Николай Антонович: Я вижу, вы изволите шутить! Насколько я понимаю, автор этого весьма неглупого письма отнюдь не имел в виду героев литературы прошедших времен. Речь идет о том, каким должен быть нынешний положительный герой. Наш современник!
А.А. (покладисто): Что ж, обратимся к современникам. Капитан Григорьев! Хорошо ли вы разбираетесь в качестве пения?
Саня (смеясь): У меня нет музыкального слуха…
А.А.: А как с архитектурой?
Саня (смущенно): Честно говоря, я гораздо лучше разбираюсь в самолетных моторах.
А.А.: Обладаете ли вы трезвым умом?
Саня (совсем сокрушенно): Вот с этим у меня просто беда! Я же вам говорил: если б не моя горячность, я не натворил бы столько ошибок!
А.А.: Да… Стало быть, и вы не выдержали экзамена.
Николай Антонович: Я очень рад, что вы наконец-то убедились в том, что и летчику Григорьеву далеко до положительного героя!
А.А.: Ах вот как вы меня поняли?!
Николай Антонович: А как же прикажете вас понимать? Может быть, вы считаете, что герой нашей эпохи не должен ясно представлять себе цель жизни? Или быть духовно богатым?
А.А.: Что вы! Я даже не против того, чтобы он хорошо разбирался в качестве пения. Я лишь против попытки получить все эти качества в готовеньком виде, даже упакованными в целлофан.
Николай Антонович: Что ж, я понимаю: в жизни не так-то легко сыскать человека, который бы соответствовал всем пунктам этого письма. Но литература – не жизнь! Разве плохо было бы, если б нам показали такого героя, который бы удовлетворял всем этим требованиям? Это был бы не просто положительный, но воистину идеальный герой. А какой бы он являл пример для молодежи!..
Тирада Николая Антоновича вдруг прерывается печально-томным голосом Молчалина, о котором мы уже успели забыть со времени прошлого судебного заседания.
Молчалин:
Пока вы спорили, я тут сидел, печален,
И горестно себе твердил:
– Молчи, молчи, оболганный Молчалин!..
Но все ж не выдержал. Заговорил…
Гена: Архип Архипыч, а Молчалину-то чего надо? Не понял он, что ли, что его песенка спета?
А.А.: Очевидно, у него появилась новая надежда.
Молчалин:
Позвольте мне сказать. Не скрою,
Я не без пользы вам внимал.
Я понял, что явлю собою
Пример и идеал!
Начинает загибать пальцы.
Здоров… пригож… умен… языки знаю, да-с!
Цель жизни мне ясна – вас уверяю смело!
А совершенствую порученное дело
Я так, что взыскан был наградою не раз…
Гена (с отвращением): Вот самодовольный тип!
Молчалин: О нет, поверьте, не самодовольный! Судите сами: езжу на коне, На флейте я твержу дуэт а-мольный, И Софья Павловна улыбку дарит мне. Хожу в балет-не часто, но порою… (Скромно.) Воздайте ж должное герою!
А.А.: Боюсь, что у Молчалина есть все основания считать себя идеальным героем. Разумеется, если исходить из схемы, которая так полюбилась Николаю Антоновичу.
Николай Антонович: Вы хотите сказать, что Молчалин – мой идеал? Вы издеваетесь надо мной!
А.А.: Ничуть! Ведь Молчалин, по сути дела, прав. Он и в самом деле удовлетворяет всем требованиям, которые оказались недостижимыми для д'Артаньяна, Дубровского, Сани Григорьева. Во всей мировой литературе не найдется положительного героя, скроенного по такой мерке, А вот Молчалину она – в самый раз! Да и Сид, я думаю, по этой схеме должен быть близок к идеалу – еще бы, примерный ученик, примерный племянник, послушен, вежлив, аккуратен…
Портос: Клянусь честью! Если этих двух чистоплюев сейчас объявят положительными героями, я подаю в отставку!
А.А.: Не волнуйтесь, мой добрый Портос! Этого не произойдет. Внимание!
Он звонит в колокольчик.
А.А.: Объявляю решение суда! Пункт первый. Считать Тома Сойера безусловно положительным героем…
Аплодисменты. Шум. Возгласы: "Ура!", "Наконец-то!", "Так я и знал!"
А.А.: За то, что он добр, смел, великодушен, верен в дружбе. А недостатки что ж, у кого их нет? Разве что у Молчалина!
Взрыв смеха в зале.
А.А.: Пункт второй. Каждый, кто попытается подойти к живому литературному герою с мертвой схемой в руках, будет изгнан из Страны Литературных Героев.
Крики: "Ура-а!", "Вон отсюда!", "Долой!.."
Николай Антонович: Это вам так не пройдет! Я буду жаловаться! Как человек и педагог!
А.А.: Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
Путешествие тринадцатое. Небывалый конфуз Ричарда Львиное Сердце
Гена – один-одинешенек в глухом лесу. Впрочем, одному ему быть недолго, потому что невдалеке уже слышен мерный топот идущих шагом коней и песня, которую поют негромкие мужские голоса. Голоса звучат глухо: они доносятся из-под опущенных забрал. Это едут рыцари.
Рыцари:
Мы словно чужие в стране родной,
Мы дружим с порой ночною.
Лицо забралом, тело-броней,
А имя покрыто тьмою.
И скрыта от всех наша тайная боль,
Нам с нею некуда деться.
Лишь сердце открыто тебе, король
Ричард Львиное Сердце!
Гена: Вот это да! Рыцари!.. Ой, неужели это он? И ростом выше всех… И доспехи черные! Ну да, все сходится! (Громче, чем нужно.) Сам Ричард Львиное Сердце!
Ричард: Померещилось мне, что ли?.. Сэр Уилфрид! Я только что ясно слышал, как кто-то произнес мое имя!
Сэр Уилфрид Айвенго: Этого не может быть, ваше величество. Ни одна душа не знает, что вы в Англии. Это просто эхо отозвалось на нашу песню.
Гена: А это сам Айвенго!
Айвенго: Что за наваждение! Кто ты, мальчик? Как мог ты разглядеть мое лицо под опущенным забралом? Отвечай!
Гена: Очень просто! Я знаю ваш девиз. Вы что, думаете, я не умею читать латинские буквы? "Дез-ди-ша-до". Это значит: "Лишенный наследства". У нас каждый школьник знает, что "Рыцарь, лишенный наследства", – это Айвенго!
Айвенго: Вот как? Моя тайна уже разнеслась по свету?.. Но что я забочусь о себе? Если я не ошибаюсь, тебе каким-то чудом стала известна куда более важная тайна. Отвечай! Знаешь ли ты, кто это такой?
Гена: Подумаешь, тайна! Это Черный рыцарь. На турнире его прозвали Черный Лентяй. Пока еще никто не знает, кто он на самом деле. Но я-то знаю! Это сам король Ричард Львиное Сердце!
Ричард: Проклятье! Даже в глухом лесу я не могу укрыться от шпионов моего презренного брата!
Гена (он смертельно оскорблен): Да вы что! Никакой я не шпион! Я с вами! Я за вас! Если хотите знать, я ненавижу принца Джона еще больше, чем вы! Ведь он подослал к вам убийц, а вы его простили. Я бы на вашем месте ни за что не простил! Ведь вы же законный король!
Ричард (смягчаясь): Прежде всего я рыцарь, мой мальчик. И лишь потом король. Рыцарь должен быть великодушным!
Гена (пылко): Вот за это я вас и люблю! Возьмите меня с собой! Я хочу быть с вами!
Ричард: Изволь, мой мальчик. Если ты не трус, тебе недолго ходить в пажах или оруженосцах. В первом же сражении я посвящу тебя в рыцари.
