Дрожа всем телом, Клэр пристально смотрела на то самое предполагаемое место, где скрылось маленькое создание, которое по ее мнению, она видела. Но мгновения ужаса длились недолго.

Дверь в ее комнате тут же распахнулась. У порога появилась огромная мужская фигура, которая заполнила весь дверной проём. Клэр не замечала, как вода скатывается по ее обнаженной коже и падает обратно в ванну, потому что в упор смотрела на стоявшего перед собой человека.

— Что случилось? — спросил до боли родной голос.

Это был Эрик!

Не терпящее отлагательство дело заставило его приехать гораздо позже, чем Эрик на это рассчитывал. Клэр вот уже более часа пребывала в Эдинбургском доме его семьи, где он решил остановиться, чтобы довести до конца начатое так безрассудно предприятие. Но прежде он должен был сделать то, что ему следовало сделать гораздо раньше. Единственное оставшееся пятно позорного прошлого, которое следовало стереть намного раньше. Это не поддавалось объяснению, но Эрику казалось, что только так он сможет заполучить некую надежду на мрачное, несостоявшееся будущее, которое всё же могло быть у него.

Разбитый, уставший и совершенно опустошенный долгой скачкой, стремясь догнать карету, Эрик всё же приехал домой, не представляя, однако, что ему делать теперь. Вероятно ничего и не нужно было делать, ведь теперь всё должно было идти по заранее задуманному плану.

Большой дом встретил его оглушительной тишиной, будто в нем не было обитателей, но Эрик знал, что Клэр здесь. Об этом говорили ярко вспыхнувшие глаза дворецкого, когда тот поприветствовал хозяина. Восхищение, переходящее в благоговейное поклонение, владело Флаттером с того мгновения, когда он впервые увидел свою молодую хозяйку. Качая головой, Эрик поднимался по лестнице, поражаясь той легкости, с которой ей удавалось завоевать расположение всех его слуг, почти не прикладывая для этого особых усилий.

Проведя рукой по обросшему за двое суток щетиной лицу, Эрик ощутил глухую боль в сердце. И неприятную саднящую боль в правой руке. Удивительно, ведь он сделал всё возможное, чтобы стать бесчувственным ко всему, но теперь его сердце вздрагивало и переворачивалось всякий раз, когда он вспоминал Клэр. Ее чарующую улыбку, ласковые прикосновения и страстный поцелуй, которым она наградила его перед тем, как терзаемая чувством вины, удалиться в дом.

Совсем скоро всё это завершится и ей не придется больше винить себя за то, что пришлось целовать другого при наличии истинного возлюбленного. Ужасаясь тому, к чему готов был склонить ее, Эрик, тяжело ступая, продолжал подниматься по лестнице, когда услышал крик.

Такой душераздирающий, что у него чуть не остановилось сердце.

Клэр!

Похолодев, Эрику тут же бросился бежать наверх, боясь того, что с ней что-то случилось.

Но не был готов к тому, что предстало его ошеломленному взору.

Тяжелая драпировка штор была раздвинута, впуская яркие лучи утреннего солнца, которые щедро вливались в комнату, озаряя каждый уголок. Солнечные блики освещали не только богатую мебель, позолоченные канделябры и пушистые ковры.

Недалеко от горящего камина стояла белая с позолоченными ножками ванная, из которой поднимался легкий пар. Но даже не это приковало внимание Эрика.

Лучи солнца отражались на многочисленных бриллиантовых капельках, прилипших к сверкающей белоснежной коже и окутывали ярким сиянием ту, которая стояла посреди ванной. Во всей своей ошеломляющей красоте, подобно Венере, выходящей из морской пены.

Белоснежная кожа походила на идеально отполированный мрамор. Капельки воды мерцали на ней словно драгоценные камни, приковывая взгляд к длинным стройным ножкам, которые плавными линиями бедер и золотистым треугольником переходили в узкую талию, отмеченную маленьким совершенно очаровательным пупком. Поднимаясь выше, Эрик жадно прошелся взглядом по пышной белоснежной груди, увенчанной маленькими розовыми сосками. Мягкая ложбинка, разделявшая их, делала их еще более притягательными. Золотистые волосы влажными прядями падали ей на плечи и грудь, окутав ее почти нереальным сиянием. Незаметные капельки пота, выступившие у нее на лбу, позолотили и без того идеальную кожу, а щеки зарумянились, сделав Клэр такой ослепительной, что было больно смотреть на нее.

Эрик был уверен, что его истощенное, едва бьющееся в груди сердце давно остановилось, оказавшись свидетелем подобной неземной красоты. Благоговейная красота, которая была бы холодным олицетворением идеального замысла бога, если бы в придачу к ней не были дарованы ее обладательнице невыразимая красота ее сердца и благородство души, сила духа и сокрушительная нежность. С которой она день за днем покоряла его даже тогда, когда он противился этому, но только для того, чтобы сейчас окончательно признать свое поражение.

Господи, даже утверждая, что сможет отдать ее другому, заботясь исключительно о сохранности ее сердца, он был нечестен с собой. Эрик старался, черт побери, сделать всё мыслимое и немыслимое, чтобы сохранить и уберечь ее сердце, но вся его решимость разлетелась на мелкие осколки, когда его собственное сердце потянулось к ней так, что Эрик начал задыхаться. Боже, он так сильно любил ее! Любил не за эту неземную красоту, а за одно лишь то, как одним своим присутствием она озаряла его жизнь так, как этого не могли сделать самые яркие лучи солнца.

Никогда прежде он не видел картины более прекрасной, чем обнаженная Клэр в горячих парах утренней ванны. Даже Венера Боттичелли не шла ни в какое сравнение с этим.

Едва увидев его, Клэр на мгновение застыла в замешательстве. Но и этого мгновения было достаточно для Эрика, чтобы разглядеть ее от макушки златоволосой головы до пенистой поверхности воды, которая сомкнулась под ее коленками.

Придя в себя, Клэр изумлённо ахнула и тут же прикрылась, если только это было возможно, одной рукой обхватив свою полную грудь, а второй потянулась вниз к золотистому треугольнику, скрестив при этом ноги.

— Эрик? — едва веря своим глазам, спросила Клэр, трепеща под его обжигающе пристальным взглядом.

Ощущая выступающую на лбу испарину, Эрик проглотил ком в горле и смог заглянуть в ее расширившиеся огромные темно-золотистые глаза.

— Клэр, — заговорил он, не в состоянии дышать. — Почему ты кричала?

Она кричала? Сердце ее билось с такой неистовой силой, что Клэр не могла дышать, не говоря уже о том, чтобы вспомнить, как Эрик оказался здесь. У нее было такое ощущение, будто всё происходящее до его появления покрылось густым туманом, став абсолютно неважным и ненужным. Было важно лишь то, что он пришёл. Он был здесь, в невероятной близости от нее. Весь остальной мир померк, как ненужные мазки кисти художника, пропитанные влажной губкой, которая стерла все их следы.

Придя в себя, Эрик, как бы ему ни было тяжело шевелиться, смог отвернуться от нее и закрыть дверь, подставив ей свою широкую спину, а потом закрыл глаза, не в состоянии отпустить дверную ручку, и возвел короткую молитву богу, чувствуя, как весь дрожит.

— Что произошло? — вновь заговорил он сдавленным, почти охрипшим голосом, сжимая ручку так, чтобы изо всех сил сдержаться и не обернуться.

Встрепенувшись, Клэр моргнула, отчаянно пытаясь вспомнить, что предшествовало его появлению. И о чем они говорят, потому что не могла оторвать взгляд от его невероятно широкой спины, затянутой только легкой материей рубашки.

На нем действительно не было ничего, кроме расстегнутой на несколько пуговиц белоснежной рубашки, запыленных высоких черных сапог и бриджей, что свидетельствовало о его недавнем приезде. Черные как смоль волосы растрепал утренний ветер, щеки за два дня запали и темная щетина уже проступила. А глаза, его невероятно красивые серо-голубые глаза мерцали истощенным светом, являя ей до смерти уставшего человека. Самого дорогого сердцу, самого бесконечно любимого, которого она хотела прижать к груди! Она была так рада видеть его, целого и невредимого, что Клэр с трудом удержала слезы облегчения.