи…»

Несмотря на худобу и прибавившееся число седых волос, в профиль этот человек всё так же был весьма узнаваем. Это был Бэрдри. Поражённый этим зрелищем Нэвил, которого за последние пару недель завалило до макушки нескончаемым потоком неприятных сюрпризов, даже и не подозревал, что у него ещё остались силы на что-либо так реагировать. — «Он же в могиле давно. Говорили же, что он умер».

— «Да, это генерал Саламан Бэрдри. Прескотту пришлось изрядно поднапрячься, чтобы придумать легенду, которая бы оправдывала его исчезновение».

— «Вы же сами говорили, что он себе мозги вышиб, потому что не смог жить с осознанием того, что дал залп из “Молота Зари” по городам».

— «Мне именно так и сообщили, так что я и сам понятия не имел, что он жив».

— «Значит, его сюда перевезли?»

— «Прескотту нужен человек, готовый взять на себя командование вооружёнными силами, когда придёт время отвоёвывать планету обратно».

Нэвил не особо хорошо знал Хоффмана, но ему тут же стало жаль бедного полковника, который единолично руководил всей армией, сидя в осаде последние восемь лет. Если бы у Нэвила был шанс позвонить Хоффману и всё ему рассказать, то непременно бы так и поступил, прекрасно себе представляя, как полковник по ночам спать не может, размышляя о самоубийстве Бэрдри. Возможно, он даже самого себя в этом винил, как это обычно случается, когда кто-то из твоих знакомых совершает нечто столь ужасное без предупреждения.

— «Вы хоть понимаете, какие вы тут все лживые мрази?» — начал Нэвил. — «Все до единого. Делаете всё без оглядки на остальных».

— «Ты когда-нибудь задумывался о том, почему меня, как главу отдела разработки оружия, сразу же сюда не перевезли?»

— «Потому что Прескотт, даже будучи лживым слизняком, вовсе не дурак. Тут уже, как говорится, рыбак рыбака…»

— «Нэвил, только не думай, что я избежал наказания за свои поступки», — Адам попытался повернуться, но Нэвилу не хватило сил взглянуть ему в глаза, поэтому он просто уставился на живого и здорового Бэрдри, ставшего одним из тех многих ключевых людей, которые давным-давно пропали без вести, а на самом деле оказались тут. — «Они всё обставили так, что Маркус считает меня погибшим. Ему впаяли сорок лет в “Глыбе” за нарушение приказа, когда он пытался меня спасти. Да и к тому же он считает, что подвёл меня. Так что, если ты вдруг решил, что я наслаждаюсь своей новой жизнью, то ты сильно ошибаешься».

Этот эгоистичный сукин сын даже собственному ребёнку жизнь сломал. Нэвил понял, что нельзя всё это сразу пытаться понять. С учётом настоящей природы той угрозы, с которой они столкнулись, он даже не совсем понимал, какой сейчас от него толк тут будет, как от физика. Но иного выбора не было, да и к тому же Нэвилу придётся работать вместе с Адамом, хотя сейчас ему этого хотелось меньше всего на свете.

Нэвил поднялся со скамьи, чтобы покинуть профессора. Среди листьев пальмы заморгали огоньки каких-то жуков, похожих на светлячков.

“Это ведь всё не взаправду, да? Думаю, лучше бы я остался в Джасинто. Там хоть видишь, что такое реальная жизнь и настоящая угроза”.

— «Вы ведь даже собственному сыну ни о чём не рассказали», — сказал Нэвил. — «Так что не ждите извинений от меня за то, что я вас сдал».

— «Да я и не жду», — ответил Адам с таким видом, будто бы размышлял о чём-то. — «Нет, Маркусу я никогда об этом не рассказывал. Он ведь во многом похож на Хоффмана. Иронично, не правда ли?»

— «Значит, мы все в каком-то смысле отбываем своё наказание. Думаю, мы ещё успеем на своём веку иронии нахлебаться до отвала», — Нэвил поймал себя на том, что пытается разобраться в том, как же поступить правильно. Он хотел, чтобы его настигло просветление, чтобы внутренний голос сказал ему, что Нэвил следует выполнить свой долг, несмотря на все трудности. Но вместо этого внутри него бушевал лишь поток отвращения ко всем вокруг, стремясь вырваться наружу. — «Извините, Адам, но я сейчас не могу всё это обсуждать».

Адам вовсе и пытался остановить его, вероятно, решив, что Нэвил успокоится через несколько недель. А есть ли у них вообще эти несколько недель? Нэвил и понятия не имел. Он вдруг почувствовал совершенно одиноким, словно изгнанник, оказавшийся среди совершенно чужих ему людей, совершенно не представляя, как переживёт это заточение на острове. Чтобы подавить в нём желание сбежать отсюда, потребуется гораздо больше, нежели пятизвёздочный ресторан и вся остальная роскошь, о существовании которой уже и забыли все остальные жители Сэры.