Но слова Мэг спустили Клэр с небес на землю.

— Миледи, милорд просил передать, что ждет вас в своем кабинете.

Ушёл для того, чтобы позвать ее в кабинет для разговора? Почему не остался и не поговорил с ней здесь? Она могла бы… одеться и выслушать его, но Клэр внезапно поняла, что ни о какой одежде не могло быть и речи с того самого мгновения, когда он обнял ее и понес к кровати. Единственное что терзало ее, так это мысль забраться к нему под рубашку и исследовать его великолепное тело почти так же, как он делал это с ней. Тело, на которое она не могла налюбоваться, когда ухаживала за ним во время ранения.

— Помоги мне одеться, — сказала Клэр, испытывая почти непреодолимое желание поскорее увидеть своего мужа.

Муж.

Он ведь действительно был ее мужем. Принадлежал ей. И пора ему было понять это.

Но через полчаса, спустившись в его кабинет, Клэр даже не предполагала, что вся ее решимость добиться его сердца будет разрушена им же самим.

Потому что в кабинете они были не одни.

Возле окна, обернувшись к ней, стоял Клиффорд.

Господи, она надела еще одно умопомрачительное платье, которое появилось в ее гардеробе с тех пор, как они покинули Пембертон! Эрик догадывался, что это могло быть только благодаря вмешательству Алекс, но не представлял, что Клэр решится надеть эти наряды. Такая соблазнительная, такая очаровательная, до боли любимая и желанная, которая несколько мгновений назад обнимала его так, что могла бы позволить ему войти в совершенно другой рай, куда не проникал никто.

Едва владея собой, Эрик стоял за своим письменным столом, сжимая руки за спиной так, что побелели костяшки пальцев. Два дня мучительной тоски и усталости сделали его совершенно беспомощным перед ней, и он чуть было не совершил самую ужасную ошибку в своей жизни. Черт бы побрал все на свете, но он не мог овладеть ею, не зная наверняка, принадлежит ли ему ее сердце или нет!

Ошеломленный тем, как быстро стали развиваться события и глядя на то, как Клэр сейчас входила в кабинет, как нежная улыбка играет на ее губах даже после того, что произошло наверху, Эрик внезапно испытал настоящий ужас оттого, что хотел помешать ей войти. Помешать ей сделать то, что навсегда перечеркнет пережитое ими вместе чудо. Он чуть было не бросился вперед и не заслонил ее собой с тем, чтобы вывести из этой комнаты. Унести ее туда, где ее никто не сможет найти. Где она вновь позволит прикоснуться к себе, и тогда он падет к ее ногам и предложит ей свое искромсанное, покрытое глубокими шрамами, истекающее кровью, но переполненное бесконечной любовью к ней сердце, может быть она снова поцелует его так, как делала недавно. И может тогда он хоть что-то будет означать для нее.

Но Эрик не мог лишить ее возможности увидеться с тем, кого она любила. С кем должна была встретиться. Ради этого они и приехали сюда, преодолев немыслимое.

И только когда ее улыбка погасла, когда Клэр заметила стоявшего у окна человека, Эрик понял, что вот сейчас он действительно совершит самую большую ошибку своей жизни. Потому что теперь у него не будет ни единой возможности завоевать или заслужить ее.

Господи, он не должен был привозить ее сюда! Должен был запереть в своем доме и любить ее до тех пор, пока она не полюбит его! Что он наделал?!

Краска отхлынула от красивого лица, когда Клэр медленно повернулась к окну.

— К-клиффорд? — прошептала она, не веря своим глазам.

Он улыбнулся и шагнул к ней.

— Да, радость моя, это я.

У нее закружилась голова. Ей и так было трудно стоять на ногах. Сперва от того, что она не могла одолеть нарастающее волнение при мысли о том, что совсем скоро откроет свое сердце и всё, наконец, встанет на свои места. Теперь она боялась упасть от охватившего ее холодного оцепенения. Волнение мгновенно ушло, сменившись жгучим ужасом при мысли о том, что действительно могло произойти.

Едва живая, едва видя перед собой приближающуюся фигуру, Клэр вдруг поняла, что не вынесет, если он на самом деле приблизится к ней. Или, того хуже, коснется ее. Находясь в неописуемой панике, она вскинула руку, запрещая ему приближаться.

И он к ее облегчению остановился.

Прижав вторую руку ко лбу, Клэр на мгновение закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями. Господи, что происходит? Что все это значит! Как он здесь оказался?

«Вы просили передать, когда прибудет ваш гость. Вы примете его?»

Его пригласил Эрик! Ну конечно, он ведь собирался привезти ее сюда, и если ее примут, он даст ей развод. Даст развод после всего, что они пережили, что произошло между ними. Даже после всего этого он собирался дать ей развод!

Сгорая от жгучей боли предательства в груди, Клэр открыла глаза и повернулась к Эрику. Его застывшее каменное лицо и неумолимые глаза сказали ей больше, чем она хотела знать. Господи, он был так же непреклонен, как и в тот день, когда заявил, что собирается отвезти ее в Эдинбург! И сейчас… Боже, этот глупец стоял и смотрел на нее так, будто действительно готов был передать её другому! Прямо сейчас.

— Ты собираешься следовать своему решению даже не смотря на то, что произошло наверху? — спросила она надтреснутым голосом, не веря в то, что это происходит на самом деле.

Его лицо исказилось еще больше, Эрик вздрогнул, дрогнула жилка на его щеке, выдавая всю его неодолимую сдержанность, но он так ничего и не сказал. Не сказал ни единого слова правды, ни слова лжи, чтобы хоть как-то объяснить свой поступок, как-то замять то, что надела. Он ничем не собирался дать ей понять, что она хоть немного нужна ему. Что ему есть дело до той, чью жизнь он спас, кому купил тот грандиозный рояль. Кого он обнимал наверху несколько минут назад, кого целовал так, будто не мог жить без этого. Без нее… Она не могла поверить в то, что всё это не имело для него никакого значения, но…

Но он стоял и смотрел на нее, храня такое упрямое молчание, что это… Это разбивало ей сердце. Впервые в жизни Клэр поняла, что происходит, когда по-настоящему разбивается сердце, переполненное любовью, которая никому не нужна.

— Уходи! — прошептала она сквозь слезы, которые незаметно покатились по щекам, падая ей на лиф и исчезая в складках бельгийского кружева. — Уходи сейчас же!

Ей было так невыносимо больно, что Клэр задыхалась. Впервые в жизни ей захотелось ударить его, прямо туда, где должно было биться его каменное сердце. Сердце, которое она всегда ощущала, когда касалась его. Сердце, ради которого готова была бросить к его ногам свое собственное, не прося ничего взамен. Сердце, которое пережило так много ужаса и реагировало только на ее прикосновения, но не собиралось бороться за нее.

Клэр будто в тумане видела, как он медленно выходит из-за стола. Эрик продолжал смотреть на нее, когда снова замер. Будто не мог сдвинуться с места. Будто не знал, что ему делать.

Впервые в жизни она не могла его видеть. Не хотела больше его видеть.

«Какой же ты всё-таки глупенький! Самый большой глупец на этом свете!»

Безмолвное молчание окутало всё вокруг, не позволяя ни малейшему шуму проникнуть в эту комнату и нарушить то, что происходило. Клэр боялась того, что если очнется от этого оцепенения, она не сможет вынести того, что сейчас действительно произойдет. Она продолжала задыхаться, глядя на человека, который собирался отдать ее другому. Который лишь однажды попросил ее остаться в своей жизни, умоляя дать ему возможность найти тысячу способов, чтобы сделать ее счастливой. Только раз он просил об этом, но это стоило его собственного сердца.

Опустив голову, Эрик направился к двери и вышел из кабинета. Вышел так, будто не собирался больше вернуться.

У Клэр похолодело всё внутри. Потому что она знала, что он не вернется. Он сделал то, ради чего привез ее сюда. Отдал ее другому, который принял её. И теперь… Оставался только развод.

Грудь сдавило с такой силой, что она прижала ладонь к сердцу, боясь задохнуться от той внезапной боли, которая набросилась на нее, стремясь без остатка раздавить ее. Почти, как та самая страсть, с которой он несколько минут назад обнимал и прижимал ее к себе.