Вон в том ангаре — сами «рапторы»-механизмы. Нейт успел посмотреть — крутые штуки, что ни говори, даже сейчас вздохнул. Может, остаться? Пилот раптора — разве это не круто?

«Они из полисов, а я нет».

«Я не просил меня спасать».

Нейт стиснул зубы до боли в челюстях, особенно справа сбоку — там давно болело, наверняка скоро зуб вывалится, — и направился к забору с северо-западной стороны, где не стоял пост, некому было его задержать.

Жаль, что так всё закончилось. Жаль даже тех штук, что так и не вернули — куклы, постукивающего кругляша и картинок с «детьми Инанны».

Зато теперь он точно не умрёт с голоду, сумеет добраться до Змейкиного Лога… если отыщет обратный путь.

Он старался не попадаться на глаза вахтенным. Дождался, пока освободится «дыра» — забор высокий, но не настолько, чтобы не перемахнуть. Вперёд Нейт кинул рюкзак, тот шлёпнулся по другую сторону с жестяным звуком. Лишь бы банки с консервами не лопнули, ну а помнутся — не беда. Нейт дотронулся до столба, подающего напряжение. Забор был невидим, только мелькал, искажая темноту и отблески фонарей. По столбу-генератору можно влезть. Нейт подтянулся, зеркально-гладкий металл скользил. Нейт плюхнулся задом в мелкий песок после первой, второй и третьей попытки, но четвёртая позволила подтянуться чуть выше. Он задел защитное поле ногой, и всё же перевалился вслед за своим рюкзаком.

Вот и всё. Очень просто.

Нейт оглянулся, подбирая сумку с «добычей», но упрямо сжал губы — теперь-то обратного пути нет. Он и не собирался оставаться. Он не раптор, что бы про него ни говорила доктор Рина Ван, и здесь ему не место.

Темнота Пологих Земель накинула плотное душновато-сырое покрывало. База как-то сразу осталась позади, а он шёл, и с каждым шагом несколько недель странной жизни, вырезанной из другого мира и наклеенной прямо поверх какого-то «нигде» Пологих Земель растворялись, словно их никогда и не было. Удобная лёгкая обувь вместо разболтанных сапог напоминала о приключении — просто было представить, будто все эти ценные штуки вывалились из телепорта.

Он шёл несколько часов. Горизонт стал тёмно-красным, ещё с полосами черноты. Нейт не очень-то понимал, куда идёт, но умел ориентироваться по воде и выростам ряски — здесь она была мельче и какой-то истоптанной. Аладовой травы было много, гораздо больше, чем рядом с деревней. Под подошвами хрустел песок. Над головой парил одинокий заяц и звенела мошкара. Нейтан садился на корточки, трогал траву — искал, где влажнее, воду надо отыскать, уже потом всё остальное, но редкая ряска здесь смотрелась побитой и жухлой. Зато пыль, едва рассвело, густо поднялась в воздух.

Фляга не поможет, если он не найдёт воды. В очередной раз Нейт подумал: может, не стоило уходить? Может, вообще вернуться?

Он забрал чужие вещи — консервы и нож, и флягу, и одежду. Его наверняка уже хватились, считают вором. Лучше бы найти какое-то укрытие, но как назло — ничего, даже холмы где-то на горизонте, похожие на опавшие горбы подохшего с голоду козовера.

Нейт заставлял себя ускорять шаг, а ещё не думать о запасе воды во фляге. Есть пока не хотелось. Он помнил о консервах, но мог подождать.

Пыль оседала на губах и противно скрипела, если сжать зубы. Хотелось плеваться, но во рту пересохло слишком сильно, чтобы набралось слюны.

«Я дойду». Он однажды уже почти сумел — ну и что, что наткнулся всего лишь на останки какого-то не полиса даже, а древнего города, и чуть там не умер. Он как будто почти отыскал нечто более важное, чем затерянная посреди нигде деревня Змейкин Лог, а сейчас это «важное» снова появилось, заставляло идти, и на самом деле из-за этого «важного» Нейт и бросил рапторов. Он погрузился в странное оцепенение между сном и явью, ноги сгибались сами по себе, дыхание выровнялось, а пыль и сухость досаждали меньше. Однообразный пейзаж позволял вовсе на него не смотреть. Просто иди и иди.

Когда на горизонте словно кто-то выбил искру из старой газовой зажигалки, Нейт просто остановился. Зелёный сполох бежал по траве, как зарождающийся пожар, аладова трава не гнулась под «лапками» существа, в честь которого её назвали. Оно приблизилось, но не к нему, «искра» мелькнула на расстоянии вытянутой руки и как будто замерла, переминаясь на длинных «ножках».

Нейту приходилось видеть аладов, но ни разу — так близко. Тварь его не чуяла, зато начинала раздуваться, отчего засияла вдвое ярче, перекрыв горячее утреннее солнце и скучную белизну пыли.

Алады совсем не страшные, подумалось Нейту. Кузнечик, точно. Настоящий кузнечик, как есть, только стрекотать не умеет. У них нет ни плоти, ни крови, только сияние. «Ужасное сияние», — называют авгуры, да и не только они.

Нейт подошёл ближе, понимая, насколько тупо себя ведёт. Он «особенный», ну, или раптор по-городскому; тварь не кинется, если убраться подобру-поздорову, зато вот сейчас уже выедает пыль и землю, траву, воздух. Всё сразу. Как будто оставляет в мире дыру в форме себя — и начинает светиться ярче.

«Оно растёт».

Ещё пара шагов, и Нейт рассмотрел, как именно: ноги повторяли друг друга, беспорядочно и путано. Как будто кто-то пытается сделать ещё одного точно такого же алада, потом двух, трёх, бросает не середине и хватается за новых.

«Убирайся отсюда!» — орал здравый смысл и всё, что Нейт когда-либо слышал о «голодных демонах». Оно ведь правда. Вместо солнца, песка, травы и самого мира — скручивающаяся спираль и разгорающийся зелёный свет, глаза уже слезятся.

«Убирайся».

Алад увеличился впятеро — это был теперь самый огромный кузнечик на свете, хотя по форме уже не напоминал насекомое. Хаотичность наслоения сочеталась с пугающей симметрией: копии копий путались друг с другом. Зелёное жгло глаза. Сгусток «ножек» или «усиков» поднялся, как шерсть разозленного койота на загривке.

«Кажется… оно меня заметило», — появилась запоздалая догадка.

Нейт сглотнул и сделал шаг назад. «Оно меня не видит. Я успею смотаться».

Тварь сиганула на него.

Он закричал.

— По-моему он помер, — Леони скептично поджала губы. Дрейк одарил её хмурым взглядом, всегда розовые веки успели немного сгореть на солнце. Они выбрались из механизмов с полчаса назад, потому что Дрейк всё твердил: «Он не мог далеко уйти, да и здесь чёртова пустыня, невозможно пропустить». Прогулка будет стоить ему нескольких мазков кремом-регенерантом по векам, ушам и щекам.

Ну вот, зато нашли.

Леони склонилась над тщедушным мальчишкой. Нейт упоминал, что ему семнадцать, но на вид казался не то чтобы младше — просто недокормленным по сравнению с рекрутами из полисов. Кожа у него была почти такая же светлая, как у Альбиноса, тоже сгорала, только не шелушилась, а отвечала крупными возмущёнными пятнами веснушек.

Сейчас он лежал в траве, обморочный и размякший, как переваренная спагетти.

— Здесь был алад, — сказала Леони. — Ты же его тоже чувствовал. Двойка, не меньше.

Дрейк неохотно кивнул. Не почуять «второй уровень» невозможно.

— Жертвы аладов выглядят иначе. Кроме того, он раптор.

— Тогда куда делась тварь? Тоже пожалела этот тупой мешок с костями, покрутила у виска, да решила прогуляться, искупаться в ближайшей речке?

Речек поблизости не было, они оба это знали.

Тем не менее Леони вслед за Дрейком потрогала пульс Рыжего — почему-то в голове она называла его так. Прозвище подходило деревенскому сопляку лучше почти нормального имени.

— И вообще, он дезертир, — напомнила она. — Аро его обратно не пустит.

Эркки Аро и так не очень-то был в восторге от «неправильного» рекрута, но разрешил — мол, раз уж притащили, не убивать же его. Причем, Леони не сомневалась: субедар Аро приказал бы вышвырнуть мальчишку прочь, не вступись за него ещё и доктор Рина Ван. Она спасла ему жизнь в первый раз: программировала своих врачебных дроидов, чтобы восстановить повреждённые истощением органы, восполняла многодневный авитаминоз и так далее. Сопляк оказался неблагодарным: махнул рыжим хвостом и убежал, как детёныш дикой рыси. Идиот малолетний.