— Я… понимаю, — сказал Сорен. — Отнеситесь к этому эпизоду как к полевым испытаниям образца, Энси.

— Моя агент как раз участвует в операции, — решился ввернуть Таннер.

— Леони Триш. Най-рисалдар Триш.

Конечно, этот «искусственный интеллект» — поэтому и называли его Хозяином, — помнил каждого. Даже номер протеза раптора Леони Триш, не говоря уже о том, что она сейчас где-то в Пологих Землях пытается отыскать пресловутого беглеца.

— Пока нет результатов, но это не критично. Работайте. Объединяйте усилия. Ваши предшественники создали рапторов — выявили людей, которые способны чувствовать аладов, — Энси называл «фрактальные сигнатуры» словом из лексикона охотников и дикарей, и оно звучало уместно. — Они тоже поначалу воспринимали друг друга соперниками. Однако позже поняли: во вражде нет смысла. Вы же помните, что говорят о катастрофе детям в школах?

— Что Ме-Лем Компани спасла мир, — заискивающе заморгал Сорен.

— Полисы помогли человечеству выжить? — Таннер пожал плечами.

— Не только. Я имею в виду, что катастрофа остановила войны между людьми, битвы за власть и большую часть конфликтов. Возможно, всё могло бы закончиться намного хуже, если бы не алады. Помните это.

Энси с усилием поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. На мгновение его лицо почти неузнаваемо исказилось. Светлые глаза стали чёрными из-за расширенных зрачков. Парасимпатические волокна почти отключились — обычная биологическая реакция на сильную боль.

— Вы оба можете приходить в любое время по мере необходимости. Предупредите по комму.

— Да, сэр, — откликнулись они дуэтом.

Снаружи, в лифте, Сорен сказал, глядя в потолок, похожий на седое запотевшее зеркало:

— Что ж, придётся подружиться.

Таннер снова представил свои пальцы на горле смазливого крысёныша.

— Думаю, у нас получится, — кивнул он.

Потолок был зелёным, на нём рябило пятно в форме большого таракана — с две человеческие ступни, настоящий тараканий король. Поначалу казалось, что это и есть притаившийся жук, а может, дохлый, кто-то его прихлопнул давным-давно, внутренности приклеились, и постепенно труп насекомого превратился в собственную тень.

Потом стало понятно: никакой это не таракан, просто пятно — более тёмное, чем окрашенный невзрачным оттенком разбавленной ряски потолок. В окно на стене падал свет, отчего несуществующий таракан шевелил «усами» и «лапками», словно пытаясь выбраться, стать настоящим. У него ничего не получалось.

По движениям пятна можно было опознавать вечер-день. Утро. Ночью темно, никаких пятен, даже встать и добраться до стоящей рядом кабинки биотуалета не так просто, нужно заставлять себя смотреть во тьму, пока предметы не согласятся обозначить свои контуры, но потом проще. К самому туалету привыкнуть оказалось сложнее: сложное устройство не только уничтожало все отходы, но ещё и мыло во всех местах с жутковатыми булькающими звуками. Пару раз Нейтан попытался выбраться наружу, как-то оно было привычнее, но его задержала непроницаемая сенсорная дверь на входе.

Нейту и вставать-то поначалу не разрешали, не то что уходить из комнаты с зелёным потолком, окнами-дырами, закрытыми чем-то вроде плотного полупрозрачного пластика и с выдуманным тараканом на потолке. Кровать была твёрдой по сравнению с привычным гамаком, одеяло «кусалось», а одежду отобрали, оставили только какую-то длинную рубаху ниже колен. Возле кровати и вокруг самого Нейта всё время сновали железные жуки, похожие на мурапчел, только с длинными, как у водомерок, лапками. Поначалу Нейт испугался «жуков», а потом понял — они вообще не живые. Иногда куски подобных штуковин вываливались из того самого телепорта, хотя никто не знал, как именно их заставить работать.

«Водомерки» трогали своими сегментированными блестящими лапками лоб, кололи сгиб руки — всё время их хотелось стряхнуть, словно надоедливых комаров. Зато они приносили еду. Много еды. Вкусной и ни на что не похожей еды: жёлтая каша с кусочками ярко пахнущего мяса и жгучей присыпкой. Ломтики кисло-сладких фруктов. Горячий суп с кольцами крахмалистых овощей, как батат, но плотнее. Оголодавший Нейт требовал вторые и третьи порции, поначалу «водомерки» его не слушались, а потом стали подчиняться.

Ещё в этой запертой комнате с ненастоящим тараканом было ужасно скучно, но потом Нейт нашёл на кровати чёрные горошины наушников. Выяснилось, что если их потыкать — можно включить книгу или даже фильм, повисающий в воздухе прямо перед носом. Что такое фильмы, он знал, в деревне хранился в специально запечатанном сарае целый один проектор с плёнкой. Его надо было настраивать, направлять на стену с висящей простыней, но результат того не очень стоил — одна и та же короткая череда сцен: люди из незнакомого мира шли в большое здание, подходили к другим людям, забирали сумки. Потом ели в странно выглядящем сарае или доме, где сразу собиралась целая толпа. Звук давно не работал, поэтому смысл происходящего никто не понимал. Был ещё один ролик, рисованный: там существо, похожее на прямоходящую рысь, всё гонялось за такой же ненастоящей крысой.

Книги нравились Нейту намного больше, но здесь наушники и трёхмерные картинки показывали чудеса, о которых он и помыслить не мог — истории про красивых мужчин и женщин, а ещё о рапторах, охотниках на аладов.

Некоторые из них были похожи на те древние книги, что он нашёл в мёртвом городе. Полисы как будто поклонялись посвящённым Инанне не меньше рейдеров. Нейт снова понимал не всё, но тут уж оставалось ждать, когда выпустят — должны же когда-то, — и тогда он задаст все вопросы людям, притащившим его сюда.

Людям из полиса. Рапторам. Это он уже понял — и то, что оказался в каком-то лазарете, тоже. Почему они его выхаживали? Что вообще случилось в том городе?

Вопросы могли обождать.

Ему бы хотелось вернуть те вещи, которые он нашёл. Куклу. Ту штуку, которая издавала странные звуки — вроде часов, но не совсем. У него забрали всё, даже драные штаны, выдали эту нелепую рубаху и ещё пластиковые, судя по ощущению, шлёпанцы.

Нейт, конечно, сказал бы спасибо спасителям: в мёртвом городе он почти умер от голода и какого-то дурацкого наваждения: будто включил нефтяной генератор, а сам лёг под выхлопную трубу. Но благодетели никак не приходили, только присылали своих железных «водомерок». Нейт облазил весь «сарай» — несмотря на пятна на потолках и кое-где облезшую краску, стены казались прочными. Окна узкие — даже такой тощий парень, как он, не пролезет, плюс закрыты какими-то «пузырями», которые пропускали воздух и служили чем-то вроде вентиляционных отверстий, но сломать мембраны не вышло.

Что они собираются с ним делать? Точно не убить — слишком много возни, жёлтой каши, лекарств, коричневого напитка с приятным горько-сладким вкусом и свежего мыла в туалете-душе. Мыться Нейта заставляли помимо воли — хоть углы меть вместо того, чтобы очередной раз отфыркиваться от пахнущей какими-то незнакомыми ягодами пены.

Точно не убьют.

Он повторял эту фразу, успокаивал себя же, несколько раз попытался зацепиться за водомерок и выскользнуть в хитро запечатанную дверь, похожую на круглый рот. Ничего не вышло.

Ещё немного — и таракан на потолке ожил бы, принялся гонять Нейта по его «камере», заставляя перепрыгивать концентрические круги старых пятен на всегда как будто липковатом полу, или пленник расшиб бы себе лоб в попытке вырваться. Но прежде этого вместе с водомерками вошли сразу трое.

Двоих Нейт как будто смутно помнил. Огромный мужик лет тридцати — широкоплечий атлет с неестественно белой кожей и белыми же волосами. Розовые глаза без ресниц и даже бровей делали его похожим на зайца — того самого, отбитого у поед-травы. Ростом он был не меньше двух метров, выглядел мрачным и чем-то недовольным. Его чернокожая спутница с яркими волосами, пирсингом и раскрашенной в десятки оттенков механической рукой смотрелась полной ему противоположностью.