Она ведет меня на кухню, не переставая болтать, словно боится того, что я могу сказать, если у меня появится возможность говорить. Словно я могу назвать еще одного свидетеля, видевшего, как ее дочь убила моего сына.

Я ничего не говорю, не мешаю ей суетиться. Мое молчание ее нервирует. Та часть меня, которой жаль, что я творю такое с этой женщиной, моей подругой, погребена под яростью, вызванной тем, что ее дочь сотворила с моим сыном – и решимостью добиться, чтобы она все исправила.

Она готова для нас на все. Для меня. Для Дэна. Но в особенности – для Харпер. Нисколько не сомневаюсь, что ради спасения своей дочери Сара Фенн сделает все, что угодно.

Наконец она поворачивается ко мне.

– Ты больше ничего не слышала про следствие? Про показания Джейка?

– Полагаю, они у властей.

Мне хотелось запугать Сару, но почему-то мои слова приносят ей удовлетворение. Я запоздало понимаю, что не поправила ее, когда она упомянула Джейка. Она не настолько растеряна, как мне показалось.

Поздно. На самом деле мне, возможно, даже на руку, что она знает про Джейка. Он тоже был предан Дэниелу. Сара должна понимать, что он безоговорочно меня поддержит. Как и его отец, шеф полиции.

– Я здесь не ради твоего зелья. Я его не пью. Я знаю, почему ты хочешь, чтобы я была тихой и спокойной. Я здесь потому, что хочу вернуть Дэниела.

Сара не реагирует на мой укол. Лицо ее полно доброты.

– Я не устраиваю сеансов вызова мертвых, Эби. Это незаконно и, как ты знаешь, я не считаю, что эти послания подлинные – то есть, что они действительно от умерших.

– Я не о сеансе. Я сказала, что хочу его вернуть.

Молчание между нами затягивается.

– Это невозможно. Этого нельзя сделать.

– Ты уже один раз это сделала – или почти.

– Почти! – это слово звучит как рыдание. – Эби, прости. Не могу. Поверь, ты не первая о таком просишь. Если бы можно было… отозвать его, если бы он был при смерти… не знаю. Я бы попыталась – ради тебя. Но он умер уже несколько дней назад. Он в морге!

– Майкл мог бы его забрать. Мы бы сказали, что перевозим его в факультетскую больницу в Йеле.

Сара отчаянно мотает головой. У нее такой вид, будто я подвела ее к обрыву и приказала прыгнуть.

– Его тело обгорело. Я ничего не могу сделать. Мне жаль…

– Жалостью ты не обойдешься, Сара. В противном случае твоя дочь пойдет под суд. Джейк тоже хочет вернуть Дэна. Когда ты это сделаешь, я позволю ему отказаться от его показаний.

– Эбигейл, как ты объяснишь, что мальчик воскрес из мертвых?

– А я не буду объяснять. Просто исчезну. Уеду и заберу Дэна с собой. Справимся.

Сара отодвигается от меня. А я придвигаюсь и с силой сжимаю ее запястье.

– Жизнь моего сына за невиновность твоей дочери. Разве не так говорится в ваших правилах: «Отдать что-то за то, что получила»? Дашь мне знать, когда будешь готова.

Мне надо закончить это дело, пока оно меня не прикончило.

Что у меня есть:

– один мертвый парень, и результаты предварительной экспертизы говорят мне, что он умер, сломав шею;

– один обвинитель, утверждающий, что повлекшее за собой смерть падение было вызвано магией;

– одна обвиняемая, бывшая девушка погибшего, которая могла пожелать отомстить за то, что ее бросили;

– одно видео, на котором она якобы использует магию, хотя она ведьмой не считается;

– одна размещенная в сети фотография, на которой погибший и обвиняемая запечатлены во время полового акта. Если бы это происходило не добровольно, то могло послужить более весомым мотивом, но по одной фотографии судить невозможно.

И вот теперь Честер увеличивает этот список. Он раздобыл результат токсикологического анализа трупа.

– Вообще никаких наркотиков, – сообщает он. – И почти нет алкоголя. Что выглядит достоверно, потому что Уитмен был спортсменом и поступил в университет на стипендию. Он не стал бы рисковать этим.

– И гипотеза о пьяном падении отпадает.

– Угу.

Мы какое-то время сидим молча. Что я упускаю?

– Все сводится к утверждению Джейка Болта, что Харпер применила магию, – говорю я. – Нам надо это либо чем-то подкрепить, либо отмести.

– Дать кому-то посмотреть то видео?

– Возможно. Но есть и другие способы. Ведьмы способны определить следы сильных эмоций на предметах и местах – например, орудие убийства или место преступления. А еще они могут сказать, применялась ли магия.

– «Данные, полученные сверхъестественным путем, не могут…», – начинает цитировать Честер, но я вскидываю руку, заставляя его замолчать.

– Ага, ага. Это нельзя использовать на суде. Но можно получить улики или подсказки для проведения следствия, если ты потом подкрепишь их независимым расследованием.

Он по-прежнему смотрит на меня скептически. Значит, пора поделиться историей, которую я храню глубоко в душе. Мне нельзя позволять себе думать об этом слишком часто.

– Один мой коллега расследовал похищение. Он нашел машину, которая соответствовала описаниям свидетелей, но эксперты не обнаружили в машине никаких следов. Он доверился чутью и пригласил ведьму. Она выявила в машине недавний страх и травму. Это заставило моего коллегу не отступиться, хотя у владельца машины оказалось железное алиби. Работа ведьмы дала ему ту уверенность, которая была нужна, чтобы не сдаваться.

Я не говорю Честеру, что тот коллега был моим напарником, а тем, кто утверждал, что с машиной тупик, была я.

Я не говорю Честеру, что, хотя мы поймали преступника, спасти его жертву мы не успели. Мы нашли Дженни Даунс прикованную там, где он ее держал, истощенную и обезвоженную. Затянувшееся расследование спугнуло похитителя, и он просто перестал ее навещать. Дженни так ослабела, что через несколько часов умерла в больнице от сердечной недостаточности, но все-таки успела опознать фотографию человека, который ее похитил. Я не могла смотреть ей в глаза, когда она благодарила нас перед тем, как умереть в кругу своих близких.

Ей было пятнадцать.

Я больше никогда не буду подвергать опасности человека, жестко придерживаясь правил работы полиции.

– Думаю, для того, чтобы идти дальше, нам нужен независимый следователь-маг, – говорю я ему. – Поищи в интернете надежного. Проследи, чтобы он базировался как можно дальше от Коннектикута: нам не нужен человек, который был бы знаком с Феннами. Однако для того, чтобы его пригласить, мне понадобится разрешение. Я отправлюсь за ним лично.

Это значит, что я не хочу, чтобы Честер, а уж тем более кто-то из рядовых полисменов Санктуария, и особенно шеф Болт услышали, как мне устраивает выволочку мой босс.

Лейтенант Реми Ламарр – мастер выволочек.

По автостраде до Миддлтона ехать меньше полутора часов, и поездка идет мне на пользу.

Я впервые выезжаю из Санктуария после того, как получила это дело, и я ощущаю себя свободной на прямом шоссе вместо извилистых улочек старинного центра, где живет Сара Фенн, и бесконечных пригородов, где даже солнечный свет художественно течет сквозь подстриженные кроны деревьев.

Наша штаб-квартира – это невысокое здание с тонированными окнами, вытянутое двумя крыльями, словно пара рук, готовых заключить тебя в ласковые объятия закона. Голос Реми слышен еще из вестибюля. Я иногда думаю, не пересыпает ли он матерком сказки, которые читает своим детям на ночь, и не орет ли, когда делится постельными секретами со своим мужем. Но надо отдать лейтенанту Реми Ламарру должное: даже когда он устраивает тебе разнос, ты можешь не опасаться, что останешься без поддержки.

Я стучу, и, гаркнув последний приказ, Реми бросает трубку и делает мне знак войти. Слушая мой отчет, он сидит как всегда неестественно прямо. Я пытаюсь подвести его к тому, что мне нужно – разрешению пригласить эксперта-мага – сделав при этом так, чтобы он решил, что это его идея. Он сверкает глазами, и я не могу понять, прошла ли моя задумка, или он меня раскусил.