– Возможно, – сказала она. – Но тот, кто повсюду носит с собой оружие, сам на себя навлекает такую судьбу.

Замечательно, подумал я, мало было мне хлопот с поэтами, теперь еще и с философами разбираться придется.

– Я пришел не для того, чтобы плясать с вами, миледи. Вы этого хотите?

Она ласково посмотрела на меня.

– Знаешь, оружие бы не помогло тебе в тот день. Даже если бы оно у тебя было, когда пришли те люди. Даже если бы у тебя было такое же оружие и мастерство, как сейчас, Алина все равно бы погибла, и ты тоже.

– Назовите…

– Тебе не нужно угрожать мне, Фалькио валь Монд.

– Я и не собирался…

Она подняла руку.

– Ты собирался сказать: «Назовите ее имя еще раз – и увидите, что с вами будет». Ты слишком часто угрожаешь людям, Фалькио, и делаешь это без всякой на то причины.

– Похоже, вы слишком хорошо меня знаете, миледи.

На этот раз голос ее зазвенел металлом:

– А ты меня, похоже, совсем плохо знаешь.

Я присмотрелся к ее чертам, стараясь не замечать красоту, которая так поразила меня, обратил внимание на форму носа и губ. Женщина может переменить платье и цвет волос, но изменить лица не может. Но чем пристальнее я разглядывал женщину в белом платье, тем больше убеждался, что никогда не видел ее раньше.

– Мы не встречались, – наконец выдавил я.

– Верно, но я звала тебя по имени много-много раз.

– Когда? Если мы никогда не встречались, то на что вы надеялись?

Она закрыла глаза и приложила к каждому из них палец, и в тот же миг женщина и дорога исчезли, а вместо них я увидел битвы, поединки, отчаянные злые драки. Я узнал всех своих прежних врагов, тех, кого я убил.

– В пылу схватки, – сказала она, – я взывала к тебе каждый раз в тот миг, когда ты уже победил, но еще не нанес последний удар.

Я почувствовал, как моя рапира прокалывает брюхо противника, как клинок перерезает ему горло.

– Зачем вы показываете мне все это? – спросил я.

– Ты же сказал, что не знаешь меня. Я хотела показать тебе почему.

– Потому что я побеждал? – сбитый с толку, раздраженно спросил я, понимая, что это важный момент, что бы ни случилось потом.

Она снова открыла глаза, и в них я увидел гнев.

– Потому что ты пренебрегаешь мной, когда я зову тебя.

– Я… – Мне хотелось сказать, что ее игры мне надоели.

Я уже и раньше встречался с магией и ненавижу ее. Женщина хотела, чтобы я просил ее, нет, умолял сказать, кто она такая, и это вызывало во мне отвращение даже посильнее магии. «Она здесь не из-за вас, – сказал Кест. – Она пришла ко мне». И кто же мог прийти к Кесту, а не ко мне? Это первая подсказка. Я знаю, что ты такое, дамочка, а теперь я хочу знать, кто ты такая.

– Хотите, чтобы я пожалел тех, кто так сильно старался убить меня?

– Иногда нам всем нужно хоть немного жалости.

– Или милосердия? – предположил я.

Она улыбнулась.

– Я часто думала, что в милосердии больше смысла, чем в жалости.

– Тогда я вас знаю, миледи, – сказал я.

– О! И как же меня зовут?

– Вас зовут Биргида.

Она сделала реверанс.

– Воистину я – Биргида. Распространенное имя, но все равно впечатляющая догадка. Ты и другие фокусы умеешь показывать, Фалькио?

– Вторая часть вашего имени не так распространена, миледи.

– Тогда назови его и яви свою мудрость целому миру.

– Святая Биргида, Наплакавшая реку. Вы – святая милосердия, как говорят люди.

Она засмеялась.

– Ах, значит, это правда, что я слышала о тебе. Ты и впрямь умен, Фалькио, первый кантор плащеносцев.

Я вдруг почувствовал, как сердце в груди разом переполнилось смехом, печалью, ожиданием и сожалением.

– Прекратите, – сердито сказал я.

– Я не могу ничего с этим сделать, Фалькио. Доблесть всегда тянется к состраданию, она приходит, когда ты признаёшь меня. – Святая коснулась моей щеки. – Я сожалею, что у меня не получается склонить тебя на свою сторону, когда мне это больше всего нужно.

– Зачем вам это?

Она не ответила на мой вопрос.

– Знаешь, где мы сейчас находимся?

Мы стояли на перекрестке. Главный тракт вел на север, другая дорога – с востока на запад.

– Кажется, в герцогстве Рижу.

Так и есть. А знаешь ли ты, что находится в конце этой дороги? – спросила она, показывая на восток. – Примерно в шестидесяти милях отсюда?

– Ничего важного, если учесть, что люди, которых мы преследуем, едут на север.

– Там находится городок, маленький, но красивый. Туда заезжают купцы, которые ждут разрешения на въезд в Рижу. – Глаза ее казались одновременно и юными, и древними. – Говорят, там приятно проводить время.

И вдруг пред моим мысленным взором предстало лицо с темными волосами и пухлыми губами, которые были созданы для улыбки. Эталия.

– Там Мерисо, – сказал я. – Вы говорите о Мерисо.

Она кивнула.

– Поэтому вы здесь?

– Я пришла к Кесту, а не к тебе. И все же разве не странно, что поиски привели тебя именно сюда, на этот перекресток? Ты не думаешь, что, может, это боги говорят с тобой?

– Нет. Боги говорят лишь с праведниками и богачами.

Она улыбнулась одними уголками рта.

– А святые?

– Я не слишком часто общался со святыми, миледи, но интуиция подсказывает мне, что они действуют примерно так же, как боги, – может, только платить им приходится чуть меньше.

– Думаешь, я пытаюсь подтолкнуть тебя к Эталии? Не бойся, Фалькио: по мне, так лучше, чтобы ты держался от нее подальше.

– Вы знаете Эталию?

– Она дитя сострадания, – ответила Биргида. – Она тебя любит, но жестокость всегда побеждает сострадание.

– Довольно циничное высказывание для святой милосердия, – заметил я.

– Оно принадлежит женщине, которая пыталась обвенчать милосердие с жестокостью. В результате этого союза родилась еще большая жестокость.

И все-таки она склонила меня на свою сторону, ибо была так прекрасна, как воспоминание об идеальном поцелуе. Когда она говорила, во мне пробуждались самые светлые чувства, но я по опыту знал, что им не следует доверять.

– Я благодарен, что вы уделили время, чтобы напомнить мне о моей ничтожности, святая Биргида, но я пытаюсь остановить войну. Так что, если не возражаете, просто скажите то, что собирались, и я отправлюсь дальше.

– Я же говорила, я пришла не к тебе. – Она потрепала меня по щеке. – Но даже меня привлекает доблесть, поэтому я хотела лично встретиться с тобой.

– Вы пришли к Кесту, – сказал я, меняя тему на ту, в которой чувствовал себя более уверенно. – Почему?

Она убрала ладонь.

– Не нужно меня бояться, Фалькио.

– Обычно эта фраза меня не слишком ободряет. Лучше ответьте на вопрос.

Во взгляде мелькнуло раздражение – наверное, не оттого, что я нагрубил, а потому, что она поняла: грубостью я пытаюсь вывести ее из себя.

– Я пришла к Кесту, потому что он новичок в сонме святых и ему нужно было узнать кое-что важное – то, что должны знать все святые. Ему должен был рассказать об этом Кавейл, но их отношения оказались не слишком дружескими. Неподалеку от Арамора есть одно место, пристанище. Священнослужителю можно доверять. И именно там Кест может найти облегчение своим желаниями.

– Желаниям? Вы говорите о «горячке святого», чем бы это ни было? Он больше не нуждается в святилище, он контролирует недуг.

– Нет. Когда святой пытается сдержать ее, горячка жжет его изнутри. Когда он позволяет ей вырваться наружу, недуг лишь усиливается. Краснуха сожрет Кеста живьем. – Святая пошла по узкой тропинке на запад, а не на восток. – Идем. Мне нужно еще кое-что сказать тебе, но это не займет много времени.

Я пошел рядом, не говоря ни слова, твердо решив, что не буду умолять ее мне ответить. Больше ни у кого не стану просить ответов.

Она почувствовала мою решимость.

– Очень хорошо, Фалькио. Если кто-нибудь спросит, я скажу, что в течение всего разговора ты стойко держался. Но вот что тебе еще нужно знать. Кест взял в руки клинок ради тебя.