Не выдерживаю, отсоединяюсь, но тут же звонит Джулианна. Методично раскладывает всё по полочкам: приводит доводы и веские аргументы. Зря старается, я итак сама всё прекрасно понимаю: Картеру не место здесь.

Груз ответственности давит тяжёлой ношей на плечи. Я растерянна, измучена. Не хочу ничего решать… Сомнения глубоко пробираются под кожу. Мне бы сейчас услышать совет Дженнифер или Лоретты, всегда готовой меня поддержать. Однако в глубине души я понимаю, что сама должна сделать этот выбор.

У воды сижу очень долго. Уже совсем околела… Понимаю: холоду не удастся прогнать тот страх, что затаился внутри. Время же, как назло, летит очень быстро, словно нарочно приближая сегодняшний вечер.

К четырём возвращаюсь в общежитие. Залезаю в кровать и рыдаю в подушку, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. Никогда прежде мне не было так сложно и больно.

Девочки, вернувшиеся с тренировки, пытаются завести разговор, но я прошу меня не трогать. Всё равно на их вопросы я ответить не смогу. Кейт гладит меня по голове и послушно молчит, что для неё совсем не характерно. Вики суёт под нос чай с мелиссой и настойчиво просит меня успокоиться.

Сажусь на кровать и от нервного напряжения судорожно глотаю ртом воздух. Вики в растерянности смотрит на притихшую Кейт.

— Роуз, ты нас пугаешь, что случилось? — Кейт берёт меня за руку. — Это из-за того парня, да? Он приехал за тобой?

Не знаю, откуда такая проницательность, я лишь киваю и только пуще прежнего начинаю рыдать. Она обнимает меня и взволнованно заглядывает в лицо, мокрое от слёз.

— Ты его любишь, да? — это не звучит как вопрос.

Я замираю всего на минуту. Выдыхаю, встаю и практически на ощупь отправляюсь в душ. Всё, что мне нужно сейчас — это остаться наедине с собой. Наедине со своими мыслями…

Над Джэксонвиллем сгущаются сумерки, а я нерешительно иду в сторону доджа, припаркованного на стоянке. Картер сидит внутри, и на его лице нет ни единой эмоции.

— Привет, — здороваюсь с ним, захлопывая дверь. — Недалеко в сквере есть беседка, можем мы там поговорить?

Раздаётся раскат грома. Вот-вот на город обрушится дождь. Картер молча заводит машину, и мы проезжаем вперёд по улице, туда, где начинается парк. Сегодня здесь на удивление безлюдно. Наверное потому, что к вечеру погода успела окончательно испортиться.

Мы оставляем додж на обочине и направляемся в пустую беседку, чьи витиеватые голубые узоры образуют красивый купол. Иногда я прихожу сюда, чтобы почитать или просто побыть в одиночестве.

Я сажусь на лавку, а он остаётся стоять у изгороди. Достаёт сигареты, и мы оба молчим. Очевидно, что я просто тяну время, а потому всё же решаюсь начать этот непростой для нас обоих разговор.

— Картер, — я отрываю взгляд от декоративного пруда, расположившегося у входа в парк, — я… не поеду с тобой.

— И почему? — натянуто спрашивает он.

— Я не могу сейчас всё бросить.

Мы смотрим друг на друга.

— Что-то ещё? — его голос обдаёт холодом.

— Да, — опускаю взгляд на свои ладони, сложенные вместе. — Я не хочу, чтобы ты оставался здесь.

— Даже так? — усмехается он.

— В декабре чемпионат и вполне возможно, что после него я уеду в Вашингтон, — произношу на одном дыхании и замираю, ожидая его реакции.

— В Вашингтон, — хмурится он и подносит сигарету к губам.

— В случае победы на чемпионате, я буду вынуждена отправиться туда.

Картер подходит к лавочке. Садится рядом, и я смотрю на его сосредоточенный профиль. Устало потирает бровь и поворачивается ко мне.

— Прости, — с сожалением произношу я, глядя в его красивые глаза. — Мы не можем поставить всё на карту только из-за наших чувств.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Говори за себя! — возражает он.

— Ладно. Да. Я признаю! — мой голос предательски дрожит и срывается. — Ты действительно прав: я не готова сейчас что-либо менять!

Не знаю откуда во мне взялось столько храбрости. Он кивает. Видимо, предполагал такой исход событий. Смотрит на меня тяжёлым взглядом, и по лицу ходят желваки.

— Я не готова рисковать спортивной карьерой. Я не готова жить с тобой сейчас и уж тем более — выходить замуж. Господи, да ты ведь мой первый парень!

— Первый, но не последний. Ты на это намекаешь?

— Ты снова переворачиваешь! Я говорю, что в данный момент мне всё это не нужно, Картер!

— Помню, Роуз, — зло щурится он, — ты уже говорила, что я всё усложняю.

Вздыхаю и начинаю раздражаться. Снова гремит гром, и крупные капли касаются асфальта.

— Я устала, ясно? Между тобой и матерью разрываться… Вы оба только и делаете, что давите на меня!

— Твоя мать уже сделала всё, что могла, — сухо напоминает мне он. — Благодаря ей я чуть не загремел в тюрьму!

— Это сейчас неважно. У мамы онкология, Картер. Я не хочу, чтобы в данный момент она переживала из-за наших отношений!

— Абсолютно не вижу связи, — спорит со мной он.

— Пожалуйста, не будь таким эгоистом! Попробуй хотя бы понять меня, ты ведь даже не пытаешься!

— Ты вообще уверена, что любила меня? — почему-то вдруг спрашивает он.

Я молчу. Его вопрос оскорбляет, но видимо, он расценивает моё молчание по-своему.

— Я был готов бросить всё, чтобы остаться с тобой, Роуз, — пропускает волосы сквозь пальцы и смотрит прямо перед собой.

— А ты не подумал о том, что мне не нужны такие жертвы? — эти слова срываются с языка практически мгновенно.

Он смеётся: зло, громко, а потом и вовсе приводит меня в полнейший ужас.

— Прекрати! — кричу я, хватая его за плечи. Не могу смотреть, как он разбивает свои кулаки об асфальт. — Картер, хватит! Пожалуйста, слышишь?

Руки в крови, а он всё обрушивает на землю свои удары.

— Прошу тебя, пожалуйста, перестань! — рыдаю я, и он, наконец, останавливается. — Господи…

Бросаюсь ему на шею, но он довольно грубо отталкивает меня от себя. Я сажусь на землю перед ним и смотрю на опухшие, разбитые костяшки пальцев. Слёзы льются по моим щекам, когда я поднимаю на него взгляд. Его глаза полыхают болью, и это разбивает мне сердце.

— Картер, — дотрагиваюсь до его скулы. Дождь шумит, заглушая мои рыдания. — Почему, почему мы не можем оставить всё как есть?

— Потому что меня это не устраивает, Роуз! — резко сбрасывает мою ладонь и трясущимися руками щёлкает зажигалкой. Встаёт, и я тоже поднимаюсь с колен.

— Я уже говорил, не приемлю полумер: мы либо вместе, либо врозь. И, похоже, что врозь, верно?

Я молчу, и он кривит губы в горькой усмешке. Никогда не видела во взгляде столько презрения, прожигающего насквозь. Разворачивается и уходит прочь.

Смотрю на его удаляющуюся спину. У меня внутри происходит что-то страшное. Сердце ноет в груди. Я не могу дышать, словно горло сдавливают чьи-то невидимые руки.

Нагоняю Картера у машины.

Цепляюсь за его тонкий свитер, вынуждая повернуться в мою сторону.

С минуту мы смотрим друг на друга. Дождь бьёт по моему лицу, смешиваясь с солёной влагой.

Это конец. Конец всему. Я вижу это в его глазах так отчётливо, как никогда прежде…

— Ты мне дорог. Хватит думать только о себе! Ты… должен понять меня! Слышишь? Должен! — всё ещё не выпуская из пальцев ткань его свитера, кричу я.

— Должен? Твоё лицемерие просто зашкаливает, — гневно отвечает он. — Поверить не могу, что так ошибся. Знаешь, Роуз, я жалею о каждой минуте, проведённой с тобой…

Его слова ранят меня, но вместе с тем внутри поднимается глухое отчаяние. Я не могу слышать подобные вещи от него.

— Просто уезжай, Картер!

— Давай, произнеси это, Роуз! — требует он, больно хватая меня за руку. Могу поклясться: в его горящих ненавистью глазах тоже стоят слёзы. — Ещё раз, чтобы у меня не осталось сомнений на твой счёт!

— Всё, чего я хочу — это чтобы ты оставил меня в покое! Всё кончено, слышишь? — кричу я, не пытаясь заглушить истерику.