Поэтому, развернувшись, она направилась в другую сторону, подальше от бальной залы, чтобы никто не видел ее в таком состоянии. И вскоре набрела на приоткрытую дверь, откуда пробивался легкий свет. Не в силах сдержать вздох облегчения, она раскрыла дверь и вошла. И оказалась в музыкальной комнате маркиза, где он хранил свой белоснежный рояль с открытой верхней крышкой. Потрясающий инструмент, к которому Клэр испытывала невероятную слабость, и он мог бы захватить ее целиком и полностью, но сейчас она могла упасть от собственной слабости.

— Вод-да, — заплетающимся языком проговорила она и, шатаясь, вошла в комнату. — Теб-бе сейчас нужна вод-да… а не рол-ля…

Внутри мерно горел только камин, но он был довольно большим, так что отбрасывал достаточно света, чтобы можно было в дальнем углу обнаружить буфет с графинами. Туда и двинулась Клэр, в надежде отыскать воду. Перебирая графины дрожащими руками, она, наконец, нашла воду, которой обычно разбавляли виски, налила себе щедрую порцию и выпила все до самого дна. И чуть не расплакалась от облегчения.

— Боже, — прошептала она, прикрыв на мгновение глаза. Вода, обычная прохладная вода смыла горький привкус во рту. Клэр по-прежнему дрожала, но теперь верила, что сможет привести себя в порядок. Вздрогнув, она выпрямилась и снова плеснула себе воды. И снова выпила все до самого дна. А потом тело ее ослабело так, что она чуть было не сползла на пол. Схватив бокал и графин, пошатываясь, она двинулась к двухметровому роялю на трех ножках и вовремя плюхнулась на мягкий пуфик, потому что ноги уже отказывались держать ее. — Какое счастье! — прошептала она блаженно, сидя на невероятно мягком стуле.

Здесь было так тихо и тепло, полумрак так приятно расслаблял, что ей захотелось замурлыкать, но разумеется она ничего подобного не сделала. Расположенная в левом крыле дома музыкальная комната находилась вдали от всех, так, что сюда не проникали даже звуки музыки, которую наверняка уже начали играть в бальной зале. В любое другое время ее бы огорчило то, что она пропустила такое событие, но сейчас Клэр было так хорошо, что ни о чем большем и не мечтала. Сделав еще один глоток, она взглянула на рояль, который стоял перед ней, и поняла, что не нужно жалеть о том, что можно было организовать и здесь.

Выпив еще немного воды, она опустила бокал и графин на пол, а потом медленно провела руками по отполированной малой крышке, под которой скрывались белоснежные клавиши, и медленно откинула ее назад. Дрожь восторга и предвкушения прокатилась по всему телу, едва Клэр поняла, что она наедине с этим произведением искусства. Черные и белые клавиши расплывались перед глазами, но она нашла клавишу «до» на малой октаве и нажала на нее. Густой знакомый звук тут же заполнил всю комнату. Клэр блаженно улыбнулась этому кристально чистому звучанию. Вот что могло бы помочь ей. Вот, что привело бы ее в чувство окончательно. Она ужасно сердилась на Клиффорда, но радость от единения с инструментом была столь велика, что она на время позабыла свое недовольство. И даже Клиффорда.

Были только она и рояль, на котором она собиралась играть. Как она могла устоять перед таким искушением?

Сладкое предчувствие чего-то незабываемого полностью охватило ее, не оставив места ничему. Расположив руки над нужными октавами, Клэр сделала глубокий вдох, и тихая мелодия Лунной сонаты полилась по всей комнате, касаясь самых дальних уголков и погружая всё в неосязаемое бытие, в котором никто никогда не бывал. Сумрачная и скорбная песнь сердца лилась идеально до тех пор, пока ее мизинец не угодил на неправильную ноту.

Клэр замерла от ужаса.

— Что? — Она никогда не ошибалась и могла с закрытыми глазами сыграть сонату, и пусть ей взор всё еще заслоняла пелена тумана, это нисколько не оправдывало ее неряшливой игры. Хмуро склонив голову к клавишам, Клэр попыталась разглядеть нужную ноту. — Где ты? — звала она ноту так, будто бы та могла откликнуться. — Ты ведь д-должна быть здесь! Выходи…

Алкоголь все еще бродил по телу приятной дрожью, кружа голову, но Клэр старалась не обращать на это внимание, выискивая свою ноту.

— Вот ты где! — воскликнула она, найдя, наконец, то, что искала. Восторженно улыбнувшись, Клэр снова выпрямилась и нажала пальцем по нужной клавише. И довольно кивнула. — Вот так, больше не уходи оттуда…

Приготовившись, Клэр вновь заиграла с того места, с которого прервалась. Блаженство накрыло ее с головой так, что она непроизвольно закрыла глаза, наслаждаясь обожаемой музыкой. Мелодия все лилась и лилась, унося ее далеко-далеко, туда, где не существовало ничего, кроме света, тепла и очарования. Шаль медленно соскользнула с плеч и упала на пол, но Клэр этого не заметила, погруженная в свою сонату. Она могла бы вечность вот так сидеть и играть на этом замечательном инструменте, не боясь никого и ничего. Не боясь…

Она вдруг нахмурилась, ощутив гулкие удары своего сердца. А потом какое-то невольное волнение охватило ее. Смутно знакомое… Чувство, которое накатывало на нее четыре дня назад, когда она играла для дяди Джорджа. Да, в тот день именно такая тревога поселилась в груди, пока она играла. Но что могло послужить тому причиной сегодня? Ведь в комнате никого не было…

Встряхнув головой так, что прядь золотистых волос качнулась и упала ей на лицо, и поведя плечами так, будто бы стряхивала с себя незримую тяжесть, Клэр попыталась отогнать от себя ненужные чувства и продолжала игру.

Но блаженные минуты длились недолго, потому что ее палец снова нащупал неверную ноту. Удрученно открыв глаза, Клэр вновь опустила голову к клавишам, грозно глядя на них.

— Вы что делаете? П-почему убегаете от меня? И заставляете меня фальш-ш… фашливить! — Воюя с незримым врагом, Клэр вскоре обнаружила, что все клавиши были на месте. Сильнее надавив на нужную клавишу, она держала палец так до тех пор, пока звук не стих. — Вот т-тут ты должен б-быть всегда, ясно тебе, ма-а-аленький проказник? А теперь я д-должна доиграть сон-нату, понятно?

Выпрямившись, она в очередной раз возобновила игру.

И вновь палец угодил на неверную клавишу. От досады глаза Клэр наполнились слезами.

— Я т-так б-больше не б-буду! — оторвав руки от пианино, она скрестила их на груди и гневно посмотрела на непослушные клавиши. — Вы гадкие и прот-тивные создания! Обещаю, что больше не буду играть!..

— Прошу вас, продолжайте.

Мягкий мужской голос, внезапно ворвавшийся в сознание, так сильно напугал Клэр, что она чуть не упала со своего стула. Резко вскочив на ноги, она покачнулась и снова упала обратно на пуфик. А потом подняла голову и взглянула на высокую фигуру, которая стояла у рояля.

— Господи, вы кто такой? — спросила она, прижав руку к груди в стремлении унять бешеный стук сердца. В комнате по-прежнему царил полумрак, а туман перед глазами мешал разглядеть незваного гостя. — Как вы вошли?

— Вы играете очень хорошо, — произнес он необычайно мягким, глубоким голосом, который не пугал, а лишь каким-то непостижимым образом успокаивал.

— Хорошо? — Клэр опустила раздосадованный взгляд на взбунтовавшиеся клавиши. — Эти паршивцы никак…

— Вы хорошо играли! — с мягкой убежденностью прервал ее мужчина.

Оторвав взгляд от рояля, Клэр попыталась разглядеть своего собеседника. Он был высоким, таким высоким, что она почувствовала себя невероятно крошечной рядом с ним. На нем была дорогая одежда: темно-зеленый сюртук и белоснежная рубашка. Это все, что она заметила на фигуре, полу скрытой за роялем. Одну руку он положил на приоткрытую крышку, другую прятал за спиной. Подняв голову выше, Клэр надеялась увидеть его лицо, но черты расплывались, как бы отчаянно она не старалась разглядеть его.

— Что вы делаете? — спросил озадаченно мужчина.

— Что?

— Почему щуритесь?

— Щурюсь? — Клэр только тогда поняла, что действительно щурится, выпрямилась на пуфике и покачала головой. — Я пытаюсь вас разг-ядеть…

Мужчина шагнул к ней.

— Вам нехорошо? Вы плохо видите?