Вокруг так много раздражающих факторов, соблазнов, сводящих Зверя с ума. Это как привести дикого хищника в мясную лавку. Глупо рассчитывать, что он тактично сядет в углу и будет ждать, когда ему, наконец, отдадут обрезки и кости. Мне не удастся совладать с ним, пока я здесь.
Город шепчет: “Возьми их! Разорви! Разорви каждого, я буду смотреть!”
Резко разворачиваюсь и ухожу, почти убегаю. Стремительно, сбивая кого-то с ног.
Удерживать человеческую форму сложно: пальцы на руках крючит, ноги едва слушаются, сердце стучит в ребра, ставшие вдруг такими тесными. Каждый удар отдает глухой болью глубоко в груди.
Я не бегу, не иду, не ковыляю, а что-то среднее. Времени почти не остается и, оказавшись в редкой поросли кустарников я, наконец, падаю на землю, обрушиваю на нее это неправильное тело, проворачиваюсь вокруг своей оси, извиваюсь, как змей, пытающийся содрать старую кожу. Из моей пасти вырывается такой жуткий звук, что все жители ближайших домов в страхе закрывают окна и двери, плотнее задергивают шторы и выключают свет. Миг – и все прекращается. Я лежу на боку, дыхание, наконец, выравнивается, и я поднимаюсь на четыре ноги. Встряхиваюсь по-собачьи, чтобы звериная шкура как следует села. Управлять этим телом просто, когда уже научился, самое сложное, к чему я никак не могу привыкнуть – это поток информации, который прилетает со всех сторон. Город разворачивается передо мной звуками и запахами, я знаю все, что одновременно происходит в нескольких кварталах. Я слышу, как плачут дети, едут машины, топают десятки чьих-то ног, догоняя кого-то. Возможно, меня. Скорее всего, меня. Я чую кошку, прячущуюся на дереве, от нее воняет страхом. Я слышу, как крысы копошатся в мусорном баке, грызут сухие куски хлеба и куриные кости. Я чувствую запах собак, разных собак, молодых и старых, кобелей и сук, – их метки повсюду. Наконец, я перестаю воспринимать каждый звук и запах отдельно, пространство вокруг меня становится объемным, плотным, многогранным, я ощущаю его, как свою вторую кожу, оно и я – мы теперь неотделимы.
Я есть Зверь. Мои глаза горят желтым огнем, из раскрытой пасти капает слюна, стекая по длинному языку. Я вспоминаю про поезд и про то, что мы должны были кого-то найти, бегу на вокзал.
Город напоминает грязного лохматого бродягу и любит таких же, как он. Ему нравится рассказывать мне о том, что и где творится, предупреждать об опасности, подсовывать узкие темные улочки, скрытые от посторонних глаз. Он обнимает меня, как любимого ребенка, и шепчет: «останься».
Улицы помнят всю его историю, пересказывают водосточными трубами, запечатывают скрытые шепотки в стенах домов, вкладывают крошечные послания в трещинки на асфальте. Надо уметь слушать, чтобы их понимать. Как это делает Сумрак.
Здания жмутся друг к другу серыми спинками, рыжие крыши прячут в себе белых голубей. С высоты птичьего полета Город совсем другой. Там, наверху, как будто больше света, больше воздуха, все делается более ярким и сказочным. Наверное, поэтому Пит выбрал небо. И поэтому Кошка ему завидует. Ей тоже хочется видеть Город другим. И ей кажется, что она сама так станет легче, и, наконец, сумеет оторваться от того, что каждый день тянет ее вниз.
Я на вокзале. Мы напрасно считали, что тут давно уже никого нет. Судя по запаху, кто-то здесь обитает. И сейчас этот кто-то прячется в пустом здании и следит за мной сквозь грязное стекло. Ему страшно и любопытно одновременно, – он впервые видит Ночного Охотника так близко.
Бегу по вагону, принюхиваюсь к каждому сидению и под ними, ищу нужный след и, наконец, нахожу. Он рассказывает мне о своей хозяйке, больше, чем может рассказать о себе человек в первые минуты знакомства. Я знаю ее примерный возраст и образ жизни. Я мог бы знать ее болезнь, если бы такая была, но девчонка абсолютно здорова. Она приехала с одной сумкой, в которой помимо всего прочего везла булочки, щедро сдобренные ванилью.
След свежий и очень четкий. Бежать по нему легко. На остановке она топталась долго, видимо, ждала трамвай. Затем к ней подошел пожилой мужчина, я чувствую запах валерианки и мерзкого одеколона, который заставляет меня чихать. Он сказал ей то, из-за чего она решила идти дальше пешком, не дожидаясь транспорта.
Бегу по широкой освещенной улице. Фонарные столбы через каждые три метра. Это не очень хорошо. Если меня сейчас увидят люди, криков будет до самого неба. Тут же поднимут полицию и за любым поворотом меня будет ждать заряженный ствол. Знаем, проходили. Поскорее бы девчонка свернула в темные закоулки.
Останавливаюсь у лужи, чтобы попить, бегу дальше. Мне все проще находиться в звериной шкуре. Лапы мягко пружинят, уши мгновенно реагируют на любой звук, глаза видят одинаково хорошо при свете и в темноте.
Я на западной окраине города. Это старый район, тут нет новостроек, много деревьев и зелени. Чуть дальше начинается частный сектор, в котором последние свои дни доживают древние срубы. В этих местах заправляет Лекарь. Ему нравится, что эти районы расположены далеко от Питбуля, и что их люди редко пересекаются. Нравится тишина и относительное спокойствие. Он старается не ввязываться в драки, его привлекает наука, если можно так выразиться. Он большой фанат химии. Я скептически отношусь к тем жидкостям и порошкам, что он создает, но вот «Крысиная Смерть» пришлась мне по вкусу. Отличное сорокаградусное пойло! И еще ни разу у меня не было с него похмелья, а вот фантастические сны с галлюциногенным эффектом были. Да, отличное пойло!
Именно в этот район отправился Сумрак, когда мы решили разделиться. След девчонки привел сюда и меня. Интересно, он нашел ее раньше, чем местные? Вскоре я узнаю ответ. Он ударяет в нос стойким запахом трав и настоек. Люди Лекаря встретили ее, и повели к своему Смотрящему. Это плохо. Теперь он может заявить на нее свои права, хотя никаких прав у него на самом деле нет. Ни у кого нет на нее прав, потому что она пригнала сюда на чертовом поезде!
Лекарь обитает в подвале одного из старых домов на самой окраине. Ему нравится подвальный микроклимат. Он считает, что в подобных местах идеальная температура и влажность, необходимая для большинства растений и грибов, которые он выращивает для своих экспериментов. К счастью, недостатка в подопытных у него нет. Его люди крепко сидят на этих грибочках и души не чают в своем Смотрящем. На том он и держится. Лекарь слабый, трусоватый и не умеет запугать, как Питбуль. У него нет харизмы и денег Локи. У него есть только его химия и грядка псилоцибов. Действует это, надо заметить, изумительно! Обожаю его людей, вечно пребывающих в каком-то блаженном состоянии. Самые душевные ребята! Главное близко их не подпускать, а то могут полезть обниматься или целоваться. Бывали случаи.
Я на месте и у меня возникают некоторые неудобства: очень сложно стучать или нажимать кнопку звонка, когда у тебя нет рук, поэтому приходится зайти внутрь иначе, хотя это не очень-то и вежливо я полагаю. Наваливаюсь на дверь и выламываю все засовы. Деревянное полотно с оглушительным грохотом обрушивается на пол, я инстинктивно присаживаюсь на лапах и прижимаю уши.
По глазам, привыкшим к темноте, резко ударяет яркий свет. Ультрафиолетовые лампы подвешены во всю длину потолка. Все пространство заставлено горшками разнообразных форм и размеров. Я впервые заявляюсь сюда в обличии зверя и поражаюсь тому, насколько многогранный и сложный здесь стоит запах, с таким смешением ароматов, которые мне прежде не доводилось встречать. Подземный сад Лекаря изобилует диковинными растениями и экзотическими цветами. Много лет у него ушло на то, чтобы все это собрать и вырастить, и результат поистине впечатляет! Посреди всего этого гербария имеется один предмет мебели – железный стол, с необычным агрегатом похожим на самогонный аппарат, а вокруг него все усыпано баночками, скляночками, мензурками и пузырьками. Над газовой горелкой что-то булькает и распространяет приторный дурман.
У дальней стены расстелен ковер, заваленный яркими расшитыми подушками. И там восседают и полулежат люди. Одного из них я знаю очень хорошо – это сам Лекарь. На его голове цветастая повязка, дреды тонкими змейками падают на плечи. Его парни, видимо те, что привели девчонку, заливаются безудержным хохотом. Их невероятно веселит то, что я выломал дверь. Как я и говорил, классные ребята! Всегда на позитиве. Надо бы отсыпать себе немножко того, чем он их угостил. Девчонка, которую мы полночи искали, как будто не в себе, уставилась то ли на меня, то ли куда-то мимо, взгляд ее рассеян и затуманен.
