Габриэль была приятно удивлена, ведь Селестина впервые тонула в какой-нибудь книге, но ей одновременно было и грустно, ведь они приехали на остров во имя отдыха, соленой воды и чаек. Еще какое-то время она уговаривала дочку сходить с ней и отцом на море, но та категорично отказывалась. Селеста даже не желала перекусить, она упорно читала до того предела ночи, когда на небе зажигаются самые тусклые звездочки. Наконец «Тайная комната» была отложена в сторонку, а ведь это только второй день пребывания здесь: хорошее начало. «Гарри Поттер» – это была первая осознанная желанная книга Селестины, которую она выбрала сама, купила на собственные накопленные деньги. Более того, гены матери неплохо дали о себе знать, ведь та всегда писала стихи и перечитывала собственную библиотеку с трех лет, и чем больше Селестина съедала строчки, тем больше ей хотелось писать свои собственные. Так она начала вести дневник, а затем и писать маленькие рассказы и даже бросала на бумагу маленькие стишки.

Одна из ее первых записей была посвящена ночи, окутавшей неподалеку от Палермо деревню, в которую они со всеми родственниками и друзьями родителей выехали на барбекю:

«Начинало смеркаться. Алекс, друг Серафино, как обычно, был с какой-то новой молоденькой девушкой, но ему это не мешало кокетничать с остальными, и даже со мной, как мне показалось. Да, он нравится мне, ему лет тридцать, он высокий и интересный. Правда, вела я с ним почему-то очень грубо, на что мама ответила, что у меня переходный возраст. Но мне было все равно них, я лишь хотела, чтобы он замолчал и оставил свои вопросы при себе. Почему? Да хотя бы потому, что впервые в жизни в ту ясную ночь я увидела собственными глазами Млечный путь. Это было также прекрасно, как и светящийся в сумерках голубовато-синий планктон, переливающийся в волнах, изящно просачивающийся между пальцами рук. Как можно думать о своих проблемах, когда есть они, звезды? Что бы ни произошло в моей жизни, в кромешной тьме, когда каждый сомкнет свои глаза, дабы увидеть простой сон, я должна поднять к небу глаза и увидеть их. Они стоят того, чтобы продолжать идти дальше. И почему, чем темнее ночь, тем ярче звезды? А интересуются ли эти высокие огни нами так же, как и мы ими? Но что, если звезды на небе – это зеркальные отражения людей со всей Вселенной? Что за чушь я несу? Да мы просто жалки, в сравнении с ними!»

Селестина еще долго не могла прийти в себя от увиденного, ее эмоции зашкаливали от того дня еще пару лет, а через какое-то время она перестала воспринимать то волшебство реальностью, и приняла его за сон или то мгновение детства, которое ни за что нельзя вернуть обратно. Увидит ли она эту ночную столь редкую магию снова? На этот вопрос знал ответ только один человек, тот, который едва это не воссоздал. Всему свое время и место. Да, этот человек – я.

Вы знаете возглас Гете: «Остановись мгновенье! Ты прекрасно!». Но как только мгновение остановится, оно перестанет быть прекрасным. Все, что стремится красоту увековечить, умерщвляет ее. Красота – не обнаженное тело, а обнажающееся. Не звук смеха, а губы, которые смеются. Не следы карандаша на бумаге, а миг, когда сердце художника разрывается на куски

Эммануэль Арсан

Исполнять волю творческих, это как раз для актеров. Я всегда нырял глубже, желая иметь власть над ними. Нет, я не тиран, я – идея в человеческом обличье, всего лишь художник по натуре. Необязательно уметь рисовать, чтобы быть художником, требуется мыслить революционно и, главное, жить этими мыслями, ограничиваться только ими, а ведь предела у них нет.

Прошло около полугода спустя, как Джасмин основательно переехал в помпезный дом Стефано Бонье. Из-за плотного графика художника, приятели виделись по вечерам в будние дни, зато уикенды всегда проходили или в атмосфере светских мероприятий или приключенческих выездов. Около образовавшейся неразрывной пары, что теперь смело могла называть друг друга настоящими друзьями, всегда крутилась неугомонная Магдалена. Она была олицетворением моды 1920-х, эротического и своевольного духа того времени. Ее капризы воспринимались молодыми людьми, как прихоти дорогостоящей звездочки, какую просто так не найдешь в ювелирном магазине или в рулоне звездного неба астронома. Тем не менее, она не получала того, чего желала на протяжении важной части ее жизни, ее главного спутника, Стефано, как мужчину, конечно.

Суббота. Тонкий луч теплого света зацепил закрытые шторами глаза Джасмина. Он сощурился и сладко пробудился. Внизу доносились оживленные голоса и звуки хрусталя.

Неужели снова гости? – подумал он. – Подумать только, одинокое прекрасное утро, а Стеф опять созвал всю высшую свиту. Или это Магдалена?

Он немедленно привел себя в порядок, надел чуть смятую молочную рубашку, заправил ее в серые брюки, и закончил свой образ черными оксфордами. Приоткрыл дверь комнаты второго этажа, какую занял для себя, и подошел к винтовой лестнице, ведущей вниз, в холл, откуда доносились голоса.

– Ну, бросьте, господа, – послышался голос Магдалены, – смельчаками могут быть только поэты и художники, остальные все просто у них на побегушках.

– А как на счет музыкантов? – кто-то поинтересовался.

– Ну что Вы, месье Мильтон, разве Вы имеете смелость, чтобы всей своей сущностью показать нам, каковы на самом деле?

– Несомненно.

– Именно поэтому Вы напялили на себя этот серый мешок.

Все рассмеялись. Джасмин озадаченно окинул свой образ.

– О, Джасмин, ты уже проснулся? – Сзади вырос улыбающийся во весь рот Стефано. -Собирайся, дорогой, мы уезжаем на пикник!

– Доброе утро. Со всеми этими людьми? Признай, вы меня бы даже не разбудили.

– Ни в коем случае, дружище! Я как раз собирался предложить эту идею твоей недавней знакомой, Агнес.

– Она здесь?

– Ну конечно.

– Где?

– Внизу, со всеми.

– Ты ее позвал? – Джасмин был удивлен, ибо его друг никогда бы не обратил внимания на такую простушку, как Агнес, да еще и рыжую с веснушками.

– Пригласил ее дядю и дал ему волю взять с собой кого-нибудь, кто хочет спровадить слишком серую неделю. Мы, знаешь, с ним отличные приятели, и… – Стефано вдруг замолчал, нахмурился, остановившись взглядом на покачивающейся на нитках пуговице Джасмина. Затем его взору предстала небрежная рубашка и серые брюки. Серые брюки…

– Стефано, это мое самовыражение, мой образ подчеркивает вольность и свободу мысли, слова.

– Джасмин, понимаешь, я ценю в тебе небрежность, в этой легкости есть шарм, как несомненно и в Агнес.

На счет последнего молодой парень засомневался.

– Но ведь нужно стремиться к сложности, к головоломке визуала…

– В браке мне однозначно нужен сексуальный мужчина, – донесся из-под низов громкий голос Магдалены. Два друга переглянулись.

– Переоденься, – настоятельно попросил Стефано. – В конце концов, там Агнес, – и он многозначительно посмотрел на друга. – И никакого одиночества в толпе: мне нужно представить тебя одному редактору.

Стефано спустился на пару ступеней лестницы вниз и присел, оставаясь незамеченным для гостей.

– Иначе, чем мы будем заниматься еще? – кому-то из присутствующих отвечала Магдалена.

Мужчины в зале все в один голос засмеялись, а вот женщины скривили свои гримасы от отвращения, пропитанного завистью. Магдалена не переставала удивлять пришедших гостей, как и своего главного любовника. Десяток парней столпились вокруг нее, кто, опираясь на диван, где лежала сама мадемуазель, кто даже сидел на коленях, держа в руках бокал виски со льдом, но все внимание было приковано к этой дерзкой пошловатой и прекрасной леди. Даже молодые парни или зрелые мужчины, что пришли сюда со своими невестами или женами, были не с ними, а мысленно в ней, в Магдалене, хоть всеми своими актерскими данными пытались скрыть это от своих спутниц. Мужчины – лучшие актеры поневоле.