— Мама, — прервал женщину Пол, — Лоис всего двадцать два. Она и сама еще отчасти ребенок. Может, не стоит наседать?

— Все хорошо, — мой голос предательски дрогнул. — Но я правда не думаю, что готова к этому.

— Может, вы и к браку пока не готовы? — поинтересовался ледяной голос мистера Бенкса. — Вы начали подготовку свадьбы?

— Нет, но…

— Составили список гостей?

— Не волнуйся, ты в нем будешь, — ровным тоном ответил Бен.

— Дату назначили? — продолжал нападки его отец.

Я не видела смысла продолжать этот и без того проигранный бой. Мне безумно хотелось сбежать из-за стола и найти бумажный пакет, чтобы предотвратить приступ паники.

Уголок губ мистера Бенкса приподнялся в торжествующей полуулыбке, когда он обернулся к жене:

— Не стоит обольщаться на их счет, Роуз.

— Знаешь, пап, — обратилась к нему Келли, — это жестоко.

Моя челюсть не успела коснуться колен, потому что подруга тут же продолжила:

— Они решили дать мне отдохнуть во время каникул и заняться подготовкой с началом учебного года, а ты вынуждаешь меня сейчас плюнуть на себя. Дату выбирают, когда принимаются бронировать место проведения свадьбы. Тогда же начинают заказывать музыкальное сопровождение и прочее.

Девушка обреченно вздохнула, и губы бантиком дрогнули:

— Мне и так сейчас тяжело после расставания с Джимом, а еще нужно быстро реабилитироваться, иначе, если буду долго хандрить, ты и мне найдешь жениха, которого я не буду любить и который не будет любить меня, но этот брак будет выгоден для твоего бизнеса, и я буду страдать, живя с ощущением ненужности в одном беспросветном одиночестве, где…

— Доченька, что же ты? — засуетилась Роуз, прерывая спешный поток срывающейся на плач речи, и начала гладить Келли по плечу. — Он ничего такого не имел в виду. Правда, Стив?

Губы мистера Бенкса снова стали ровной линией, и он коротко кивнул.

— Такого никогда не случится, девочка моя, у тебя есть столько времени, сколько нужно, — Роуз коснулась щеки дочери, ободряюще улыбаясь. — Ну же, если хочешь, я могу начать подготовку.

— Нет! — встрепенулась Келли, но уже со следующим словом поубавила резкости: — Мы же договорились, мамочка. Я хочу, безумно хочу организовывать торжество. Просто сейчас не лучшее время.

Решила, что обязательно обниму эту хитрюгу позже. А пока невидимый мешок продолжал стискивать внутренности, пытаясь выжать из меня всю правду.

Может, я ошибалась? Что, если наше с Беном вранье совсем не безобидно, и мы делаем только хуже, подавая Роуз ложные надежды?

Вероятно, я попаду в ад за это безобразие. Надеюсь, он будет пылать, ибо если там царствует тот же холод, как и рядом с мистером Бенксом, мне предстоит страдать не только телом, но и разумом.

Отец.

Не знаю, почему не могу называть тебя папой. Было время, когда называла. А сейчас даже не вспомню, в какой момент перестала.

Может, когда ты не пришел на мое выступление в детском саду, хотя обещал? Мы с мамой нарисовали табличку с твоим именем, а она простояла нетронутой все представление. Я была самым грустным гномом из всех семи. Самым неудачным Весельчаком за всю историю гномов.

Или ты стал «отцом», когда я прождала тебя три часа в парке возле школы? Мне было восемь, ты собирался забрать меня на «папа — в кой-то веки одна — дочка день». Только мы вдвоем, какая-то гадость типа полезной для зубов моркови и забавные истории. Я подготовила для тебя несколько в тот раз. Даже записала, чтобы не забыть. Мой листик промок, как и я. Он раскис от дождя, а мое доверие к тебе — от твоего безразличия.

Несколько капель упало на лист, грозя размыть мои воспоминания. Я утерла слезы и продолжила писать:

Возможно, звание папы ты потерял, когда я пришла к тебе с серьезной проблемой.

Мне было шестнадцать. Почти взрослая, да, но ты был мне нужен. Мне не хотелось выговариваться в тот раз. Я не могу делать этого сразу, да и вряд ли вообще смогла бы сделать это с тобой, но мне нужны были папины объятия.

Тогда мы жили совсем неподалеку, ты был с матерью Трэйси. Миссис Уолк.

Думаю, даже если бы вы поженились, она не взяла бы твою фамилию. Это было бы действительно глупо, учитывая непостоянство ваших отношений. Сколько раз ты сходился и расходился именно с этой женщиной? Почему именно с ней? Впрочем, не важно.

Я пришла к тебе, но ты оказался занят своей первой дочерью. У меня все лицо было красным и опухшим от слез. (К слову, виной тому была твоя собеседница.) Даже миссис Уолк начала меня утешать, а ты продолжал разговаривать с Трэйси, будто меня не было на пороге.

Знаю, ты скажешь то, что говорил сотню раз: «Не люблю женские слезы».

А их и не нужно любить. Их нужно переждать, обнимая, поглаживая по спине. И разве слезы дочери не могут стать исключением?

«Не умею утешать.»

А ты когда-нибудь учился? Ты предпринимал попытки? Ну, уж точно не со мной.

Ты — материальный вкладчик в мою жизнь. Я благодарна за это, правда, но я ведь не банк, чтобы удовлетвориться этим. Я твоя дочь, я хотела любви.

Мне приходилось искать ее в другом месте. В грязном месте, куда долюбленные девочки не полезут…

Может, Трэйси ты тоже не долюбил? Хотела бы я почитать ее письмо тебе. Возможно, смогла бы хоть немного ее понять.

Раньше, мне в голову не приходила эта мысль. Я не единственный ребенок. Так может, я и не единственный обделенный ребенок? Что, если и Трэйси не хватало участия со стороны этого донора спермы? Что, если она, как и я, испытывала ревность?

С мыслями о тебе в голове всплывает Вейдер. Так и подмывает закричать: «Не-е-е-е-ет!». Ты не отрубил мне руку, это так, но ты пронзил мое сердце световым мечом.

Я не могу тебе верить, не могу на тебя положиться. Ты не моя опора и не моя защита. Увы, ты не мой папа. Ты мой отец.

Как бы я хотела, чтобы ты меня любил был папой.

Я шмыгнула носом и протерла мокрые щеки салфеткой. Сложив лист бумаги, достала бракованный конверт (он казался мне целым, когда я схватила его в магазине), положила письмо внутрь и написала адрес дома, в который отец в очередной раз переехал три месяца назад.

— Я еще не решила, кем буду на этот Хэллоуин, — качала головой я.

Мы с Келли лежали на кровати в нашем с Беном домике и общались с Полетт по видеосвязи. Забавно то, что в соседней комнате Бен общался с ее братом Максом. Они обсуждали какие-то детали по проекту, мы же с девчонками болтали о предстоящей вечеринке. Келли листала журнал, периодически потирая и давая мне понюхать пробники духов, а Полетт по ту сторону экрана замешивала тесто. Она готовила клафути с вишней, выполняя условие их с Максом договора.

— Я думала нарядиться кем-нибудь из «Ведьмака», — щебетала девушка.

Ее светло-ореховые волосы были заплетены в две косы «рыбий хвост», а лицо — измазано мукой, как и одежда, поверх которой этот поваренок так неосмотрительно не надел фартук.

— Что за ведьмак? — нахмурилась Келли.

— Сапковский, — сказала Полетт, сдувая выбившуюся прядь с лица.

Келли оторвала взгляд от журнала и недовольно хмыкнула. Ей это ни о чем не говорило.

— Польское фэнтези, — пояснила я. — Анджея Сапковского. Мы будем смотреть по нему сериал, когда он выйдет.

— Будем? — недоверчиво переспросила блондинка.

— Ведьмака играет Генри Кавилл, — мои брови запрыгали, как бы говоря: «Тебе понравится, подруга».

Келли тут же просияла. Любительницей фэнтези ее не назовешь, но она будет смотреть все, что угодно, если там снимается Генри Кавилл.