— Не сейчас — поняв, что Оулден ведет его в замок, Тирион указал на тренировочную арену, где сейчас было довольно пусто, лишь пара оруженосцев прибирали тренировочное оружие. — Пройдемся, я хочу еще походить. Знаешь, порой мне кажется, что именно это проклятое лежание меня и убивает. Я же ведь младше короля, да что там, даже младше треклятого графа Аррона! — Он сплюнул. — Не говори никому, что я его так назвал.

— Но он и вправду засранец.

— Это точно. Кстати, от него никаких вестей не было?

— Нет. Мы отослали к нему клинок и доспехи его сына с письменным и устным объяснением.

— Он может получить королевское благословление и заявиться на север для мести.

— Это нам угрожает?

— Это угрожает Хорну. И мне… — Граф закашлял, сплюнул. — Желчь, о Всеотец, как же я ненавижу это. Чувствую себя шутом-карликом. Так же беспомощен. — Он отдышался.

— Отец, прости за вопрос… — Оулден замялся, его губы превратились в нервно дрожащую нить, а глаза забегали по земле, словно чертили слова.

— Задавай любой, кто знает, может я последний день в уме.

— Порой мне кажется, что тебя слишком сильно беспокоит благополучие железнобокого тана.

— Он наш сосед, каким я буду правителем, если буду безразличен к соседям. Я должен по возможности пресекать ненужные склоки. Пламя от пожара соседа на твою крышу перекинется обязательно. А тушить тебе ее придется в одиночку.

— Умно, однако, мне кажется, твой интерес более личный. Вчера ты расспрашивал без малого несколько часов северянина.

— Да, это был член свиты белого знамени — совета танов.

— Я слышал об этом. Мне показалось, ты слишком живо расспрашивал его о причинах поездки на этот совет нашего северного соседа. Что между вами? Ты пощадил его после восстания, хотя следовало повесить. Ты оберегаешь его от священников Всеотца и прочих напастей. Кажется, ты готов принять удар Аррона на наш дом, лишь бы не подпустить их к железнобокому.

— Я никогда не подставлю под удар семью. — Тирион Таврус тяжело вздохнул. — Честь, вот что заставляет меня беспокоится о Хорне.

— И все?

— Такой ответ достаточен.

— Я его принимаю. Все же еще твоя голова держит нашу семью.

— Боюсь, что и ее я держу с трудом.

— Мы без тебя не справимся.

Это было чистой правдой. Оулдену было слишком скучно заниматься хозяйственными вопросами, как раннее, так и сейчас, с появлением пустоглазых на болотах. Вся семья подмечала, как младший Таврус стал запираться за книгами и свитками, свозимые ему университетскими друзьями все чаще. Да и этих писем от таких же, как он, потерянных в немыслимой череде сказаний давно минувших дней, что высокие умы, величали историей, стало больше. А Дункан брат был полностью углублен в военные дела и занимался лишь вооружением графского копья и грезил о новом походе хоть куда-нибудь.

Помимо земель у Воющего леса Таврусам принадлежал небольшой кусок земли на юге. И вот уже что там творилось, ведал только сам Тирион и его управляющий, присылавший отчеты каждый сезон. Сам Оулден хотел посетить это имение и не только для того, чтобы проследить за работами…И вскоре такой случай должен был преставится. Предвкушение поездки даже на мгновенья выдирали из него горечь по уходу сестры.

Тирион схватил тренировочный меч, покрутил его в руке. Прибирающие арену оруженосцы поклонились и поспешили убраться за спину графу.

— Тяжеловат…Эх… — он положил его обратно. — Мое время прошло.

— Не торопись, у тебя еще есть дела. Может ты и не скачешь с мечем наперевес, как граф Аррон, но ум твой все еще оберегает королевство. И втое имя.

— Да, имя. — Тирион причмокнул. — Да, рано мне еще, надо вас еще воспитать, а то так и будете: один в поле с копьем без наследника и очага, а второй — от пыли книжной задыхатся.

— Не очень уж и плохая смерть, если так подумать.

— Возможно. — Тирион присел на лавочку напротив мишеней для стрельбы. — Ты хочешь поехать в старое имение? — Словно угадав мысли сына, смотря в пустоту, проговорил Тирион.

— Да, думал проведать, ну и еще посетить монастырь, есть пара книг которые я хотел бы посмотреть.

— И это никак не связано с посланием, что тебе пришло?

— Это всего лишь университетский друг. Он ведет богословское исследование и прислал мне свои новые тезисы. И да, я хотел бы поучаствовать в его взысканиях.

— Вот как. Хорошо, я бы послал тебя к концу сезона, но если ты хочешь, можешь езжать в ближайшее время. Заодно, разберешься там со всем. Церковь подняла налог, а прибыли с земель все меньше и меньше.

— Это все из-за того, что Коннахт разросся. Раньше города платили налоги нам, графам, а теперь…Они забирают все больше и больше земель, а корона им это позволяет. Ты бы мог стать бургомистром Коннахта. Меня всегда удивлял твой отказ.

— Здесь мой дом. — Тирион вздохнул полной грудью. — Подальше от них. И ближе к корням. — Старый граф умолк на несколько минут. — Ты когда решил ехать?

— Я еще не решил.

— Разве?

— После свадьбы — сдался Оулден.

— Да, свадьба, мне даже грустно, что она покидает гнездо.

— Мы можем отменить или передвинуть свадьбу.

— Нет, нет, она должна вспорхнуть, пока еще жив старый орел, а осталось мне…увы…немного. Ты подготовил себе эскорт?

— Пары оруженосцев хватит.

— Нет. Возьми хотя бы еще Гасса. Он десятерых стоит. Сам знаешь, сейчас в дороге неспокойно.

— Это у нас неспокойно. Речные бандиты, еретики, пустоглазые, мертвецы. Интересное время наступает на севере.

— Н-да…

— Все самое интересное начинается. — Оулден по-доброму пошлепал отца по спине. — А ты уже про уход говоришь.

— Вот помогу вам с этим разобраться и уйду к вашей матери. Слишком долго она меня ждет. А женщин заставлять ждать нельзя, прими мою еще одну мудрость.

— Приму, но сперва помоги нам с Эксмуртами…

Свита въехала торжественнее самого короля, не менее. Впереди ехал Дункан, а рядом с ним сам будущий муж Анви. Позади символично развивались знамена Таврусов и Эксмуртов — алый орел с раскрытыми крыльями на черном полотне и голубая капля в красном щите на белом фоне. Капля — символ слезы Матери, пролитой за всех рыцарей Рейна, проливших кровь за веру и корону.

Анви присоединилась к встречающим, как только с башни донесли, что эскорт приближается. Дочь лорда выглядела непривычно для нее взрослой: волосы, обвитые тонкой серебряной цепочкой укладывались в плотную косу и откидывались назад. Ее синее строгое длинное платье с кучей разных поясков и лишних, на первый взгляд, деталей, делали ее строгой и, даже, немного старили. Оулдену показалось, что из ее взгляда исчезла какая-то детская смешливость, так ей характерна. Возможно, она убрала ее искусственно, словно воин, пытающийся скрыть страх перед битвой. Он отметил, что Ричард Эксмурт был одет по параду и в тон Анви, словно об этом они заранее договорились. На наследнике Плачущего пруда красовались серебряные, без единой царапины и вмятины стальные доспехи, голубой плащ пересекал нагрудник поперек и за спиной принимал темно-синий цвет.

Жених, довольно легко, для того, кто закован в железо, спрыгнул с коня, украшенного темно-синей попоной с изумрудным узором по краям. Анви осторожно взяла Оулдена под локоть. Брат почувствовал ее трепет, переходивший в легкую дрожь.

«Так это все-таки любовь» — грустно усмехнулся про себя младший Таврус.

Дункан на фоне разодетого Эксмурта выглядел неотесанно: высокий широкоплечий варвар в побитом стальном панцире, он всегда любил носить именно свой боевой доспех, подчеркивая свою принадлежность к «дворянству клинка». Этот грозный вид добавлял огромный полутораручный меч у пояса. Из парадного на нем был только новый плащ, раскрашенный в боевые красно-черные цвета.

На этом фоне Ричард Эксмурт выглядел мелким бордельным юнцом, особенно, в глаза бросались шлемы: закрытый круглый с торчащими синими и белыми перьями жениха и огромный ведрообразный Тавруса. Это вызывало ухмылку в сердце Оулдена.