– Мадемуазель, а как же любовь? – спросил ее какой-то русый курчавый парень, выпив столько, что осмелился взять ее ручку в свою.

– А кто же ее отменяет? Пусть себе течет своей дорогой, а вот я вряд ли буду плыть вместе с ней.

– Магдалена, ты снова портишь молодых неопытных мужчин? – Стефано внезапно повис над ней, закручивая светлую прядь девушки между пальцами.

– Они думают обо мне, а значит, уже испорчены.

– Возможно, но не нужно внедрять им в головы свою религию, антеросизм1.

– Я не внедряю, я лишь придерживаюсь отсутствия, – Магдалена значительно посмотрела на Стефано.

– Отсутствие чувства уже предполагает наличие.

– А где мой милый друг, Джасмин? – девушка решила отвлечь мужчину от этой запретной для нее темы.

– Сейчас спустится. Что это на тебе? – шепнул он ей на ухо.

На Магдалене было шелковое оливковое платье с золотой бахромой на подоле и изящных рукавах, соответствующая шляпка из того же материала и ридикюль.

– Подарок.

– Ты же знаешь, как я отношусь к вещам из лавки. Оно красиво, но не уникально, не выражает саму тебя.

– О, Стеф, брось, – зашипела девушка. – У тебя тоже есть в гардеробе вещи, не сшитые лично на тебя и по твоему заказу. Например, я люблю глазеть на уже созданное в магазинах, чувствовать, что ощущает каждый человек стоящий за каждой вещью. Это бесподобное чувство.

– Мне интереснее бродить по магазину тканей и выдумывать целую Вселенную. Все красивое в жизни сделано мной, а не подарено кем-то. И я слишком амбициозен, чтобы рекламировать других и их деньги.

В ответ Магдалена фыркнула и отвернулась, ее глаза были наполнены слезами.

На лестнице показался Джасмин, в выглаженной белой рубашке и в лиловом брючном костюме.

– Что, по твоему мнению, тогда лучше выразит меня? – не выдержала Магда.

– Та ты, какова с собой наедине.

– Что это значит? – шепотом спросила она.

А это идея, – подумал Стефано.

– Мы настоящие, – прогремел он, – только нагие. Оголите душу в буквальном смысле, и я поднимусь в ваших глазах еще более, – Стефано немедленно встал, подзывая к себе Джасмина рукой.

– В чем идея? – тот все понял сразу, только увидев горящие глаза друга и испуганные у его компании.

– Джасмин, дорогой, это конгениально! Мы сейчас же увидим мир в таком цвете, в каком он был задуман однажды, сам знаешь, кем.

– Каким же образом?

– Освободим разум от нынешних проблем и, естественно, тело тоже.

– Тело? – недоуменно спросил молодой парень.

– Несомненно.

– Это действительно то, о чем я думаю, – Джасмин в ужасе улыбнулся.

А Стефано уже ринулся наверх по белоснежной винтовой лестнице, примостился у перилл и постучал легонько серебряной ложечкой по хрустальной рюмочке.

– Раздеть толпу людей, каждого, полностью. Пусть для вас это будет неожиданностью, пусть вы избегаете этого, прикрываетесь или же просто покуриваете непринужденно в сторонке. Мы пронаблюдаем вас настоящих: ведь вы будете такими, какие с собой наедине. Казалось, парадоксально, но отсутствие людей, одежды и навязанных идей, консервативных взглядов и ограничений, а также наличие алкоголя или наркотических веществ рождают индивидуальность. Доступны все чрез удивление. Я предлагаю вам отбросить эту печальную неделю и просто танцевать до упаду. А затем поедем на барбекю.

В зале повисло молчание. Через секунд десять Магдалена сняла свои туфли и забралась на софу. Легким движением руки она скинула с себя шляпку, затем две бретели от платья раздора, которое тут же соскользнуло на пол, и нижнее белье. Она присела и закурила любимые дамские сигареты в серебряном мундштуке. Ни звука. Через минуту какой-то джентльмен проделал со своим прикидом то же самое, затем другой, и остальные. Раздалась музыка. Стефано удовлетворительно смеялся, это были его люди, настоящие своевольные и харизматичные, в каждом из них сидел он.

Зал повис в танцах. Шампанское разливалось со скоростью света, а чувство скромности ушло вместе с пузырьками от него глубоко в желудок. И это при всем том, что на дворе стоял полдень.

Эти люди могут расслабиться, если им позволить, – подумал Джасмин и двинулся в кабинет друга.

– Почему ты отталкиваешь от себя Магду? Она влюблена в тебя, – спросил он.

– Она не более влюблена в меня, чем во все вокруг диковинное.

– Но я ведь вижу, как она смотрит на тебя.

– Ты видишь то, что желаешь видеть. Это твой взор, твой мир, он достоин цвести, но это не значит, что мы с Магдаленой будем розами в твоем саду.

– Надеюсь, ты не ошибаешься, Стефано.

– Не беспокойся. Я нашел в этом мире уже то, что мне близко. Мой главный недостаток – это отсутствие привязанности к людям. Отсюда и выскальзывает то, что я ни с кем не был в настоящих отношениях, близких консерваторам. Более того, привязанность эта распространяется не только на людей чужого теста, встречающимся нам в течение жизни, но также и к членам семьи. Это отвратительный недостаток, за который стыдно мне самому.

Джасмин не знал, что ответить. Его беспокоило, что Стефано не чтит и дружбы между людьми.

– Тебя беспокоит мой эгоизм. Меня всегда удивляло это чувство в людях, особенно, это проявляется в том, когда заказывают у меня работы. Ведь в девяноста процентах это портреты.

– Ты не совсем похож на эгоистичную натуру.

– Нужно уметь называть вещи своими именами. Да, я высокомерен и эгоистичен, но ни в коем случае не в отношении тебя. Тебя я полюбил, как друга, конечно. Ты имеешь смелость быть собой, даже вопреки мне. В тебе есть дух, творческое дыхание, а я ценю это больше всего в людях. Я увидел тебя и сразу раскусил: первое суждение о человеке – самое верное. Ты мне дорог, Джас. Ты единственный человек для меня на данный момент, который представляет ценность, без которого худо.

– Но Магдалена! Она…

– Девушке нельзя любить кого-то более, чем ее саму. С Магдаленой мне комфортно, с ней прекрасно и волшебно. Так хорошо, что мурашки бегают по коже. Но когда ее рядом нет, мне тоже хорошо, не менее, чем с ней.

– Стефано, ты веришь в любовь?

– Верю в иное, в вечное соитие душ, – он загадочно улыбнулся.

На пикнике присутствовало человек двадцать пять. Все гости уже были в прежних своих одеяниях, а вот их истинные сущности, напротив, дышали свободой. Конечно, грех не дышать подобным после такого шоу.

Агнес в бежевом платье сидела под зонтиком и что-то читала.

– Что читаете, мадемуазель? – к ней подбежал Джасмин.

– Какие-то стихи, – девушка показала на желтоватые исписанные листы.

– Кто автор?

– Я не знаю, тут не указано. Такой странный стиль, я прежде не встречала, вот послушай:

«Пряности вдохнув отчаяния,

Скупо убедившись в пустоте,

Ты нальешь в бокал раскаяние

И отдашься, несомненно, наготе»

Внутри Джасмина что-то екнуло, он испуганно уставился в одну точку в лесу.

«И прильнет к тебе извечная потребность,

В кой нуждается любой, и даже Бог:

Спрос любви… Как глупо, вот нелепость!

Не совсем удачный мой пролог»

– Джасмин, что с тобой?

– Откуда у тебя это?

– Мне Магдалена дала почитать, когда были в доме.

Вот чертовка, эта Магда, – подумал парень, – залезла в мою комнату и нагло похитила такие отвратительные записи. Ну почему она не могла забрать что-то подостойнее этого?

– Джас, расскажи мне, что такое? – Агнес уставилась своими синими подсвеченными солнцем алмазами на приятеля.

«Никогда не доверяйте глазам: они могут очаровать», – вспомнились тут же слова Стефано парню.

– Тяжело понять сумасшедшего, наверное, нужно быть гением.

– Но я то знаю, что все гении и есть сумасшедшие.

– Именно, – Джасмин как-то странно и почти неприлично уставился на девушку. – Ты никогда не замечала, как тысячи мыслей проносятся в твоей голове, а ты выбираешь самую неброскую, всегда невпопад и некстати, едва лишенную смысла?