Весны моей златые дни?..
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Все благо: бдения и сна
Приходит час определенный;
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!.."
Голоса:
– Как мило!
– Браво!
– Ах, как он пригож!
– Совсем на лорда Байрона похож!
Баян (в голосе его зазвучали торжественные нотки):
Месье, медам! Гражданочки и дамы!
Забить осталось главный гвоздь программы!
Вот этот гвоздь, увесистый весьма!
Бессменный наш король, Прутков Козьма!
Эти его слова встречены настоящей овацией.
Голоса:
– Ура!
– Виват!
– Козьма, привет прими!
– Читай скорее!
– Не томи!
Прутков (торжественно):
"На взморье, у самой заставы,
Я видел большой огород.
Растет там высокая спаржа;
Капуста там скромно растет.
Там утром всегда огородник
Лениво проходит меж гряд;
На нем неопрятный передник;
Угрюм его пасмурный взгляд…"
Гена (тихо):
Архип Архипыч! С этим королем,
По-моему, дела иметь опасно…
Откуда он все это сдул?..
А! Ясно! Сравните…
А.А.:
С чем?
Гена:
С "Воздушным кораблем":
"Из гроба тогда император,
Очнувшись, является вдруг;
На нем треугольная шляпа
И серый походный сюртук".
А.А. (так же тихо):
Да, Геночка, ты верно угадал.
Но-тсс!.. Иначе вызовем скандал!
Прутков (продолжает).
"…Намедни к нему подъезжает
Чиновник на тройке лихой.
Он в теплых, высоких галошах,
На шее лорнет золотой.
"Где дочка твоя?" – вопрошает
Чиновник, прищурясь в лорнет,
Но, дико взглянув, огородник
Махнул лишь рукою в ответ.
И тройка назад поскакала,
Сметая с капусты росу…
Стоит огородник угрюмо
И пальцем копает в носу".
Шквал аплодисментов.
Голоса:
– О наш король!
– Наш властелин!
– Наш гений!!
– Ты победил!
– Да, никаких сомнений!
– Ах, от него давно я без ума!
– Да здравствует великий наш Козьма!
Баян:
Силянс! Победа снова за Прутковым!
Король венком венчается лавровым!
Баян торжественно возлагает на макушку Козьмы Пруткова лавровый венок. Козьма с достоинством, как должное, принимает эту награду. И тут вдруг на сцене появляется новый персонаж. Худой, высокий, он выходит на авансцену, сразу заслонив собой всю церемонию венчания короля поэтов.
Баян:
А это кто сюда без спросу прет?
Пардон, месье! Зайдите через год!
Местов, как говорится, больше нет!
Вы кто такой? Откуда?
Незнакомец (голос его низок и глубок, а интонации сразу выделяются в этом шутовском гомоне):
Я – Поэт!..
Баян (издевательски):
Видали невидаль? Да мы тут все – поэты!
А впрочем, может, там у вас – куплеты?
Веселенькое что-то? Тра-ля-ля?
Тогда – повеселите короля!
Поэт:
"Ищите жирных в домах – скорлупах
и в бубен брюха веселье бейте!
Схватите за ноги глухих и глупых
и дуйте в уши им, как в ноздри флейте".
Недоумевающие голоса:
– Таких куплетов не было доселе!..
– "Веселье бейте!.."
– Хорошо веселье!
Поэт:
"Граненых строчек босой алмазник,
взметя перины в чужих жилищах,
зажгу сегодня всемирный праздник
таких богатых и пестрых нищих".
Голоса:
– Какой кошмар!
– Ах, как непоэтично!
– Неэстетично!
– Просто неприлично!
– Такого сраму не было вовек!
Гена:
Ого, Архип Архипыч, ну и крики!
Чем разозлил их этот человек?
И что, он тоже из какой-то книги?
А.А.:
Да, он герой трагедии одной
Печальной, страстной, горестной и хлесткой…
Гена:
А автор кто?
А.А.:
Владимир Маяковский.
Он был в ту пору очень молодой…
Поэт:
"Придите все ко мне,
кто рвал молчанье,
кто выл
оттого, что петли полдней туги, -
я вам открою
словами,
простыми, как мычанье,
наши новые души,
гудящие,
как фонарные дуги…
Вам ли понять,
почему я
спокойный насмешек грозою
душу на блюде несу
к обеду идущих лет.
С небритой щеки площадей
стекая ненужной слезою,
я,
быть может,
последний поэт".
Хохот, свист, улюлюканье.
Голоса:
– Вот именно "последний"!
– Ха-ха-ха!
– Ну и стихи!
– Ни рифмы, ни размера!
– Ни складу и ни ладу!
– Бред!
– Химера!
– Халтура!
– Ахинея!
– Чепуха!
Гена (он уже больше не может сдерживаться):
Нет! Это вы несете ахинею!
Ведь он вас всех и лучше и умнее!
Он гордый! Он правдивый! Разве ж нет?!
А.А.:
Скажи короче, Гена: он – поэт!
Комната профессора, Гена – в позе человека, смертельно уставшего от непосильной работы.
А.А.: Что, Геночка? Устал стихами разговаривать?
Гена: Ой! И не говорите! Вот вы меня спросили, а я уже невольно думаю: как бы в рифму попасть, а то еще выгонят… Вспомнил, что теперь можно уже без рифмы, и прямо камень с души свалился!..
А.А.: А как тебе понравилась публика?
Гена: Вы знаете, совсем не понравилась… Такого поэта освистать! Откуда только такие люди берутся?
А.А.: Да они там все такие!
Гена: Где там?
А.А.: В той области Страны Литературии, где мы с тобой только что побывали.
Гена: Неужели же это и была Республика Поэзия? Стоило тогда так в нее стремиться!
А.А.: Нет, это была не Республика Поэзия. Это была совсем другая область.
Гена. И как же она называется?
А.А.: А вот подумай, как нам с тобой лучше всего ее назвать.
Гена: Ладно, подумаю. Только, чур, вы тоже придумайте свое название! А мы уж потом вместе выберем самое лучшее.
А.А.: Договорились!
Путешествие семнадцатое. Провинция Эпигония
Архип Архипович и Гена у пульта. Видно, что Гене не терпится поскорее отправиться в очередное путешествие. Профессор его останавливает.
А.А.: Погоди, погоди! Не спеши! Ты ведь в прошлый раз взялся придумать название для той области Страны Литературии, в которой мы с тобой оказались. Неужели забыл?
Гена: Ничего я не забыл! Придумал я вам название, и даже не одно, а целых два!
А.А.: Какое совпадение! Как нарочно, я тоже придумал два. Таким образом, у нас с тобой есть на выбор четыре варианта. Ну давай, говори свои!
Гена: Можно назвать эту область Стихоплетия. Или Рифмоплетия. Как вам больше нравится, мне все равно.
А.А.: Недурно! Совсем недурно! Во всяком случае, по мысли совершенно правильно.
Гена: А вы как хотели?
А.А.: Я – то считал, что мы с тобой побывали в Графомании. И поэтому у меня сперва возникла мысль присвоить этой области наименование: Графство Графоманское.
Гена: Звучит красиво. Только… не очень понятно.
