Голоса в коридоре стихают. Все, наверное, уже разошлись по кабинетам. Мне пора на химию, но я не могу бросить её здесь одну.

— Спасибо, что вступилась, но больше так не делай, — вдруг произносит Тэми.

— Они не… — я замешкалась.

— Не успели окунуть меня в унитаз головой, если ты об этом… — заканчивает за меня она, и я осознаю, что шуткой здесь и не пахло.

— Может, стоит кому-нибудь рассказать? — неуверенно спрашиваю я, протягивая бумажные полотенца.

— Ага, отличная идея. Мне что пять лет?

Она злится и отчаянно трёт бледную кожу. Я понимаю, что моё предложение прозвучало довольно глупо, окажись я в подобной ситуации, кому бы я рассказала о происходящем? Маме? Бабушке? Брату? Нет.

Я смотрю на Тэми и чувствую, как ей неловко. Её лоб красного цвета, но надписи уже нет.

— Я тебя помню. Ты — та девочка, гимнастка, которая редко ходила в школу, — говорит она. Как тебя зовут?

— Роуз, — отвечаю я, пока она собирает тетрадки и учебники с пола.

— В общем, Роуз, у меня к тебе большая просьба, не рассказывай никому о том, что здесь произошло, если тебе нетрудно.

Картер

Сегодня я колочу грушу с удвоенной силой. Рид недовольно кривится, но молчит.

Вообще я благодарен своей матери за то, что однажды она привела меня в это место. К тому времени как мне исполнилось двенадцать, она порядком устала от того, что я всюду распускаю руки, и приняла решение отдать меня в секцию. Оказалось, что это отличный выход, по крайней мере, я почти перестал драться, где попало. Тренер говорит, что выпускать пар нужно в зале, а не набрасываться на всех вокруг с кулаками. В своей жизни в порыве гнева я уже наломал немало дров.

— Где старик Джо? — интересуюсь я, останавливаясь. Тяжело дышу. Рид с облегчением отпускает грушу.

— Закрылся в кабинете и велит всем проваливать вон.

Я подношу бутылку с водой к губам и жадно пью. Мне не нравится, что тренер стал часто вести себя подобным образом. Раньше он тоже пил, но редко, и то, что происходит сейчас — нам не совсем понятно.

— Я сегодня пораньше уеду, — говорю я, закручивая крышку.

— Поедешь к матери? — спрашивает Рид.

Я киваю головой.

— Что насчёт субботы? Знаю, что тебе не до этого, но надо развеяться, брат.

Мы идём в раздевалку, и по пути я дёргаю ручку тренерской двери. Закрыто. Было бы неплохо поговорить с Джо, но видимо, придётся сделать это в другой раз.

— Может и приеду, — отвечаю я на его вопрос, хотя не уверен, что хочу туда ехать.

По выходным в Блу Бэй молодёжь тусит на побережье. Вечеринки, посиделки у костра, клубы, кино — этим здесь дышит молодое поколение. В таком небольшом городке как наш — все знают друг друга, и в этом есть своя прелесть.

— Вообще не могу дома находиться, — вдруг признаётся друг, усаживаясь на лавку.

Я беру полотенце.

— Что не так?

— Да не знаю. Мне кажется, я отвык от дома. От семейных ужинов и совместного трёпа. Это меня раздражает.

— Ну а девчонка? — я имею в виду его новоиспечённую сводную сестру.

— Мать над ней трясётся, достала уже всех на эту тему. Такое ощущение, что это я в гостях, а не она.

— Тебя бесит её присутствие?

— Откровенно — да.

— Надолго она с вами?

— Понятия не имею, надеюсь до колледжа. Вроде как её мать с ней перестала справляться и решила отправить девчонку к отцу на перевоспитание, но мне кажется там есть что-то ещё…

Внимательно смотрю на друга.

— Бэт и Макс пытаются превратить её жизнь в кошмар, — усмехается он, — девчонка психует, но предкам не жалуется.

— Может зря вы сейчас прибавляете ей проблем? Представь, твой отец когда-то ушёл от её матери, а теперь она вынуждена стать частью вашей семьи.

— Не станет она никогда частью семьи. И плевать, что там у них было.

Он передёргивает плечами. Я впервые вижу, чтобы Рида так кто-то раздражал. Он, кажется, хочет сказать что-то ещё, но всё же молчит.

Позже я стою у дома Джулианны и жду её в машине. Она выходит ровно в половину седьмого, как и обещала.

— Привет, брат. — холодно бросает она, уставившись в свой телефон. Всё ещё злится на меня из-за Троя.

Мы трогаемся с места, и она упорно молчит. Такие моменты меня раздражают, потому что обычно Джулианна без остановки о чём-то говорит. И я уже настолько привык к этой её болтовне, что тишина начинает меня угнетать.

— Всё ещё злишься? — спрашиваю я напрямую. Мы с ней не любим, ходить вокруг да около. Наши отношения предельно честны.

Она не перестаёт стучать маникюром по смартфону. Это дико бесит.

— Если ты думал, что я скажу тебе спасибо за то, что ты избил моего мужа, то ты ошибаешься! — не отрываясь от экрана, резко отвечает она.

— Надеюсь, твой недомуж уже собрал свои чемоданы?

Я останавливаюсь на светофоре и смотрю на неё. Мне не нравится, как она выглядит. Всё такая же красивая снаружи, но будто изнутри вынули батарейки.

— Я выкинула его вещи за дверь, — равнодушно заявляет Джулс, но я-то знаю, что ей сейчас на самом деле паршиво. Об этом говорят вот эти её пустые глаза.

— Ты понимаешь, что он мог написать на тебя заявление за избиение?

Снова начинает меня отчитывать. Сколько её помню — всегда так было.

— Мне плевать, ты знаешь. По-другому я не мог.

Она прекрасно понимает, что я никогда не дам в обиду ни её, ни мать.

— С разводом что? — мне не терпится услышать, что она уже подала заявление.

— Послезавтра иду.

Я киваю. Мы больше не говорим о том, что происходит в её отношениях с этим кретином. Я знаю, что ей нужно время. В её жизни всегда всё правильно, так что она разберётся с тем дерьмом, с которым по ошибке связалась.

На парковке у больницы я достаю из багажника цветы. Сестра смотрит на них потухшими глазами и в какой-то момент начинает рыдать. Я обнимаю её, пытаясь успокоить. Джулианна давно стала взрослой и самостоятельной, но сейчас в моих руках она кажется такой хрупкой… У меня сердце сжимается от её слёз.

— Джулс, надо собраться. Ей итак сейчас тяжело. — прошу я. Мать не должна видеть её такой. Только не сейчас.

Она кивает, достаёт зеркальце. Пока я курю, пытается привести лицо в порядок, а я в этот момент думаю о том, как ненавижу больницы. Особенно такие. Я всё ещё не понимаю, почему в мире так много людей с этим страшным диагнозом.

— Привезла тебе продукты днём. У тебя там в холодильнике мышь повесилась, — говорит она, убирая в сумку зеркальце.

— Я не голодаю, не выдумывай. — мне не нравится, что она думает, будто я не могу позаботиться о себе. — Пойдём.

Я беру сестру за руку, и мы входим туда, откуда зачастую люди больше не возвращаются…

Роуз

Моё вмешательство в ту ситуацию значительно прибавило мне проблем. Теперь Бренда затрагивала меня по каждому поводу.

Дома я постоянно воспроизводила диалоги в своей голове, придумывая остроумные ответы или представляя, как я набрасываюсь на Бренду. Но в школе все тщательно надуманные колкие реплики, так и не покидали моего рта.

Помню, мама как-то сказала мне, что всегда нужно быть морально выше, чем твой обидчик. Нельзя опускаться до оскорблений и тем более до драки. И если кто-то пытается меня задеть, значит, нужно поискать ошибки в своём поведении. Ну конечно…. Всё детство я наивно верила в эту чушь. Сейчас я отлично понимала, что ещё немного и моё терпение и молчание приведут к тому, что стервятники осмелеют ещё больше. Пока же, я старалась не замечать мелких пакостей: надписей на шкафчике или громких комментариев о моей внешности.