– Нет.

Ну вот, я опять свои мысли вслух озвучила, и сама этого не заметила.

– Химический сон не предполагает сновидений.

Странно было смотреть на себя со стороны. Вроде как знаешь саму себя как облупленную, помнишь каждый сантиметр своего проблемного тела, каждый прыщик и все-все-все килограммы. Я стеснялась своего тела, упаковывая его в широкие одежды, более напоминающие хламиды, закрывала распущенными волосами пухлые щёки и никогда не надевала туфли на каблуках, боясь свалиться с них в самый неподходящий момент. Умом понимала, что в подобном антураже скорее испугаю любого, чем привлеку, но ничего не могла с собой поделать.

Но каково было моё удивление, когда поняла – я не толстая. Я просто не худая. Да, не модельная внешность, да, ноги короче, чем хотелось бы, да, щёки действительно пухлые, но…

Я повернулась к оператору и заметила его улыбку. Смеётся что ли? Хрупкий росток надежды был жестоко задавлен.

– Убедилась? – спросил он.

– В чём? – отвернувшись, снова уставилась на свое тело, почему-то в миг потерявшее привлекательность.

Вдруг раздался неприятный визг, громкость которого можно было сравнить с криком обезьяны-ревуна в период брачного гона. Испугавшись, я села на пол, зажмурившись и закрыв глаза ладонями. Через минуту резко наступила тишина и послышался голос оператора:

– Пятьсот двадцать один шестнадцать три нуля семь единиц тридцать девять четыре. Рассинхрон. Подавление двести десять. Минимизация до второго уровня. Эй, ты где?

Это ко мне? Потому как первые несколько предложений для меня были полной белибердой.

– Здесь, – пискнула я.

Рэй присел на корточки и протянул руку.

– Вылезай. Ты зачем сюда залезла? – голос был насмешливым.

– Испугалась, – я прикоснулась своей ладонью к мужской руке.

– Чего? Оповещения?

– От такого оповещения копыта откинуть можно, не то что испугаться.

Оператор рассмеялся, вытаскивая меня из-под капсулы, куда я умудрилась залезть. От чего-то опять стало обидно. Ну что такого смешного?

– Можно подумать, ты никогда ничего не боялся, – буркнула я.

– Всё, чего я когда-то боялся, уже случилось, – внезапно посерьёзневшим голосом ответил Рэй.

Он схватил меня за плечи и развернул лицом к капсуле.

– Это – лучшее, что у тебя есть. Помни об этом.

А я что? А я стояла и млела от ощущения мужских пальцев на своей коже. О, мой атом! Какая же я всё-таки неправильная! Понимать, что это счастье твоим никогда не будет и позволять себе наслаждаться этими моментами, может только распоследняя дурёха. Да-да, это я. Потерявшая надежду и совесть горе-художница. А, молекула с ним…

– Мирэй.

– Что?

– Буду Мирэй. Подойдёт?

– Анаграмма.

– В смысле?

– Моё полное имя Рэймир.

Ещё одна проблема, с которой сталкиваются клиенты «СовТел» – стерильность репродуктивной функции. Природа, а точнее её дитя – человек – уже сталкивался с подобным феноменом. Вспомнить хотя бы мула, гибрида лошади и осла. Вряд ли бы эти животные на вольном пространстве рассматривали бы друг друга в качестве привлекательного партнёра по брачным играм. Несмотря на их более высокую выносливость по сравнению с родителями, эти животные бесплодны. Правило Холдейна, гласящее, что самцы в этом эксперименте обречены быть стерильными, а самки – в подавляющем большинстве случаев, упрямо намекает – всё придумано до нас. Лигры, камы, муларды, красные попугаи, и множество других жертв человеческих экспериментов навсегда остались в своем межвидовом одиночестве. Думаете, это остановило учёных?

Первая попытка ЭКО для искусственного тела привела к непредусмотренному выбросу сознания, и смерти клиентки на седьмой день. Как только эмбрион попытался прикрепиться к матке и запустил развитие хориона, обеспечивающего сообщение кровеносной системы плода и матери, начался колоссальный сбой работы в организме. Нервная система просто сошла с ума и отключила сознание, по словам учёных «идентифицировав его как инородный субъект». Все дальнейшие попытки заканчивались примерно одинаково, либо клиент умирал, либо приобретал фатальное системное нарушение психики. Поэтому через десять лет эксперименты над использованием тел, как инкубаторов, прекратились и приобрели статус запрещённых.

Обо всём этом я думала, с удивлением таращась на одну из капсул, в которой плавала беременная женщина. Нет, я понимала, что это настоящее тело и оно не должно отторгать сознание, но и нахождение женщины в положении с отключенным сознанием тоже не понимала. Меня недвусмысленно толкали в спину, но я продолжала стоять и рассматривать немаленький живот, изредка подрагивающий от движения плода. Рука машинально потянулась к карману брюк, вытаскивая блокнот и угольный карандаш.

– Эй! – недовольно вскрикнув, попыталась я забрать блокнот у оператора, мгновенно его перехватившего.

– То, что ты здесь, не позволяет тебе вмешиваться в частную жизнь других людей.

– Но это…, – я не знала, как назвать то, что видела. – Это же запрещено!

– Что? – меня по-прежнему пытались сдвинуть с места, но я ж упрямая.

– Вот это!

Рэй скрестил руки на груди, поневоле обозначив свои плечи, от чего я на секунду отвлеклась от насущного.

– С чего ты взяла?

– Все эти эксперименты с размножением, они же попадают под уголовную ответственность.

– Мне кажется, ты в рисовании понимаешь больше чем в подобном. Здесь никаких нарушений нет. Мы должны уйти.

– Тогда что она здесь делает? – не унималась я.

– Не отстанешь?

Я помотала головой, давая понять, что ни в коем случае не отстану.

– Это долгожданный наследник в закрытой высокородной семье. Мать, как часто бывает в случаях, когда пары образовываются из родственников, имеет нестабильную психику. Её муж настоял на подобной процедуре, дабы избежать несчастного случая. Сама дамочка, будучи в нормальном состоянии, добровольно согласилась на это. Так что никаких нарушений нет. Твоё любопытство удовлетворено?

– Отдайте блокнот.

– Обещаешь не зарисовывать?

– Не здесь, – честно ответила я, зная, что память у меня прекрасная.

Рэй нахмурился, но блокнот отдал. Наверно понимал, даже если отобрать у художника кисточку и бумагу, тот будет рисовать пальцем на земле.

Засунув рисовальные принадлежности глубоко в карман, я развернулась и пошагала к выходу. По крайней мере, мне так показалось. Но и через пять минут капсулы всё не кончались и не кончались. Я остановилась, резко развернулась и прямо-таки впечаталась в грудь оператора, да так и застыла, вдохнув его запах, настолько приятный, что описать его я не могла даже очень постаравшись. Если только нарисовать… Закрыв глаза от удовольствия, даже не заметила, что принялась водить носом по футболке.

– Мирэй, – послышался недовольный голос. – Вы забываетесь.

Я моментально пришла в себя и отшатнулась, осознавая его правоту.

– А если бы…., – я запнулась.

– Если бы что?

Я набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

– Если бы я была она, – махнула в сторону своей капсулы, – вы бы завели со мной роман?

Он как-то странно посмотрел на меня, и я поспешила добавить:

– Если вы предпочитаете мужчин, я прошу прощения, просто вы так вкусно пахнете и…

Всё. Занавес. Что за чушь я несу? А может у меня тоже эта, как её, нестабильная психика уже проявляется? «Вкусно пахнете». Надеюсь, он не подумает, что я сравнила его с едой.

– Мирэй, ваши тесты были ещё шесть дней назад назад. Как вы чувствуете себя сейчас? Есть ощущения депрессии, отчаянья?

Я помотала головой.

– Всё хорошо. Простите меня. Где выход?

Я старалась не смотреть больше на мужчину, ибо и так выглядела со стороны уже не только полной дурой, но и сходящей с ума клиенткой. Надо взять себя в руки и радоваться последнему дню в этом теле. А Рэй… Рэй… Эта буква посерединке упрямо просилась, чтобы её тянули как можно дольше.