Дубровский: Ах вот что! Негодяй Троекуров выгнал меня из отеческого дома, а вы – из программы!.. К барьеру!
В зале с новой силой вспыхивает шум. Вот-вот начнется свалка. Но профессору удается погасить ее неистовым звоном своего колокольчика, и Николай Антонович, трусливо оглядываясь на Дубровского, все-таки продолжает.
Николай Антонович: Я не мог поступить иначе! Это был мой педагогический долг… (Видя, что Дубровский снова в гневе поднялся.) Но сейчас речь не о вас, а о мальчике по имени Том Сойер. Этот бедный ребенок не успел стать разбойником. Он лишь на пути к этому. Но мы должны вовремя пресечь… Пока не поздно…
Гена: А что плохого в том, что Том и Гек в разбойников играли? В кого еще им в то время играть было? В космонавтов, что ли?
Николай Антонович: Можно было придумать более педагогичную игру. Помогать старикам, инвалидам. Вместо того чтобы создавать шайку разбойников, организовал бы лучше тимуровскую команду…
Внезапно раздается барабанная дробь. Слышится мальчишеский голос. Это голос Тимура!
Тимур: Гейка! Труби тревогу по форме сигнал номер один общий! Наших обижают!
Тревожно и звонко поет горн. Со всех сторон слышен топот ребячьих ног.
Тимур: Здорово, Том! Гек, здорово! Не бойтесь, мы не дадим вас в обиду!
Том (независимо): А мы и не боимся!
Гек: Чихали мы на это! Ты лучше скажи: кто ты такой?
Тимур: Я – Тимур. А это – моя команда. Знакомьтесь: Женя, Гейка, Коля Колокольчиков… Мы все вас давно знаем!
Гек: Что-то я не помню, когда мы с тобой встречались. Слушай, может, на Миссисипи?
Тимур: Да нет! Вы – то нас не знаете, ведь мы родились позже вас. Но мы вас знаем отлично.
Гек (одобрительно): А ты, видно, свой парень!
Том: Если что, можешь на нас рассчитывать.
Тимур: И вы на нас тоже! Возьми этот горн, Том, и, если кто-нибудь вздумает тебя обидеть, подай сигнал. Гейка! Научи его трубить тревогу!
Вновь звучит горн. Зал молча и даже как-то уважительно слушает это звонкое предостережение всем, кто посмеет обидеть Тома.
Тимур: На, Том, держи!
Том: Давай! Что бы такое мне тебе подарить? Хочешь мраморный шарик? Я его выменял у Бена Роджерса!
Тимур: Спасибо. Ну, пока! Пошли, ребята!
Уходит Тимур со своей командой.
Гена: Ну, все, Архип Архипыч! Теперь-то никто не скажет, что Том отрицательный!
А.А.: Погоди, Геночка. Еще не все. Придется Тому выдержать экзамен…
Том (в неподдельном ужасе): Экзамен?! Час от часу не легче! Вот уж чего я не люблю больше всего на свете, так это экзаменов!
А.А.: Правда, это не совсем обычный экзамен. Я хочу прочитать еще одно письмо. Или лучше, Геночка, прочти ты. Вот оно…
Гена (читает): "Чтобы окончательно решить вопрос о Томе Сойере, надо ответить на вопрос, каким требованиям должен удовлетворять настоящий положительный герой художественной литературы. Я всесторонне продумал этот вопрос и пришел к следующим выводам. Положительный герой должен… Первое. Ясно представлять себе цель жизни. Второе. Внешность иметь положительную (имеется в виду такая внешность, чтобы привлекала других, кроме самого себя). Третье. Обладать хорошим здоровьем. Четвертое. Обладать трезвым умом и иметь установившиеся взгляды на красоту, нравственность, дружбу и честь…".
Надо признать, что стиль этого письма так подействовал на нашего Гену, что читает он уныло, монотонно, без малейшего выражения.
Портос: Черт побери, хотя это и выражено слогом какого-то крючкотвора, но это же сказано прямо про нашего Тома! Разве он не умеет дружить? Разве он не человек чести? Клянусь моей шпагой, мальчик, ты не только заслужил право называться положительным героем! Ты мог бы быть принят в ряды мушкетеров короля!
Сид: Да-а! А как же насчет нравственности? Он же с Бекки Тэчер целовался! И рубашку украл! Ага!
Том: А, ты опять ябедничать? (Дает ему звонкую затрещину.)
Сид (хнычет): У-у-у!
А.А.: Это что такое? Том Сойер, не распускайте руки! Тихо! Гена, читай дальше!
Гена: Тут еще много… Лучше я пропущу страничку. (Читает.) "Семнадцатое. Самостоятельно повышать свои познания в области науки и техники. Восемнадцатое. Быть духовно богатым. Девятнадцатое. Не обязательно играть на чем-нибудь, но обязательно разбираться в музыкальных произведениях. Двадцатое. Ходить в кино, понимать этот вид искусства…"
Гек (он сильно озадачен): Чего-о? Что это за кино такое? Том, может, ты знаешь?
Том: Ей-богу, Гек, первый раз слышу!
Гена (заунывно продолжает): "Двадцать первое. Не обязательно рисовать, но знать историю живописи. Двадцать второе. То же об архитектуре. Двадцать третье. Хорошо разбираться в качестве пения. Двадцать четвертое. Хорошо знать литературу…"
Сид: Ага! Ага! А учитель Доббинс говорит, что никогда не видел такого оболтуса, как Том!
Гена: Да дайте мне дочитать! (Видно, что письмо это его просто измучило и он не чает, когда же все эти пункты кончатся.) "Двадцать пятое. Говорить на нескольких языках…"
Гек (уж это его окончательно сразило): Да, Том, плохо твое дело…
Гена: "Двадцать шестое. Не обязательно быть рекордсменом, но обязательно заниматься каким-либо видом спорта…"
Портос (заснул, было, но, услышав последние слова, воспрянул духом и плотью): Не вешай нос, мальчуган! Я обучу тебя фехтованию!
Гена: "Двадцать седьмое. Совершенствовать порученное дело, вносить свои предложения об улучшении метода или качества работы. Двадцать восьмое. Знать географию страны и мира…"
Сид (злорадно): Ну вот! Ну вот! Попался, братец Том! Ничего себе – положительный! Ха-ха!
Том (мрачно, ибо убедился, что дела его плохи): Ты, что ли, лучше, слюнтяй несчастный?
А.А. (письмо это изрядно утомило и его): Пожалуй, хватит, Геночка… Ну как, Николай Антонович? Вам, вероятно, понравился этот реестр?
Николай Антонович: Разумеется! Наконец-то все стало на свои места! Я полностью разделяю эту точку зрения. Как человек и как педагог!
А.А.: Что ж! Попробуем в таком случае выяснить, кто из героев мировой литературы может удовлетворить всем этим требованиям… Д'Артаньян!
Д'Артаньян: К вашим услугам, сударь.
А.А.: Знаете ли вы историю живописи?
Д'Артаньян (в замешательстве): Боюсь, что плоховато…
А.А.: А вы, Портос?
Портос (с готовностью): Понятия не имею! Но, если вам угодно, я готов отправить на тот свет всякого, кто скажет о ней что-нибудь плохое! (Со звоном обнажает шпагу.)
А.А. (поспешно): Нет-нет, благодарю вас!.. Проделаем лучше другой опыт. Господин Дубровский!
Дубровский: Я вас слушаю.
А.А.: Повышаете ли вы свои познания в области науки и техники?
Дубровский (удивленно и несколько даже обиженно): Я никогда не питал склонности к наукам!
А.А.: Товарищ Чубарьков!
Чубарьков: Я!
А.А.: Как у вас со здоровьем?
Чубарьков: Раньше грех было жаловаться, а теперь, после контузии, я уж не тот. Иной раз так к грудям подступит, прямо мочи нет.
