— Трахни меня, — прохрипела она ему в рот.

Деррену так сильно хотелось оказаться в ней, что он просто чувствовал её вкус и восхитительный аромат, который теперь был приправлен возбуждением, искушая и мучая. В тесноте джинсов налитый член болезненно пульсировал. Но Деррен покачал головой.

— Я ещё не закончил с тобой.

— Тогда заставь меня кончить.

— Нет.

Алли и её волчица замерли.

— Что?

— Ты сможешь кончить, когда признаешь, что принадлежишь мне.

Эти слова прозвучали насмешкой, вызовом и требованием одновременно… и они разозлили. Она несколько раз ударила Деррена кулаком в грудь.

— Грёбаный кусок долбаного дерьма!

Через несколько секунд он обхватил её запястья и поднял над головой одной рукой; а свободной рукой трахал, ни на мгновение не замедляясь.

— Отпусти меня, мать твою!

Игнорируя её приказ, он втянул в рот сосок. Решив мучить её с удовольствием, он делала так, как ей нравилось, погружая пальцы всё быстрее и глубже. Алли извивалась и выгибалась, то стонала, то ругалась. Когда её лоно начало сжимать пальцы, он с предупреждением посмотрел в глаза Алли.

— Не смей кончать. — Она с вызовом посмотрела на него, и Деррен понял, что она не собирается сопротивляться оргазму. Он вытащил пальцы, отчего Алли выпустила в его адрес целую вереницу ругательств. Деррен пригвоздил её взглядом. — Я предупреждал.

Его рокочущий голос с ноткой доминирования заставил тело трепетать.

— Ты ведёшь себя, как ублюдок!

Называйте его сумасшедшим, но он одобрил то, что Алли заставляла сражаться за первенство и право сделать своей. Его волку нравилась сила и воля Алли.

— Дай мне то, что я хочу, и получишь желаемое. Только так, малыш.

Придурок подул на соски, отчего они стали ещё твёрже.

— Я тебя выпотрошу.

— Нет, тебя безжалостно оттрахают. — Он снова ввёл в неё пальцы. — Но сначала ты должна кое-что для меня сделать. — Он посасывал её шею. — Тут я поставлю метку. — Он прикусил кожу, дразня тем, что скоро собирался делать.

Она застонала, когда он лизнул эту точку. Жар его дыхания, вес тела, то, как его грудь задевала соски и толчки пальцев — всё вместе перебор. Оргазм вновь начал приближаться, и Алли изо всех сил старалась скрыть это, но Деррен почувствовал.

— Скажи, Алли, или не кончишь. — Он убрал пальцы, когда она промолчала. Естественно, она начала пинать его пятками. Но Деррен выгнулся и резко задел джинсами, которые натянул член, её клитор. Алли замерла со стоном. — Ты моя, и прекрасно знаешь об этом, нужно лишь сказать. Неужели так сложно? — Она закрыла глаза и поджала губы. Очевидно, для его Провидицы слишком сложно согласиться. Деррен облизал пальцы, рыча от вкуса на языке. — Ты не хочешь заполучить в себя мой член? Не хочешь, чтобы я дал нам то, чего мы оба хотим? — Ответа не последовало. Отпустив её запястья, он встал на колени и расстегнул ширинку. Алли открыла глаза. Ага, это привлекло внимание. Алли развернула бёдра, предлагая себя. Деррен упёрся головкой в её вход, но не толкнулся вперёд. — Если ты не моя, значит и я не твой. — Он улыбнулся, когда она зарычала. — Метка на шее ничего не значит…

Её волчица разозлилась. Как и Алли. Этот мудак принадлежал ей.

— Ты такой козёл.

Она уже собиралась подняться и в наказание укусить его за плечо, но он наклонился, чем придавил нижнюю часть тела к земле, и обхватил Алли за горло. Не больно, но крепко и уверенно. Это демонстрация превосходства заставила волчицу замереть, а не ощетиниться.

— Я буду принадлежать тебе только, если ты принадлежишь мне. — Деррен вошёл в неё лишь на сантиметр, а затем вышел. — А ты принадлежишь. Ты моя. Да? — Алли облизнула губы и кивнула. Она не хотела уступать, но Деррен продержится дольше, чем она. — Умница. Но мне нужно услышать слова. Скажи.

Громадный, требовательный мужлан.

— Я создана для тебя. — Алли выгнулась, когда он вошёл в неё на всю длину. Деррен застонал, когда стенки сжали его член, удерживая внутри. Затем начал вколачиваться в Алли, напрягая мышцы на спине и руках. Толчки выходили глубокими, жёсткими и болезненными. Но Алли было плевать. Она хотела почувствовать порочную, неистовую потребность Деррена обладать ею. Жар разлился по телу, натягивая его, словно струну.

Деррен крепче сжал горло Алли.

— Это шикарное тело принадлежит мне. Всегда принадлежало и всегда будет моим. Понимаешь? — Она впилась когтями ему в спину, разрывая кожу. Деррен заворчал. — Понимаешь?

— Да, — прошипела она.

— Хорошо. — Разжав хватку на горле, он закинул ноги Алли себе на плечи и толкнулся в неё. — Вся. Моя. — Запутавшись пальцами в её волосах, он резко дёрнул её голову в сторону и впился зубами в шею, посасывая, отмечая и требуя. Алли изогнулась, а затем застыла и закричала, пока лоно сдавливало его длину. Он вошёл в неё один, два, три раза, а затем взорвался глубоко внутри, пометив своим семенем так же, как зубами. Затем мир, казалось, накренился, и боль пронзила голову, только чтобы быстро смениться тёплыми, неясными чувствами, которые ему не принадлежали. Деррен чувствовал Алли. Чувствовал её внутри и снаружи, она жила в нём так же, как он жил в ней.

Естественно, их связь не полностью сформировалась. Для этого требовались эмоциональные «шаги», но связь была сильной и отчётливой.

Деррен перекатился на спину, увлекая Алли за собой и наблюдая за чередой эмоций, которые отразились на её лице… эмоций, которые он мог чувствовать через связь. Она была довольна, удовлетворена… и немного раздражена.

— В чём дело?

— Мы такие глупые.

Он хохотнул, прекрасно понимая, о чём она.

— У нас не было ни малейшей надежды узнать правду раньше.

Он прав. Они были слишком заняты всяким дерьмом, чтобы это почувствовать. Брачная связь… успокаивала. Мимолётная боль быстро сменилась спокойствием и умиротворением, которое одновременно утихомирило и порадовало Алли и волчицу. А Деррен… будто стал частью её, заполняя и окружая. И лучше всего — она могла чувствовать то, о чём волновалась уже давно.

— Я тебе не безразлична.

— Конечно. — Деррен обвёл пальцем её метку, ему нравилось смотреть и понимать, что Алли его. — Я пару недель назад дал это чётко понять, когда сказал, что ты моя.

Она нахмурилась, сев и оседлав его; а он обнял её за бедра.

— Нет, не дал.

— Неправда

— Правда, ты просто сказал, что я твоя одержимость. А это не то же самое.

— А ещё я сказал, что ты моя. Я ни на что не заявляю права, Алли, а защищаю то, что для меня важно. Но я не собственник. Он провёл рукой по её бёдрам. — Но если тебе нужно услышать слова, я скажу, ты мне дорога. — Он знал, что на его лице появилась ухмылка. — И я тебе небезразличен. — Он это чувствовал.

Почувствовав элемент удивления, смешанный со всем этим мужским удовлетворением, Алли склонила голову набок.

— А ты думал, что нет?

— Я думал, что придётся приложить немало усилий для этого. Сначала я плохо к тебе относился. Добавь к этому, что я — мудак, у меня недоразвитая совесть, и столько раз налажал. Со мной сложно.

— Ты не мудак, — она улыбнулась, — ну, не всегда. — От его насмешливого взгляда её улыбка стала шире. — Да, ты ужасно готовишь, в твоём мире нет места для ошибок, ты можешь быть осуждающим и слишком серьёзным. А ещё ты можешь поддержать, верен своему слову и вполне точно можешь легко признать свою неправоту… знаешь, как редко такое встречается у доминирующего самца?

Сев прямо, он поцеловал метку. По его мнению, он не заслужил блестящего взгляда Алли. Он эгоистичный, агрессивный ублюдок с серьёзным багажом. Но это ничего не меняло — она его пара. И даже не будь она ею, он бы ни за что её не бросил.

— Я знаю тебе трудно усидеть на одном месте, малыш. Но ты принадлежишь мне, а значит остаёшься тут. Теперь, когда я тебя отметил и заявил права, ты не можешь уйти.

Этот командный тон всегда заставлял её ощетиниться.

— Ну, я могу, но не уйду, потому что не хочу.

— У тебя всегда были проблемы с приказами?