– Что вы имеете в виду?

– Рыцарь-командор послал в Карефаль солдат.

И тут словно пелена упала с моих глаз, и я понял, что она хотела сказать.

– Нет…

– Не торопись, – сказала она. – Уже слишком поздно. Наверное, Карефаль уже весь в огне.

Я отпустил ее руку и отошел назад.

Бейтина посмотрела на свою ладонь.

– Что ни говори, а эта старая кошелка варит прекрасные болеутоляющие снадобья. – Она протянула мне руку. – Кажется, ты ее сломал.

Меня охватил ужас и отвращение к тому, что я сделал с ней.

– Зачем? Зачем вы мне это рассказали?

– Прости. Ты казался мне порядочным и был добр ко мне – по крайней мере, до сих пор.

– Тогда зачем?

Бейтина грустно вздохнула.

– Потому что я стала женой герцога и верна ему. Росет разозлился из-за того, что ему пришлось сделать, – он бы хотел, чтобы я все это сказала тебе. Каждое тело, что ты найдешь в деревне, каждая жертва, погибшая по распоряжению герцога, которому пришлось подавить бунт железом и кровью, падет на твою голову, Фалькио валь Монд. Это ты принудил нас к убийству.

Она вновь начала кашлять и хрипеть, и, нарушив свое обещание, я бежал из покоев герцогини.

Дым и невыносимая вонь, от которых мы стали задыхаться еще на расстоянии полумили от деревни, рассказали печальную историю об уничтожении Карефаля до того, как мы заметили первые трупы. Чем ближе мы подъезжали, тем больше нервничали лошади, отказываясь идти вперед; в конце концов нам пришлось спешиться и пройти последние сто ярдов пешком. Нам нужно было собственными глазами увидеть, что случилось с жителями Карефаля.

– Смотрите в оба, – предупредил Кест девушек. – Те, кто это совершил, могли на всякий случай оставить тут дозорных.

– А кого мы ищем? – спросила Валиана.

– Рыцарей, – ответил я.

– Дети могли остаться в живых, – сердито произнес Брасти неверным голосом, словно спал наяву. – Иногда они уходят в лес собирать ягоды.

Глупость какая. Мы с Кестом и Брасти и сами выросли в селениях не больше Карефаля и прекрасно знали, что сезон сбора ягод закончился уже несколько недель назад. Никакие дети в деревню не вернутся. Но, увидев, как ходят желваки у него на скулах, и услышав дрожащий голос, я промолчал.

У входа в деревню мы столкнулись с первыми свидетельствами того, что здесь произошло. Семь трупов свисали на веревках с веток высокого дерева: обгоревшие тела все еще дымились, хотя языки пламени уже погасли. От легкого ветерка тела медленно покачивались и вращались, словно кто-то невидимый крутил ручку жаровни.

Зачем сжигать тела повешенных, подумал я.

Стоявшая рядом Дариана предвосхитила вопрос.

– Посмотрите на узлы веревки. – Она показала наверх. – Это багажные узлы – они не затягиваются сами собой, нужно специально тянуть. Они повесили людей, подожгли и ждали, пока те не задергаются от жара и дыма.

Я почувствовал сильный рвотный позыв. Пришлось прислониться к дереву, чтобы не рухнуть на колени. Люди погибли от ужаса и боли, подвергнутые ужасающей, медленной пытке.

– Зачем? – спросил Брасти, держа наготове лук и стрелы. – В чем смысл?

Смысл в том, что не одна только Дариана может распознать багажные узлы, подумал я. Смысл в том, что сюда придут другие и увидят, что случилось с жителями деревни; история о Карефале будет передаваться из уст в уста, и все узнают, что за бунт придется заплатить цену, которая страшнее самой смерти. Я понимал все это, но не мог заставить себя сказать вслух.

В самой деревне рыцари убивали менее показательно, но в больших масштабах. На улицах лежали мужчины и женщины, совсем маленькие дети и старики – горы трупов. Некоторые погибли от удара клинком в живот, другим отрубили головы. Нескольких человек затоптали лошадьми. И всех потом сожгли.

Треугольные крыши свалили на землю в проходах между домами и подожгли, а поверх накидали трупы. Плоть сгорала местами: некоторые части тела превратились в угли, другие розовели нетронутой кожей. Перед моим мысленным взором предстали убийцы: они заставили жителей деревни обрушить крыши своих домов, чтобы потом сжечь их на кострах, разведенных собственными руками.

– Сколько человек? – спросил я у Кеста.

– Жителей? – Он оглядел горы трупов. – Думаю, около двухсот.

– Нет, сколько человек совершили это?

Кест посмотрел по сторонам.

– Видны отпечатки подков и следы сапог. Работали методично от улицы к улице, окружив деревню со всех сторон. Так что, наверное, человек тридцать-сорок.

– Это были рыцари? – спросил я.

Хотел бы я, чтобы такое сотворили разбойники: для убитых это ничего бы не изменило, а мне бы стало хоть немного легче.

Кест не разбрасывался словами почем зря, потому не ответил. На земле следы хорошо отпечатались – значит, это совершили люди в тяжелых доспехах. Любой сразу бы понял, что это сделали рыцари. Я проклял герцога Росета, как проклинал его все время, пока мы ехали сюда из дворца. Позади меня послышались всхлипывания, и на мгновение я даже понадеялся, что кто-то остался жив и сможет рассказать нам, что тут случилось, но это плакала Валиана. Слезы беспрерывно текли у нее по щекам, хотя она вытирала их снова и снова. В какой-то миг мне захотелось прикрикнуть, сказав, что от ее слез никакой пользы, но я вовремя понял, что она не отворачивается, а продолжает смотреть на погибших.

– Тебе не обязательно…

– Еще как обязательно, – произнесла Дариана голосом, не терпящим возражений. Она стояла в тени повешенного. Черные глаза горели, как угли. – Теперь мы живем в таком мире.

– Я не верю. Не верю…

– Фалькио, – схватил меня за плечо Кест. – Тебе нужно поговорить с Брасти.

– О чем?

Он показал на Брасти, который отошел в сторону и принялся стаскивать труп на землю. Когда я подошел, Брасти уже стоял на коленях и пытался пальцами разрыть землю в нескольких дюймах от огромной кучи тел.

– Хочешь прокопать поземный ход в Империю Шань? – спросил я как можно ласковей.

– Хочу похоронить их. Много времени не займет: я знаю, что мы не можем оставаться здесь надолго.

В этой куче лежало тридцать, может, сорок тел, их руки и ноги переплелись. Как и у других, кожа покрылась обгоревшей коркой. В деревне было несколько таких куч.

– Брасти, ты не сможешь их всех похоронить. Даже если мы найдем лопаты, нам потребуется несколько дней или даже недель, – мягко сказал я. – Мы не можем тут оставаться.

– Знаю, – ответил он и продолжил копать.

Я встал на колено и положил руку ему на плечо.

– Брасти, ничего не выйдет. Ты не сможешь выкопать могилу голыми руками.

– Смогу, вот увидишь.

Налетел ветер и снова обдал меня тяжелым запахом горелых тел. Что-то зашелестело – я посмотрел наверх, боясь, что на нас сейчас свалится труп. И не смог отвести взгляд. Некоторые мертвецы отвернулись, словно страшились живых, другие же наблюдали за стараниями Брасти в молчаливом ужасе с широко открытыми глазами и ртами. Но больше всего меня удивило лицо одной женщины, искаженное яростью. Я узнал ее. Вера, подумал я. Крестьянка, возглавившая мятеж. В конце концов ее тоже бросили в кучу вместе с остальными.

Я вновь повернулся к Брасти и обратил внимание на его пальцы. Они кровоточили.

– Прекрати, – сказал я.

– Много времени не займет, Фалькио. Просто позволь мне…

– Прекрати. Ты должен остановиться. – Я схватил его за запястья и показал ему руки. Из пальцев текла кровь. – Смотри, что ты делаешь!

Он попытался освободиться.

– Мне не больно, Фалькио. Просто дай мне немного времени, и я всё сделаю сам.

Я решил, что он сходит с ума, но ни на лице, ни в голосе я не заметил признаков истерики – наоборот, казалось, что он действует, всё спокойно обдумав и взвесив.

– Ты повредишь себе пальцы, Брасти.

– Они мне не нужны, – сказал он и вырвался из захвата.

– Ты же лучник, болван. Ты не сможешь натянуть тетиву пальцами, ободранными до костей. – Я постарался говорить спокойно, чтобы при желании он мог мне возразить, сказав, что сможет и пальцами ног ее натянуть. Брасти любил, чтобы за ним оставалось последнее слово.