«Ах, я опоздала – уже закат, а ехать в столицу ночью – безумие. Значит, завтра? Придётся просить аудиенции у Генриха. И повод придумать… Личный. Дружеский. Жаль, Белинда в отъезде, а то бы дала совет».

– Вся загвоздка в том, что он должен сделать предложение при свидетелях, – проговорила девушка вслух и поняла, что стучит пальцами по столу.

«… И духи надо с собой взять те, восточные, с вытяжками из семидесяти цветов. Чтобы запах зелья наверняка перебить».

Юная графиня изящно поднялась с кресла и направилась к окну. Отодвинула резким движением прозрачную занавеску, чтобы отворить окно и впустить свежий вечерний воздух. И…

«А это ещё что такое?..» – взгляд девушки буквально упёрся в синюю вазу с одинокой розой, поставленную на узкий каменный подоконник. – «Не отцовская. Не в его вкусе».

Алый цветок с отсеченными шипами чуть склонился навстречу багряному закату.

«О, боги, да это послание… – девушка с упавшим сердцем коснулась бархатных лепестков. – Значит, поздно ехать. Меня к нему просто не пустят».

Вдруг её осенило:

– Какая же я дура! Он знает! Понимает, какого мне, да ещё и издевается! Мерзавец! – Аннабель выдернула из вазы ни в чем не повинную розу, сломала стебель в двух местах и со злостью начала выдергивать нежные лепестки.

– Звёздочка моя, что случилось?

Девушка повернулась на тихий голос. Отец – невысокий, поджарый и с седыми волосами до плеч – как будто не решался войти в собственный кабинет. Раскрасневшаяся дочь с алыми лепестками на голубом подоле, должно быть, выглядела жутковато.

– Ты знал про отбор? – почти прошипела она.

Отец не ответил.

– А Генрих? Это он предложил? Или ваша Палата старпёров?!

– Палата Лордов. И, Звёздочка, у Генриха не было выбора, – отец всё же сделал несколько шагов внутрь кабинета, но не к собственному чаду, а к рабочему столу.

– Не защищай его! Я знаю, что весь этот фарс, – девушка сунула в лицо отцу сломанную лысую розу, – и в твоих интересах!

– Аннабель…

– Политика! – продолжала дочь, бурно жестикулируя. – Денежные потоки! Интересы государства! И нашей семьи, конечно же… мои интересы… – она судорожно вздохнула и закрыла глаза, чтобы унять набежавшие вдруг откуда-то слёзы. – Ты всё это тысячу раз говорил. А правда заключается в том, что мои интересы вы учитываете в последнюю очередь… сэр Таскилл.

– Аннабель, ты должна понимать, – начал, было, отец, увидевший уже и письмо от агента, не осторожно оставленное на столе, и синюю вазу, которую каким-то образом пронесли в его кабинет. Незаметно от верных слуг?

– Фернский мир, – перебила дочь. – Или моё будущее? Что тебе важнее?! Не отвечай… – она хотела добавить: «Я и так знаю», но глухие рыдания сдавили грудную клетку, и она поняла, что не может даже отдышаться.

А следовало собраться. Привести аргументы. Попросить помощи, в конце концов!

– Мисс Таскилл, – лицо сэра Гриффина застыло, а голос просел. – Вы, должно быть, не осознаёте, сколь важная миссия возложена на вас.

Понимала краем сознания.

И согласилась бы в более спокойном состоянии. Но настоящие эмоции оказались настолько болезненными! Всё рухнуло! Вся её жизнь, все мечты и планы…

«Неужели отец не понимает?»

– Прекратите истерику. Начитались мерзких книжонок…

Что-то лопнуло внутри Аннабель. Дослушивать она не стала. Взмахнув рукой, что в её исполнении всегда означало «и слышать ничего не желаю» (и всегда строго наказывалось), она, нарочито громко топая каблуками, вышла из кабинета.

И со всей дури хлопнула дверью.

Когда она однажды проделала подобное в отцовской лаборатории, получилось более эффектно. От громкого стука колбочки и реторты подпрыгнули на шатких столах с характерным звяканьем, а старая штукатурка осыпалась кусочками и облачками пыли. Было весело. Даже несмотря на то, что потом её строго наказали – заперли дома и не пустили на бал в честь именин лучшей подруги – Эдвины. А ведь там выступали танские акробаты, и специально для дочери Сэр Роад привёз с востока двух глотателей огня. Зато отец прислушался-таки к мнению дочери и через месяц – не сразу, чтобы она не возомнила, будто способна влиять на его решения истериками – выписал ей учителя по фехтованию. Неслыханный поступок. Наставник – мужчина! Фехтование! В обществе бы не поняли. И Аннабель тренировалась тайно, в зале, опечатанном магией Морриганши и под её присмотром, конечно же. И всё же… Тогда Аннабель верила в то, что отец действительно желает ей лучшего.

А теперь? В старом замке, сложенном из камня, где всё внутреннее убранство было сработано на века, хлопок двери остался просто хлопком двери.

«Он наверняка даже не вздрогнул. Просто замолчал и уселся за стол разбирать свои доносы и счётные книги».

Выместив злость на ни в чём не повинную дверь, Аннабель вздохнула полной грудью. Поправила волосы. Смахнула остатки потемневших смятых лепестков с подола и пошла обратно по коридору. Её всю трясло, и даже ноги и руки дрожали. Но лицо оставалось постным, будто не было минуту назад никакой безобразной сцены.

Она с детства привыкла, что у слуг повсюду глаза и уши. И догадывалась, что уже через несколько часов принцу станет известно, что Аннабель Таскилл – дочь Тайного Советника получила розу-послание.

Она миновала восточное крыло родового замка, но заходить в свои покои не стала – незачем служанкам знать, как горько умеет плакать их госпожа. Вместо этого Аннабель свернула в мрачноватый по вечернему времени узкий коридор, а из него начала подъем по спиральной лестнице к самой вершине западной башни.

Башней этой пользовались редко, поэтому светильников там не оставляли. А взять подсвечник Аннабель в расстроенных чувствах просто забыла. Но сгущающаяся темнота её не пугала. То там, то здесь, в каменной кладке виднелись узкие окна, пропускающие скудный после закатный свет.

А с балкончика на вершине башни открывался чудесный вид на вечернюю долину…

Справа мерцала редкими огоньками крестьянская деревня с торговой площадью, трактиром, башенкой церкви и скоплением домиков и домишек вокруг.

Слева тёмной глянцевой лентой долину пересекала река Лун, за которой начинался лес. И два берега соединялись каменным мостом, по которому в дневное время туда-сюда сновали охотники и лесорубы.

– Значит, отбору быть… – вопреки ожиданиям, слёз уже не было.

Не зря Мисс Морриган говорила, что физические нагрузки весьма полезны молодой леди. Они прочищают мозги и избавляют от ненужных душевных терзаний.

«Видимо, и в правду, избавляют,» – Аннабель вдохнула полной грудью свежий вечерний воздух.

В голове прозвучала фраза отца: «Вы слишком самонадеянны, мисс Таскилл». И теперь она с ним соглашалась. Хотя это и не отменяет её досады по поводу участия в этом нелепом действе под девизом «борьба за сердце принца».

«Какая к тёмным борьба?» – эта мысль никак не хотела укладываться в её хорошенькой блондинистой голове.

С самого первого бала она, будучи завиднейшей партией, только и делала, что принимала комплименты и ухаживания ото всех мужчин брачного возраста, которые в изобилии окружали её. Даже от принца Генриха.

С западной башни она не видела Круглого озера, в которое впадала река Лун, и из которого вытекала, слегка раздобрев. И может быть, сейчас это было к лучшему – то озеро одним своим видом воскрешало в Аннабель непрошеные воспоминания…

О летних пикниках, на которые съезжались девицы и юноши со всего королевства. С нянями, незамужними тётками и гувернёрами. Взрослые делали вид, что держатся в стороне. Дети же – а именно детьми они тогда и были – играли в салки, катались на качелях и лодках под присмотром слуг. Мальчишки затевали целые военные кампании. Девушки, разморенные на солнце, стремились подражать старшим женщинам. Они усаживались кружками на скатертях, откусывали бутерброды ма-аленькими кусочками и вели светские беседы, состоявшие, по сути, из обыкновенных сплетен, небылиц и мелкого хвастовства.

Зимой картина менялась. Гости замка в это время исчислялись буквально несколькими семействами, зато приличия позволяли играть в снежки всем вместе – мальчишкам с девчонками. И катания с пригорков на санях Аннабель очень любила.