— Это Хельсинки — Пекин, — сказал Оленев. — Видишь? За ним Москва — Якутск пойдёт, а потом до шести утра рейсов не будет.

Эти слова, произнесённые будничным голосом, всё об Оленеве и рассказали. О его тоске по небу, о разочаровании в себе, о несбывшейся мечте. Даша представила, как по вечерам он возвращается в свою одинокую берлогу на девятом этаже, пьёт водку и с завистью смотрит на пролетающие самолёты.

— Вы хотели бы оказаться сейчас там, верно? — спросила она, показывая пальцем в небо.

— И сейчас, и всегда, — пошутил он, разливая чай по чашкам.

— Но вы же можете вернуться!

Даша чувствовала, что ступает на зыбкую почву недомолвок и предположений, но этот мужчина её интересовал. Она изнывала от любопытства и хотела знать как можно больше.

— Не могу.

— Почему? Вас до сих пор не допускают к полётам?

— Не в этом дело.

— А в чём? Вы забыли, как управлять воздушным судном?

— Не забыл.

— Тогда в чём проблема?

— Даша, разве тебя не просветили на мой счёт? Оксана, Нина Петровна, Эдик Усольцев?

Он перечислил всех, с кем она общалась в последнее время. Неужели наблюдал за ней? С Эдом она только сегодня познакомилась. Даша ответила осторожно:

— Мне сказали, что вы совершили ошибку на взлёте, но никто не пострадал. Это ведь не страшно, да? Такое часто случается. Почему вы не вернулись к полётам?

— Потому что никто не хотел со мной летать. А один я летать не могу: мне нужен второй пилот и бригада бортпроводников! — Он понизил тон: — В одиночку я могу летать на кукурузнике, но мне не хочется. Разбрызгивать удобрения на полях — работа нужная и почётная, но не та, о которой я мечтал. Теперь понятно?

— Да. То есть нет. Почему никто не хотел с вами летать?

— Лимон будешь? — спросил Оленев, и Даша поняла, что минутка откровений закончена.

— Буду.

— Немного бальзама? — Оленев достал из шкафа бутылку с яркой этикеткой «Сила жизни». — Тонизирует, согревает и придаёт жизни смысла.

— А, наливайте!

После большой кружки чая, куда Оленев плеснул сорокаградусного бальзама «Сила жизни», Даше стало жарко. Она расстегнула лишнюю пуговичку на блузке. После второй кружки, в которой чая было меньше, чем бальзама, она поняла, что пора собираться домой. Ей не хотелось выставлять себя озабоченной дурочкой, которая в пьяном виде клеит начальника. А в том, что она будет его клеить, Даша не сомневалась. Она не могла оторвать взгляд от смуглой груди, видневшейся в вырезе банного халата, то и дело зависала на руках с выпирающими костяшками и жадно смотрела на крупные губы, когда Оленев кидал в рот очередной взлётный леденец.

— Вызовите мне такси, пожалуйста, — наконец попросила она.

— Ты можешь остаться ночевать здесь, — сказал он неуверенно, словно сомневался в уместности подобного предложения. — А завтра я отвезу тебя домой, мне всё равно нужно на работу.

Перед мысленным взором Даши пронеслось короткое кино: она ворочается на чужом диване, колеблется между желанием близости и страхом отказа, а потом теряет остатки гордости и идёт в постель к Оленеву. Ложится, обнимает его и… Здесь кино обрывалось, на экране вспыхивали загадочные знаки: сердечки и лепестки роз. А утром они неловко попрощаются и расстанутся, полные стыда и сожалений. Нет уж, такой глупости она не совершит!

— Нет, спасибо. Мне лучше уехать.

— Пожалуй, — слишком быстро согласился Оленев. — Я тебя провожу.

Он пошёл одеваться. Пока ехали в лифте, Даша всё ещё сомневалась: уехать? Остаться? Вот если бы он попросил её остаться… Ах, с каким бы удовольствием она исполнила его просьбу! И плевать, что будет утром. Но он не попросил. Он подошёл к шофёру, расплатился за предстоящую поездку и открыл дверь перед Дашей. Она села, а он, словно забыл сказать о чём-то важном, нагнулся к ней:

— Спасибо тебе, Даша. За всё. За столовую, за то, что вытащила меня из реки и отвезла домой. В общем, я этого не забуду. И, кстати, водишь ты неплохо.

Не дожидаясь ответа, он закрыл дверь и похлопал по крыше. Такси тронулось. Даша прижалась горячим лбом к прохладному стеклу и прошептала: «Матвей, Матвей, Матвей». Это имя приятно было повторять: оно ласкало её губы.

Пусть алкоголик, пусть неприкаянная душа, пусть плохой пилот, но он её волновал.

Всё в этом мужчине её волновало. Особенно после стакана «Силы жизни».

В первый рабочий день после праздников на её столе обнаружился букет из свежих тюльпанов. Он был заботливо поставлен в вазу, рядом лежала открытка: «Самой красивой девушке». Даша только ахнула. Оглянулась: Надюша, заместительница Усольцевой, уже сидела за своим компьютером.

— Вы не знаете, кто это принёс?

— Нет. Когда я пришла, букет уже стоял.

— Интересно, от кого это?

У Даши был вариант, но она боялась обрадоваться раньше времени.

— Спроси у Лейлы, — посоветовала Надюша.

Даша вылетела из кабинета и, расспрашивая всех встречных, не видели ли они таджичку-уборщицу, пошла по её следу. Лейла обнаружилась на втором этаже — в пустом директорском кабинете. Она поливала из чайника заросли традесканции и напевала песенку на своём языке. На вопрос, кто принёс цветы в бухгалтерию, она распахнула блестящие, как маслины, глаза:

— Бачаи сурхмуй?

— Да, в бухгалтерию. Мне на стол, там ещё открытка.

Лейла виновато заулыбалась и помотала головой:

— Лейла убирать, мыть и поливать растений. Если надо — Лейла сходить в магазин и забрать ребёнок из садика.

— Да вы просто незаменимый человек для нашего коллектива, — ответила Даша и пошла в приёмную к Оксане.

Та тоже не знала, кто принёс Даше букет, но от души поздравила:

— Кажется, у тебя появился поклонник! Всего три недели работаешь — и уже кого-то подцепила. Молодец! А мне вот не везёт. За семь лет встретила только одного нормального парня, да и тот оказался козлом.

Даша не стала расспрашивать про козла, своих забот хватало. Возвращаясь в бухгалтерию, она сделала крюк и прошла мимо кабинета с надписью «Начальник САБ Оленев М.И.». Аккуратно нажала на ручку двери — заперто. Значит, не он? Хотя не факт: Оленев часто работал в аэропорту, а не в офисе. Вполне мог занести букет и отправиться следить за досмотром багажа на утреннем шестичасовом рейсе.

Днём на рабочий телефон позвонил Эд. Даша не сразу его узнала, ему пришлось представиться и напомнить, что они познакомились на корпоративе.

— А откуда ты узнал мой номер телефона? — поинтересовалась Даша.

— Это было нетрудно, спросил у матери, — ответил Эд. — Хочу пригласить тебя на ужин. Ты какую кухню предпочитаешь? Японскую, итальянскую?

Это прозвучало напористо и просительно одновременно, словно Эд пытался казаться самоуверенным, но у него это плохо получалось. Эта двойственность смущала Дашу так же, как и переменчивая внешность Эда. Она вспомнила рыжую бородку и прозрачные глаза, которые её отталкивали, и обаятельную улыбку, которая её привлекала.

— Я поздно заканчиваю, работы много, — она попыталась избежать нежеланного свидания.

— Я попрошу мать, она отпустит тебя в любое время.

— Ой, ну я не знаю, неудобно…

— Даша, это будет просто ужин, ничего особенного. Кстати, тебе понравился букет?

Даша чуть не ругнулась. Как же она забыла про Эда? Почему решила, что букет преподнёс Оленев? Видно, сильно хотелось, чтобы это был Матвей.

— Спасибо, цветы замечательные. Ладно, если это будет просто ужин, то давай сходим в Макдональдс? Ты угостишь меня гамбургером, расскажешь, как взлетают самолёты…

И о том, как они экстренно тормозят на взлёте.

— Ты любишь гамбургеры? — удивился Эд.

— Люблю, — не стала скрывать Даша.

— Отлично! Договорились. Когда?

— В четверг, — наобум сказала Даша и сделала пометку в календаре, чтобы не забыть о свидании.

И, конечно же, забыла. Закрутилась в рабочей суматохе, которая всегда сопровождала Нину Петровну. Казалось, начальница финотдела не может жить и работать в спокойном режиме. На третьем этаже то и дело раздавались её возмущенные возгласы: «Когда ты должна была сделать этот отчёт? Вчера! Почему его до сих пор нет на моём столе?». Даша напрягалась, съёживалась и работала ещё усерднее, чем обычно. Когда однажды вечером Усольцева вызвала её в свой кабинет, Даше захотелось перекреститься от страха. Но начальница была в благодушном настроении. Она протянула лист бумаги, на котором было отпечатано: «Ордер на получение жилой площади в ведомственном общежитии по адресу…»