— Я хочу сделать вам подарок.

Клэр ощутила, как теплеют щеки.

— О, но право не нужно…

— Я хочу, чтобы у вас было что-то от… В память об этом дне.

— О… — снова выдохнула Клэр, пораженная до глубины души.

Тем временем Эрик обернулся к подошедшему цветочнику и принялся разглядывать его букеты, которые восхвалял их хозяин, убеждая, что выращивает их в собственном саду уникальным способом, благодаря чему цветы держатся дольше.

— Что вы больше любите? — спросил Эрик, оглядывая цветы. — Розы? Лилии?

Понимая, что он непреклонен, Клэр встала рядом с ним и взглянула на россыпь ярких красок, и заметила среди них то, что ей приглянулось больше всего.

— Ландыши.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Что?

— Ландыши, майские цветы, благоухающие особым ароматом. Я люблю ландыши.

Эрик внимательно смотрел на нее, а потом медленно кивнул цветочнику.

— Букет самых лучших ландышей для леди.

— Ландыши? — Цветочник был сбит с толку. — Ваша леди так обворожительна, что достойна роз, лилий или орхидей, но не…

Эрик повернулся к нему и посмотрел на него таким неумолимым взглядом, что мужчина тут же замолчал.

— Хорошо, ландыши, я понял… — Он взял самый пышный из маленьких букетов и протянул Эрику. — Вот, милорд, прошу.

Эрик не спешил опускать руки.

— Положите, я сам возьму.

Клэр взглянула на него. И вдруг вспомнила, как вчера в доме ее дяди он не прикасался ни к кому. Кроме нее. Как и сегодня, когда совсем недавно помог перейти дорогу. Ей это не показалось. Это было… Что-то пугающее было в этом, но она не успела обдумать эту мысль, потому что он взял букет и протянул ей.

— Прошу.

Его глаза снова потеплели, и он смотрел на нее с такой будоражащей искренностью и желанием порадовать, что ответное тепло разлилось по всему ее телу. Клэр взяла букет и невольно прижала к груди, чувствуя, как колотиться сердце.

— Благодарю, — молвила она почему-то осевшим голосом.

Краем глаза она заметила, что он отдал цветочнику больше, чем полагалось, и они снова двинулись в путь. К компании, которая на этот раз стояла и ждала их. Приблизившись, они услышали, как говорит Рейчел, глядя на старшего брата.

— Эрик, здесь недалеко есть кондитерская, где продают удивительно вкусные пирожные. Я ужасно хочу выпить чаю, давайте посидим там немного. Мы все хотим чаю.

— Ты уверена, что пирожные не навредят тебе?

Рейчел с улыбкой покачала головой.

— Какой ты бессовестный!

— Я волнуюсь о тебе.

— Не нужно, потому что я хорошо выгляжу, и даже сотни пирожных не навредят моей тонкой талии. — Она повернулась к Клэр. — Клэр, ты хочешь чаю?

— Охотно.

— Ты в меньшинстве, братец, так что мы идем в кондитерскую! — торжественно объявила она, развернулась и повела всех за собой, бросив через плечо: — Не мог купить Клэр букет побогаче?

— Я люблю ландыши, — тут же вставила Клэр, с улыбкой глядя ей в след, а потом покачала головой. — А ведь она права, там продают самые вкусные пирожные.

Они двинулись за молодыми. Клэр с необычайным теплом прижимала к груди свой маленький букетик.

— Чем вы любите заниматься в свободное время? — снова поддавшись некоему порыву, спросила она, поражаясь тому, как много хотела узнать о нем.

— Я изучаю историю.

— Да? — Клэр посмотрела на него. — Дядя Джордж говорил, что вы занимаетесь политикой. А это вероятно предполагает иметь знания в области истории, чтобы двигать страну в нужном направлении, я угадала?

Он нахмурился, встретив ее задумчивый взгляд.

— Вы верно сказали. Но историей я занимаюсь еще и для себя.

Клэр на мгновение поморщилась.

— Никогда не могла запомнить ни одной даты. Я даже не помню, сколько длилась столетняя война, и когда был коронован Генрих VIII.

— Сто шестнадцать лет. А Генриху было 17 лет, когда он стал королем после смерти своего отца, с 22 апреля 1509 года.

— О, — Клэр потрясенно взглянула на него. — Да вы и правда знаете историю! — И снова прижала пальцы к губам, поражаясь собственной нетактичности и допущенных сомнениях в его образованности. — Простите, я не сомневалась в этом, меня просто… Несколько пугают такие точности.

— Точность упорядочивает хаос.

— Верно, но за точностью невозможно разглядеть появление в жизни чего-то особенного, неожиданного. Не люблю, когда все расписано и запланировано. Так, будто бы в жизни не остается места для мечты.

— За которой нужно непременно идти. Как шли вы к своей музыке.

Клэр улыбнулась.

— Верно. — Быстро взглянув на его профиль, она все же спросила: — А как так получилось, что вы подались в политики? С одной стороны это ваша будущая обязанность, как наследника, но вы могли бы выбрать нечто другое, учитывая бурно развивающийся строй мира…

Он все смотрел вперед, раздумывая над своим ответом, будто бы подбирал слова, или решал, что можно ей сказать.

— Это один из путей, которые даются человеку для того, чтобы изменить мир к лучшему.

Клэр вдруг остановилась, настолько сильно удивили его слова. Какой глубинный смысл прозвучал в них.

— И папа часто так говорит, рассуждая о своем отношении к политике. Он, как и ваш отец, стремится многое изменить в нашей стране, но эти перемены зависят не только от него. Такое ощущение, будто люди вокруг них превратились в глухих и слепых глупцов, не желающих признавать важность грядущих перемен, которым нужно уступить. — Она покачала головой. — В последнее время люди, занимающиеся политикой, не сильно преуспели. Как одна, так и другая сторона.

Эрик тоже остановился и посмотрел на нее.

— Когда у человека появляется власть, — тихо заговорил он, — возникает вопрос, для чего ее использовать. Во благо или для разрушения. Наши отцы давно определились с выбором.

«Удивительно, какой серьезный оборот принял легкий разговор», — подумала Клэр.

— А другие? Они ошиблись при выборе? — несмело спросила она.

— Иногда человеку нужна помощь, чтобы сделать выбор, но многие предпочитают быть обманутыми потому, что в большинстве случаев власть развращает. Поглощает всю сущность человека, высасывает из него все хорошее, заменяя пороками и неправильными суждениями. И тогда он начинает действовать только в угоду собственным интересам. Остальные превращаются в оружие, которое помогает достигнуть цели.

— Таково лицо политики? — ужаснулась Клэр.

— Таков человек, верящий в собственную правоту и безнаказанность.

Она задумчиво изучала красивое, суровое лицо, а потому вдруг с кристальной ясностью поняла, о чем он говорит.

— Вы говорите о том, что сейчас пытаются сделать в Парламенте? Вы считаете, что Палата Общин во главе с премьер министром использует простых людей, подталкивая их к восстаниям и бесчинствам в угоду тому, чтобы прийти к собственной цели? Что в итоге простой народ ничего не получит?

Он потрясенно вскинул брови.

— Вы разбираетесь в политике?

— Я слежу за новостями, потому что меня волнует будущее нашей страны. И наши отцы… они сделали немало для того, чтобы погасить пожар между враждующими сторонами.

Эрик нахмурился и внезапно опустил руки, вытащив их из-за спины.

— А вы страстно преданы не только музыке.

Было нечто странное в этом разговоре. Что-то тревожащее, мрачное. Клэр не хотела мрака в столь солнечный и такой приятный день, поэтому улыбнулась и тихо молвила, ощутив, как снова краснеет:

— Можно это считать за комплимент?

К ее огромному облегчению он улыбнулся ей в ответ.

— И даже больше, — проговорил он внезапно осевшим голосом, глядя ей прямо в глаза, но затем резко моргнул и выпрямился, будто бы очнулся и кивнул в сторону выхода из парка. — Может, попробуем догнать их?

Улыбка Клэр стала шире.

— Давайте попробуем, иначе они съедят все пирожные в кондитерской, и нам ничего не останется. Вы любите пирожные? С заварным кремом или глазурью?

Он слегка поморщился, но все же ответил:

— Иногда их можно употребить с чаем.