– Ну, как тебе первые игровые полдня? – с энтузиазмом спрашивает Оксана.

– Нормально, – говорю я.

Мою почти приятельницу отсутствие энтузиазма ничуть не обескураживает: она готова поддерживать разговор за двоих. Именно это качество и стало причиной нашего продолжительного общения.

– Чума, – говорит Оксана. – Просто крышу сносит! Я обалдела просто, вроде бы все так мультипликационно поначалу, а потом прямо привыкаешь, и это здесь все вокруг нереальным кажется!

Киваю с куда большим чувством: да, я этот эффект заметил еще во время тренировки, но во время игры он особенно бросается в глаза.

– И не говори, – замечает Петр. Он, кстати, с Оксаной на ты, а на меня кидает какие‑то странные взгляды. Не могу понять, что они значат. – Мне приходится все время напоминать себе, что это игра. Иначе темп падает.

– У тебя темп падает? – смеется Оксана. – Ты же профи!

Ага, ну точно. Значит, я для разнообразия верно запомнил.

– А вот, – Петр комично разводит руками. – И на старуху бывает проруха. Вот это впечатление реалистичности… оно все портит. Начинает казаться, будто на тебе правда лежит ответственность за жизни людей и будущее союза разумных рас, – он корчит еще одну гримасу. Наверное, она призвана показать, что он сам серьезно к своим словам не относится, потому что они слишком пафосны, и нам не советует. Но не поручусь, я тот еще физиогномист. – Слишком тяжело.

– А для меня это самое важное, – говорю я. – Как будто от меня реально многое зависит.

Говорю – и сам себе удивляюсь. Никогда об этом раньше не думал в таком ключе и не ожидал, что скажу. А вот вылетело.

Нет, в самом деле. Я всегда любил такие игры, где нужно было строить город или какой‑то инфраструктурный объект, типа госпиталя или аэродрома. С детства. Мне нравилось упорядочивать и организовывать, добиваться экономической отдачи. Не думаю, что из меня вышел бы хороший управленец в реальности. Насколько я знаю, для этого нужно уметь не только управлять, но еще и в людях разбираться как минимум. Всякие там неформальные контакты и тому подобное. А в игре – самое то. Только то, что я люблю, и ничего лишнего: все аккуратно, организованно и по правилам.

Однако тут вдруг оказалось, что именно близость Узла 8090 к реальности и делает эту станцию такой дорогой моему сердцу. Как будто это все не понарошку, а от меня в самом деле что‑то зависит.

Удивительно. Сам от себя не ожидал.

Впрочем, мои собеседники меня не совсем понимают.

– Ой да! – хихикает Оксана. – Слушай, так приятно было почувствовать себя реально самой главной! Нирс, ну, мой зам, так смешно мне кланяется! В шлеме не видно было, а тут! Я никогда никем не командовала.

Испытываю два чувства одновременно: во‑первых, что‑то вроде ревности – как это твой зам, Нирс же мой зам! Так‑то я вроде знаю, что неписей во всех версиях игры зовут одинаково (хотя игра, по сути, пишется нейросетью для каждого игрока индивидуально, в ней достаточно констант, чтобы сэкономить вычислительные мощности и сделать станцию узнаваемой), но что‑то внутри меня возмущается. Даже мелькает мысль, «Зато ты‑то, в отличие от меня, Томирла не спасла и он тебе так не помог, как мне!»

А во‑вторых, удивление: как так, мне‑то Нирс не кланялся! Или я просто не заметил?.. Или Оксана себе репутацию больше отрастила, и поэтому с ней Превосходный обходится уважительнее?

– Да, немного забавно ощущать себя как средневековые морские капитаны, первым после бога, – снисходительным тоном соглашается Петр. – Девушки на шею вешаются, опять же.

Оксана морщит носик.

– Сексизм, между прочим! – говорит она. – Девушек там сколько угодно, а симпатичных мужских персонажей – раз‑два и обчелся! И вешаться мне на шею они не спешат.

Девушки?! Вешаются?! Мы вообще в одну и ту же игру играем?!

– Ничего, – смеется Петр. – Когда доберешься до обряда плодородия у три‑четырнадцать, там полное равноправие! Что для мальчиков, что для девочек.

– Да я добралась уже, – машет рукой Оксана. – Но я себе включила настройки «до восемнадцати», как‑то не тянет на клубничку. Так что эта радость жизни прошла мимо меня.

– Там и в восемнадцать‑плюс только массаж, – хмыкает Петр. – Не много потеряла.

Ого. Смотрю на них, как баран на новые ворота. Меня про версию восемнадцать плюс никто не предупредил! Интересно, почему?

Оксана ловит мой удивленный взгляд и говорит:

– Ой, Андрей, я и забыла! Ты ведь испытываешь версию с мафией и криминальной активностью, да? Ты уже кого‑нибудь убил?

Еще не легче.

– Оксан, отстань ты от человека, – говорит Петр. – Дай спокойно поесть.

Да! Очень своевременное предложение!

А потом добивает контрольным в голову:

– Это вообще только слухи, что у каждого из нас дополнительные опции подбираются исходя из психопрофиля. Подумаешь, ну выпал у Андрея криминальный сюжет. Это не значит, что он асоциальный тип, просто так совпало.

Деньги: – 2 000 528 кредитов (счет заблокирован)  

Характеристики капитана:  

Репутация – 1508

Харизма – 80 (Уверенный Лидер)

Дипломатичность – 122

Предприимчивость – 81

Асоциальный тип – это еще не значит конченый злодей. Во всяком случае, я так не думаю, а то бы Белкин меня не любил.

Хотя‑а… Говорят ведь, что кот на руках как раз положен всякому уважающему злодею? Ну, в общем, неважно. Будь я нехорошим человеком, наверное, придумал бы какой‑нибудь другой, несимпатичный способ выбраться из сложившихся у меня на станции затруднений. Например, убил бы всех – или хотя бы половину. Или конфисковал чье‑то имущество. Или разузнал, нельзя ли как‑то вылизать коллективную задницу Межзвездному сообществу… ни за что не поверю, что в такой хорошей и разнообразной игре, как «Узел 8090», нет подобной функции!

А я заключил договор на разрисовку граффити природной достопримечательности. Целого небесного тела. Некоторые, правда, сказали бы, что тут и проявляется моя злодейская природа: мол, только граффити на планетарных кольцах не хватало! Но я же видел художества саргов. Графические дизайнеры на них отвели душу… в том смысле, что изрядно постарались. Думаю, и то, что изобразят на кольцах, не разочарует.

Если, конечно, нам удастся заключить этот чертовый договор!

– Нас не устраивает вот этот пункт, – говорит одна из саргов‑комитетчиц, тыкая передней лапкой в текст, что прокручивается перед нею на экране.

Мы все сидим (то есть мы сидим, а сарги стоят на своих роликах) в переговорной около рубки. Я настолько привык к этому м‑= родным, вроде собственной каюты. Хотя вот как раз каюту я пока даже ни разу не видел и не знаю, доберусь ли до нее сегодня. По идее, надо, потому что где я своего аватара оставлю, там он и пробудет всю ночь, и оттуда мне его придется забирать с утра. И так уже Бриа выразила сдержанное удивление, что я все время обеденного перерыва просидел в туалете и осведомилась, не нужно ли мне обратиться в лазарет.

Не хочу повторять эту неловкость… А с другой стороны, может быть, проще прослыть эксцентриком, чем каждый раз добираться до этой мифической спальни, где я должен оставаться на ночь. Вроде как.

Ну ладно, про свою каюту подумаю в другой раз, а пока нужно сосредоточиться на договоре. Точнее, на споре Айри, Сэми и Лари (почему‑то в этот раз они притащились без своего Гра Пока, которым на словах так восхищаются) и моей заместительницы Бриа.

– Это стандартный пункт, – говорит та. – Изображения, которые вы выберите для росписи колец, не должны быть оскорбительными ни для кого из рас, входящих в Межзвездное содружество!

– Тогда что нам останется рисовать? – восклицает другая саргиня.

– Да ничего! – это они кричат хором.

– Вовсе нет, – возражает Бриа. – Есть множество художественных образов, эстетически привлекательных для всего Содружества…