Они не торопились скулить, оповещая товарищей по охоте о находке, это подарило мне надежду на то, что они еще меня не обнаружили.

Великие думы о вечном не мешали мне карабкаться все выше и выше, поэтому я действительно тешила себя тем крохотным шансом на жизнь, что подарили мне спокойные шаги гончих. Может быть та дрянь, который мы умывались утром, глушит или стирает запах?

"Ну, а вдруг?" — думала я и ползла все выше. На верхушке дерева, там, где двигаться было уже опасно, я замерла, ожидая продолжения.

Гончие остановились прямо под условно моим деревом и стали втягивать воздух все более интенсивно, будто сомневались в верности следа.

Из-за листьев меня было не видно, во всяком случае, я на это очень надеялась.

От мысли, что последние полчаса слишком много надеюсь на чудо, стало смешно, но не настолько, чтобы я забыла об угрозе, ожидающей моего малейшего прокола, внизу.

Сколько прошло времени сказать не возьмусь, но пот, крупными каплями стекающий по лбу через подбородок к шее, успел пропитать одежду, усиливая мой запах.

Собаки запычали, но одного человеческого запаха им оказалось мало, так что они все не предпринимали никаких активных действий, но менее пугающими от этого не становились.

В такой ответственный момент я икнула.

Господи, спалить себя так банально и так по-дурацки могла только я. А мне все икалось и икалось, и остановиться никак не получалось, это, видимо, кончилась моя удача.

Вот так памахала ручкой и смылась в неизвестном направлении. Чёрт бы ее побрал!

Гончие на такое громогласное заявление о присутствии здесь одной неудачницы не среагировать не могли, поэтому почти моментально раздался вой, от которого мои внутренности поменялись местами.

Кто бы знал, как мне стало страшно. Руки и ноги онемели, стали деревянными и абсолютно непослушным, горло сковал спазм, в ушах набатом стучало, оглушая и дезориентируя.

Лишь одна мысль билась в голове, пусть скорее пройдёт их час. Только время тянулось медленно, разрушая мои планы на жизнь.

Я видела, как приближается почти два десятка гончих с разных сторон леса, и ясно понимала, что не просто так их боятся все люди этого мира.

Стоило собакам собраться вместе, как они устроили соревнования по прыжкам в высоту. Но от чего моя челюсть чуть не отбила мне же ногу, так от того, как они допрыгивали до середины дерева, зацеплялись за ствол, отталкивались от него и почти допрыгивали до меня. Их челюсти с огромными белыми зубами стучали так, словно те самые зубы были из стали как минимум, а уж их опасная близость от моих поджатых ног охлаждала кровь в венах до состояния льда, не позволяя лишний раз выдохнуть, икота (зараза такая) прошла с первым же прыжком "милейшего создания", да, а я не верила, что испугом можно ее лечить. Проверила. Лечится. Только вот мысль, что это последнее мое открытие в жизни, стало так невыносимо, что захотелось завыть вместе с этими адскими собаками.

Из-за своих жалких попыток успокоить рабушевавшееся сердце, пытающееся разогнать кровь, которая упорно хотела остаться на месте и не привлекать еще больше внимания к своей носительнице, я пропустила момент, когда одна из тварей прыгнула настолько высоко, что ее зубы сомкнулись на моей голени.

— АУУУУУУУ! Аааааа! Уууу!

Мой вой, наверно, огласил всю округу! Я все завывала и завывала! Гончая не разжимала пасть, а я чувствовала, как с каждой секундой все сложней держаться на ветках — еще чуть-чуть и я расцеплю руки и мы вместе упадем на землю с высоты метров в пятнадцать. Корить себя за рассеянность не получалось, потому что думать ни о чем, кроме по истине адской боли в ноге думать вообще ни о чем не получалось. Яд распространялся по ноге, краткая мысль о том, что яд все-таки парализующий принесла не больше покоя, чем мысль о том, что сейчас остальным гончим ничего не стоит допрыгнуть до нас и просто ястянуть нас вниз.

Слезы лились из глаз сплошным потоком. Как же больно! Как же адски больно! За ускользающее сонание я держалась даже крепче, чем за ствол дерева, понимая — стоит потерять сознание и все, меня уже не спасет ничего: ни время, ни моя группа, ни я сама. Господи! Лишь бы парни не сунулись сюда на мои вопли. Только осознание того, что парням со стаей ни в коем случае не справиться, заставило меня прикусить ветку и не скулить. Но как же больно.

Пока паралич не сковал все тело, стала трясти ногу одной рукой, второй еще крепче (из всех оставшихся сил) вцепилась в ствол, понимая, что на самом деле лишь отпускаюсь и держусь все меньше и меньше, с каждой секундой повышая шансы собачкам на не самый сытный обед.

Трясти ногу было еще больней, чем просто стараться удержать себя и огромную адскую тварь на весу, вот только гончая, почувствовав, что ее пытаются скинуть, стала пытаться зацепиться за ствол дерева и тогда я вблизи увидела ее когти, длиной в пять-шесть сантиметров, острые как мо ножи, которых сейчас у меня не было.

Истерика затопила сознание.

Я затрясла ногу так сильно, что если бы не яд, пущенный "милашкой" по моим венам, уже бы просто умерла от болевого шока. Второй ногой начала бить ту по морде, даже в состоянии полнейшего неадеквата, опасаясь напороться на шипы, мало ли какой сюрприз притаился в огромных костяных наростах.

Удар колокола я почти не услышала из-за воя собак внизу, которые все это время прыгали и сотрясали дерево, но достать нас не могли.

Со вторым ударом, который раздался гораздо раньше, чем я ожидала, заставил гончую расцепить мертвую хватку и упасть на землю на четыре лапы так мягко, будто она просто слевитировала вниз.

Собаки снова завыли, но третий удар колокола заставил их быстро убежать в направлении реки. Теперь я не боялась, что они наткнуться на ребят в реке, у них команда — вернуться домой.

Но теперь я сидела на дереве и ревела, жаль, что действие яда не прошло с исчезновением тварей, ниже пояса я уже себя не чувствовала, сцепила руки в замок, обхватив ствол покрепче, насколько позволяло собственное состояние и стала молить своего земного бога, чтобы он послал мне либо быструю смерть, либо моих ребят.

Ревела в голос, уже не опасаясь никого, кто может быть страшнее белых четырехлапых тварей с костяными шипами и ядовитыми клыками… Никто…

А еще только сейчас, мучимая болью, которая прорывалась даже сквозь паралич, настолько сильной она была, я пыталась понять, почему не воспользовалась магией? Почему не создала вокруг себя купол, сквозь который они бы просто не проникли, почему не защищалась магией?

Потому что магия — не часть меня. Как бы я не тренировалась, в критических ситуациях я так и не научилась, не привыкла надеяться на помощь магии. Магия для меня так и осталась чем-то — на чем надо сосредоточиться, сформулировать мысль, позыв, приказ, а вот в такой ситуации безотчетной паники я даже не подумала, что можно как-то себя защитить помимо того, что залезла повыше.

Какая глупая…

Рыдания перешли в смех, точнее в истерику…

И тут время для меня остановилось. Я смеялась, смеялась, смеялась, лишь чудом не разжимая руки, и, не позволяя себе упасть.

— Нема! — я услышала, как меня позвали, даже поняла, что позвали именно меня, но реакции от меня никакоц не последовало. Я продолжала смеяться и плакать. — Нема! Маша! Что с тобой? Мирон! По-моему у нее нога в крови!

Тут рядом со мной появился мой ангел. И правда ангел, прилетел, чтобы спасти меня и принять в Рай… Ведь ангелы в ад не провожают… Или провожают…

— Эй, хорошая моя, маленькая, иди сюда, держись за мою руку.

Сквозь всхлипы я кое-как выдавила из себя жалкое: "Я не могу, руки больше не слушаются", и снова разрыдалась, теперь без смеха и истерики. Просто рыдала от страха. Чего я сейчас боялась? Наверно, накатило запаздалое ощущение близкой смерти… Даже в доме похитителей я так не боялась, там все происходящее воспринималось как-то не так, все было слишком сюрриалистично, а вот сейчас прочувствовав всем телом боль, превосходящую любую, испытываемую мною ранее во сто крат, я испугалась. За себя. Впервые я настолько испугалась за себя. Если бы не яд, меня бы трясло так, что давно бы свалилась с этого треклятого дерева, как же мне сейчас было страшно. Я чуть не стала обедом стаи собак. Ведь я бы чувствовала, как они бы разодрали мой живот, ища внутри меня еду для себя. В ушах все еще стоял тот душераздирающий крик, который я слышала у реки. Кого-то они достали, загрызли. А он чувствовал… Слезы потекли с новой силой.