— «Мне и впрямь нужно с тобой кое-чем поделиться».

— «Не сбавляйте шаг».

— «Чёрт тебя подери, Нэвил, это важно!»

— «Мы что, забыли что-то забрать с собой?»

— «Нет, но…»

— «Тогда обсудим это, когда покинем здание».

Адам умолк, поняв, что сейчас поговорить не выйдет. Они оба ускорили шаг, а затем и вообще перешли на лёгкий бег, но Нэвил был уверен в том, что они не рванут в панике со всех ног, ведь такие эвакуации проходили уже не раз. Их отдел всегда возвращался в здание, когда сирену отключали. Но пока что им надо было добраться до транспорта, который отвезёт их в восточную часть Эфиры, прямо в Джасинто, под которым располагалась основная несокрушимая часть гранитной плиты, уходившей в море.

Выбравшись из здания, они увидели, как примерно пятьдесят-шестьдесят сотрудников Управления оборонных исследований столпились вокруг здания, передавая друг другу по цепочки коробки с документами, которые складывали в кузова стоявших тут же грузовиков. Тут спасали не только работу всей жизни, а даже труд целых поколений учёных. Адам встал как вкопанный, совершенно поражённый этим зрелищем, хотя обычно он всегда был внимателен и сосредоточен.

“Бедный директор. Из него уже все соки выжали”.

Нэвил взял Адама за локоть, чтобы сдвинуть того с места. Возможно, надо сказать ему какую-нибудь команду, как у военных, чтобы он пришёл в себя.

— «По машинам, сэр!» — крикнул он.

— «Подожди. Мне всё же надо поведать тебе кое о чём. Я о тех документах, о фотографии».

— «Подумаешь, унесли с собой, чтобы дома поработать. Тоже мне, велика беда».

Ухватив Нэвила за руку, Адам отвёл его на несколько метров в сторону от членов эвакуационной команды, которые, казалось, и вовсе не заметили, что их начальник вот-вот с катушек слетит. Нэвил его таким ни разу в жизни не видел. Это был вовсе не тот Адам Феникс, которого он знал всю свою жизнь. Профессор уставился прямо в глаза Нэвила, приблизив своё лицо к нему почти что вплотную и держась за его руку мёртвой хваткой, которую вовсе и не думал ослаблять.

— «Ты говорил, что нашёл снимок какой-то».

— «Адам, вы меня пугаете…»

— «Что за снимок? Отвечай, что за снимок?!»

Нэвил сунул его под обложку своей рабочей папки, зафиксировав скрепкой. Судя по всему, грузовики ещё не скоро тронутся, так что, возможно, лучше было бы успокоить Адама, выполнив его просьбу, чем устраивать тут ссору.

— «Вот он. Тут видна какая-то прорывная дыра. На самом снимке даты нет, но его сделали ещё за несколько лет до “Дня-П”. Видите здание на заднем плане? Его снесли ещё во время Маятниковых войн. Вообще в голове не укладывается, как это…»

Взяв снимок у него из рук, Адам уставился на него таким полных мучений взглядом, будто бы это была фотография какого-то его умершего родственника, а затем потёр переносицу кончиками пальцев. Так он обычно выражал своё глубочайшее разочарование. Нэвил неоднократно видел этот жест у профессора, когда испытания “Молота” шли наперекосяк, и Адам впадал в отчаяние от мысли о том, что так никогда и не сможет правильно настроить ретранслятор.

— «Я работал над одной вещью», — сказал профессор. — «И мне срочно надо рассказать об этом кому-нибудь. Вернее, не кому-нибудь, а именно тебе».

У Нэвила сердце в пятки ушло. Вот оно, то самое чудо, случившееся в последний момент. У профессора был готов какой-то великолепный план или устройство, которое наконец-то поможет им победить червей. В конце концов, перед ним ведь стоял сам Адам Феникс. Сердце Нэвила забилось быстрее от какого-то причудливого чувства восхищения и облегчения.

— «Чёрт, вы прям едва успели в последний момент, сэр…»

— «Я знал обо всём», — перебил его Адам.

— «О чём знали?»

— «О Саранче. Это я их нашёл. Я знал об их существовании», — ответил Адам. Несмотря на всю безупречную прямоту фраз профессора, Нэвил вообще ничего не понял, так что он решил, что неправильно их расслышал.

— «Я пытался уговорить их не вылезать на поверхность, старался остановить их. Ты и понятия не имеешь, Нэвил, что же там творится внизу, и даже представить себе не можешь, что именно заставило червей напасть на нас», — умолкнув, Адам, казалось, ждал реакции Нэвила, но тот лишь оглянулся по сторонам, полагая, что на них сейчас все присутствующие уставились. Но люди были слишком заняты процедурой эвакуации. — «Господи боже, Нэвил, да ты меня вообще хоть слушаешь? Я знал о существовании Саранчи ещё за пять лет до “Дня-П” и считал, что смогу избежать массовой гибели человечества, если найду решение их проблемы с помощью науки».

Нет, Нэвил всё же правильно расслышал слова профессора, всё до последней буквы, но ровным счётом ничего на это не мог ответить. Его мозг просто не мог выдать ни единого разумного предложения.

“Он всё знал. Он всё знал!”

— «Нэвил, нам всё равно было не победить их, даже если бы мы и знали об их наступлении».

“Мой начальник всё знал. А я ведь доверял этому человеку. Ему и председатель же доверял!”

— «Нэвил, ну скажи хоть что-нибудь!»

“Нет, это невозможно. Зачем ему так поступать? Зачем скрывать такое ото всех?”

— «Да боже мой, ты хоть понимаешь, что я тебе только что сказал?!» — Адам тряхнул его за плечо. — «Я никому об этом никогда вообще не рассказывал, даже Маркусу. Я просто не мог… Прости меня, Нэвил, пожалуйста. Но я знаю, что всё ещё могу остановить этот кошмар».

У Нэвила перед глазами стояло лицо Эмиля, смотревшего выпуск новостей, в котором показывали весь тот ужас и хаос, начавшийся во время атаки Саранчи. Брат сказал, что он обязательно с этим разберётся, и записался в армию на следующий день. По его рассказам, он простоял в очереди на призывной пункт целых три часа из-за всего того количества добровольцев, которые хотели дать отпор врагу.

И вот теперь Эмиль лежал в гробу. Нэвил гордился тем, что всегда умел трезво взглянуть на ситуацию. Будучи физиком, он без труда мог представить себе как глобальные процессы во вселенной, так и движения субатомных частиц. Но сейчас доктору оставалось лишь, уставившись на Адама, пытаться собрать все свои случайные, короткие и разрозненные мысли в единое целое. Это всё равно, что пытаться склеить обратно разбитую бесценную вазу, но не уметь складывать кусочки один к другому. Нэвил не мог смириться с тем, какое же чудовищное преступление совершил стоявший перед ним человек, которого когда-то все считали героем. Тот знал, что черви нападут на людей, но никому ничего не сказал. Но сложить мелкие части оказалось куда проще: перед ним стояли его погибший брат и человек, которого он уважал и почитал. Нэвил почувствовал, как его за горло схватила безмолвная глухая боль.

“Это ты во всём виноват, Адам. Ты ведь мог спасти нас, предатель. Лживый поганый предатель, блядь”.

Нэвил отошёл в сторону, потому что просто не знал, что ещё ему сделать, так что ноги приняли решение за него. Адам вновь подошёл к нему, попытавшись развернуть лицом к себе. Вот теперь на них уже точно все смотрели, но Нэвилу уже было наплевать. Ему очень хотелось наорать на профессора, но из-за охватившей его слабости от пережитого шока он просто не смог. Горло будто бы рукой кто-то сдавил, отчего Нэвила теперь уже на самом деле затошнило.

— «Клянусь, я всё исправлю», — говорил ему Адам. — «Просто дай мне шанс».

Вдруг Нэвил почувствовал, как хватка на горле ослабла, и из него вырвался сдавленный всхлип.

— «А мне-то что делать?! Сволочь, зачем ты мне всё это рассказал?!»

— «Нэвил, я сейчас собираюсь вернуться домой, чтобы забрать кое-что из моей лаборатории. Я обязательно пойду к Прескотту, но сначала мне нужно попасть домой».

Несколько мгновений Адам сверлил Нэвила взглядом, будто бы ожидая какого-то ответа, а затем, развернувшись, направился к выходу из комплекса. Нэвил понятия не имел, что ему делать дальше. Краем глаза он заметил, как к нему подошёл Горди.

— «Всё нормально, доктор Эстром?» — охранник буквально нависал над Нэвилом. — «Куда это профессор Феникс собрался?»