— О, Эрик, прошу тебя, прекрати!

Сжалившись, он прекратил щекотать ее и медленно прижал к своему большому, теплому, обнаженному телу. Клэр прильнула к нему, положив ладони ему на грудь, и тут же замерла, когда ощутила, как сильно он напряжен. Почти как ночью, когда мучительно долгое время не давал ей покоя. Желание погрузиться в этот чарующий мир и на какое-то время позабыть о реальности было так велико, что пронзительная дрожь прокатилась по всему телу, заставив потемнеть глаза.

Подняв руку от ее талии, Эрик запустил пальцы в ее роскошные волосы. Она была такой теплой, такой прелестной и соблазнительной, что он стремительно стал терять голову, едва проснувшись и обнаружив ее в своих объятиях. До сих пор не веря, что это на самом деле происходит с ним, Эрик погладил ее по щеке, чувствуя давление ее ноги, которую она незаметно закинула ему на бедро. Желание стрельнуло в нем с такой молниеносной силой, что было уже бесполезно бороться с этим. И он знал, что снова займется с ней любовью, так, как только можно было мечтать. И до конца жизни будет любить ее без преград и без малейшего повода сдержаться.

— Тебе удалось поспать? — спросил он, потянувшись к ней, и коснулся губами нежной кожи ее шеи.

Она встрепенулась и задержала дыхание, закрыв глаза.

— Да, кажется…

— Кажется? — Приподнявшись на локте, он посмотрел на нее сверху вниз, видя разметающиеся по белоснежной подушке золотистые блестящие волосы. — Как твой муж, должен сказать, что забочусь не только о твоем хорошем самочувствии, но и твоем здоровом сне.

Нежная улыбка тронула ее припухшие губы, к которым он так отчаянно хотел прижаться. Подняв руку, она погладила его по голове, перебирая пальцами пряди черных волосы. Улыбка такая ласковая, что у него перехватило дыхание. Улыбка, которая могла покорять его вновь и вновь.

— По-моему, сон был нужен тебе больше, чем мне.

Забота в ее голосе тронула его до глубины души. Она знала, что он скакал почти всю неделю, не сомкнув глаз, вернее, иногда подрёмывая в седле лошади, которая должна была привести его к ней.

— Когда ты так близко, мне хочется делать всё, что угодно, но только не спать.

Продолжая так же ласково улыбаться, она приподнялась и накрыла его губы таким мучительно сладким поцелуем, что у него растаяло сердце.

— Я знаю, — шепнула она, чувствуя, как он прижимается к ней, опустив ее ногу на матрас.

От ее шепота волосы у него на затылке зашевелились. Опираясь о локоть, он опустил вниз свободную руку и мягко раскрыл ее ноги, устраиваясь между ними. Эрик не переставал смотреть ей в глаза, когда приблизился к ней настолько, что отпали любые сомнения в том, что он намерен сделать. В очередной раз. А потом еще раз. И еще… и еще, до тех пор, пока у него на это хватит дыхания.

Опустив голову, Эрик снова завладел ее губами, но в поцелуе не было того агонизирующего голода, которое он испытывал вчера. Того отчаяния, когда он мог потерять драгоценное время, потому что боялся, что она исчезнет. Она больше никогда не исчезнет. И сознание этого факта делало его желание еще более глубоким и волнительным, чем вчера.

Было такое невероятное удовольствие целовать его, что Клэр могла бы делать это вечно, если бы не стала задыхаться. Неторопливые ласки вместе с почти лениво-страстными, продолжительно-пламенными поцелуями кружили голову так, что она не могла больше сдержаться. Едва живая, она оторвалась от его губ и опустила голову на подушку, заглянув в его пронзительные серо-голубые глаза. Коснувшись пальцами его руки там, где была повязка, она невольно посмотрела туда.

— Тебе удалось вывести татуировку?

Голова туманилась от желания, но Эрик смог сосредоточиться на разговоре, прижавшись губами ее подбородка.

— Краска не слишком глубоко впиталась, поэтому да, мастеру удалось вывести рисунок. Но даже если бы и не получилось…

Его губы прошлись по линии скулы и прижались к уху, сжав мочку так, что Клэр вздрогнула. Проглотив ком в горле, она запустила пальцы ему в волосы и приподняла его голову так, чтобы видеть его.

— Что бы ты сделал в противном случае?

Озорные искорки вновь появились в его глазах. Клэр было так непривычно видеть его таким, таким свободным от самоконтроля и темных чувств, что она едва узнавала его. Эрик улыбнулся и, приблизив к ней свое красивое лицо, тихо шепнул:

— На случай, если бы не получилось вывести татуировку, я собирался попросить мастера сделать новый рисунок поверх нее.

Глаза Клэр сузились.

— Новый?

— У меня с собой был твой стебелек ландыша, помнишь?

Клэр вдруг глухо рассмеялась, обняв его за плечи.

— Ты бы вывел на своей руке рисунок ландыша?

— Да.

Она покачала головой.

— Какое счастье, что ты этого не сделал.

Эрик удивленно смотрел на нее.

— Почему?

Внезапно подавшись вперед, она уткнулась ему в шею и так мягко провела губами по его кадыку, что Эрик задрожал и закрыл глаза, дрожа от переполнявшего его желания.

— Обожаю твой кадык, — шепнула она, увлеченно лаская его.

— Клэр! — беспомощно выдохнул Эрик, едва сдерживая себя.

— Потому что мне пришлось бы сделать ответный рисунок листочка клевера на своей руке.

Глухо рассмеявшись, Эрик опустил голову и, когда, найдя ее губы, прильнул к ней, ему не составило труда с такой же медлительностью скользнуть в нее. Клэр издала протяжный стон и крепче обняла его, сжав своими бедрами его бедра. Оглушительная волна удовольствия охватило его так, что из горла вырвался хриплый стон.

— Боже! — прошептал он, прижавшись щекой к ее щеке, и замер в ней, не предпринимая никаких попыток двигаться. Эрик боялся, что если она пошевелиться, это непременно убьет его. — Не шевелись.

— П-почему? — дрожащим шепотом промолвила Клэр, зажмурив глаза от пронзительного чувства наполненности и единения с ним.

— Если ты это сделаешь, у меня остановится сердце.

Как бы ни было удивительно лежать вот так с ним, было просто невозможно терпеть нарастающее напряжение оттого, что он все же не двигается.

— Рано или поздно кому-то из нас придется пошевелиться.

Простыня скользнула по его спине, усиливая возбуждение так, что напряглись мышцы. Эрик задрожал, а потом понял, что попытка продлить чарующее мгновение действительно может стоить ему жизни. Он пока не был готов к подобным экспериментам. Возможно позже, лет через пятьдесят, когда страсть будет не так сильно туманить сознание… Но он тут же покачал головой, уверенный, что так будет всегда. А потом стал медленно двигаться в ней, ловя губами каждый ее вдох, каждый стон, который наполнял его еще большим жаром, еще большим огнем.

Клэр качалась с ним на волнах почти непереносимого удовольствия, уверенная, что на этот раз огонь поглотит ее полностью. Каждый его толчок, каждое едва уловимое движение заставляло ее задыхаться и захлебываться в море пронзительного наслаждения, от которого трепетала каждая клеточка ее тела. Такого дивного ощущения предельной наполненности и чарующего блаженства никогда в жизни она не переживала. И знала, что такое в его объятиях она могла познать всю глубину мирского счастья. Только он мог одним своим взглядом заставить ее сердце замереть или лопнуть от стремительного бега.

— Я никогда не перестану любить тебя, — молвила она, обнимая его еще крепче, когда напряжение, сковавшее ее, стало просто невыносимым. Она закрыла глаза, а потом с очередным его стремительным проникновением почувствовала, как из самых недр ее существа взметается буря удовольствия, опаляя ее всю таким пронзительным светом, что она чуть было не ослепла. — Эрик!

Приникнув к ее губам, Эрик сотрясался вместе с ней, такой удивительный и уязвимый одновременно. Почти те же самые волны омывали его тело, заставляя испытывать тот же дивно-чарующий, почти удушающий восторг, который действительно чуть не убил его. Когда все стихло, он осторожно уложил ее на подушки и опустил голову ей на плечо, позволяя ей обнимать себя до тех пор, пока их сердца не успокоились.