Мне вдруг сделалось за что бояться…
— Идем. Твои воины желают поведать о ваших победах, — настойчиво позвал беловолосого Ледяной король, даже не глянув на меня.
А я осталась с женщинами.
Понимая, что спокойные дни закончены.
ГЛАВА 13
— Кажется я понял принцип, по которому разместили знаки.
Принцип?
Я подалась вперед.
На душе последние дни было тоскливо. Хотя…
Странно, но замок ожил с появлением хрустальных, будто не только их одежды, но и души отражали свет. Сердце Ворона сбросило свое сонное оцепенение. Ледяной пик должен был закончиться только через две седьмицы, а внутри становилось теплее. Девицы ярче одевались, громче звучал смех, стряпухи доставали из припасов самые вкусности, а воины оживленно обсуждали приемы и оружие, которыми с ними с удовольствием делилось племя.
Все их любили.
Вот что со мной не так? Может, мне просто не дали шанса полюбить?
Я не принимала…
— Вот здесь расположились первые, — Даг постучал пальцем. Вздохнула, потерла переносицу и снова посмотрела на рисунок, на котором были изображены очертания замка и точками — найденные знаки. Я все чаще пряталась в библиотеке, не имея возможности участвовать во всеобщем довольстве, а он, конечно, со мной — прилип. И теперь я уже его не отсылала к собственным делам… так было обоим спокойней, — В это месте я нашел пятый, шестой. Видите? Образовывают будто какую-то фигуру. Седьмой обнаружили вчера в этой башне… Если бы мы знали, сколько их всего, нашли и остальные и затем…
Если бы знали…
Знали.
— Десять, — сказала я так хрипло, что охранитель вздрогнул.
— Десять…знаков?
— Да.
Растерла плечи и встала, прошлась по помещению, в котором вдруг сделалось невообразимо холодно, несмотря на жар.
— Десять… рун. Причина хвори долгой…
— Вы…
— Уверена? — скривила губы, — Да. Только не знаю, в чем.
Даг и верно понял принцип.
И две следующих руны мы нашли быстро. Заниматься кроме того не хотелось ничем…
Я почти не появлялась в эти два дня перед гостями и жителями замка, впрочем, в этом не было странности — каждый из проживающих в Сердце Ворона был полон хлопот. Мы чаще всего и прежде встречались обитателями только по вечерам. В одном огромном зале, объединенные не только совместной трапезой и теплом, но и душевными разговорами, музыкой и возлияниями.
Так что никто не заметил моей отстраненности — я никогда не становилась средоточием. А Эгиль предпочитал не замечать. Или он и прежде был столь равнодушен?
Да что я знала о том, кого называла мужем?
Я знала, что он велик. Значит даже больше, чем всем казалось в долинах.
Я знала, как учащается его дыхание, когда он видит меня обнаженной.
Я помнила каждый его вздох, когда он добирался до пика удовольствия. И отмечала каждый его зовущий взгляд отпечатался в моей памяти.
Я знала, что он любит есть, сколько позволяет себе хмеля и как точны его удары, которые он наносит мечом.
Закрыв глаза я могла воспроизвести, как наяву, его горделивую посадку на коне или задумчивый перебор жил, когда он брал гигью.
Я даже могла вспомнить неуловимую улыбку…
Но то ли, что является сутью человека?
За прошедшее время, с тех пор как я сама приняла решение, что попробую составить с ним наше вопреки всему счастье, я уже вообразила одинокую фигуру, воина, который готов биться за то, чтобы просто чувствовать мои руки на своей шее. Который не ждет признания Одина, зато отбрасывает щит, чтобы шагнуть мне навстречу. Который стоит в крови и поту и готов биться за нас со всем миром…
Но мне ли не понимать… наше воображение что сон, который растворяется в свете, как только мы открываем глаза.
Мы с Дагом нашли каждый знак. И каждый сумели разгадать.
В той ли последовательности — не важно.
«Начало», «весна»
«Сведение», «вместе».
«Жизнь»
«Огонь»
«Жертва»
«Кровь»
«Переход», «смешение»
«Камень»
«Гибель», «тьма».
— Боги любят путать смертных, — ворчал Даг, коротко на меня поглядывая, когда мы пробираемся на самой высоте, там, где гуляет только лишь ледяной ветер… и двое сумасшедших, пожелавших разгадать все тайны на свою погибель. Он беспокоился за меня, мой охранитель…
То, что я чувствовала нутром, он чувствовал опытом.
Пришло время перемен, и они вовсе не связаны с будущим потеплением и обновлением.
— Боги или каменотесы, — продолжал мужчина, не дождавшись от меня ответа, — Вот и в самом деле, кому доверили столь странное дело? Может они и вовсе случайно…
Он замирает.
Увидел то, что я видела уже давно.
Стояла и молча смотрела на знак, «прячущийся» за выступом. Что-то, похожее на разорванный круг… почти.
— Десятый, — с некоторой опаской молвил охранитель, болтливый сегодня — видимо в противопоставление мне.
Он подошел, потрогал его, как и делал прежде, а затем предложил:
— Сходим к ремесленникам или в библиотеку? Разгадать, что значит…
— Нет необходимости, — сказала совершенно спокойным голосом.
Вот только об это спокойствие шагнувший ко мне охранитель разбился на осколки, как зеркало…
— Кюна… — его голос был пропитан густым страхом.
— Идем.
— Вы знаете, что это за руна?
— Идем.
Я развернулась и решительно отправилась прочь.
Я знала, конечно, этот знак.
Слишком часто видела… на своей груди.
Клеймо чернокнижницы.
ГЛАВА 14
Я отстегиваю пряжку шерстяного платья, скидываю его и протыкаю свой палец острым концом массивного украшения, чтобы окропить кровью старые, отполированные кости. И только потом бросаю их и шепчу заклинания.
В моих руках — ключ к загадкам и бедам. На голове — заплетенные косы, которые удержат тень на расстоянии, вокруг — только тишина закатного времени и жар.
Я обращаюсь сразу ко всем богам и ни к кому. Ищу ответы на все вопросы. И не могу ни одного задать, только лишь смотрю на образовавшийся рисунок в попытке распознать будущее.
Колдуньи используют кости, чтобы найти пропавший скот, понять причину смерти или болезни, приблизиться к тому, чтобы стать частью жизненных оборотов. Колдуньи используют… я — почти нет. Я даже не помню, откуда они мне достались?
То ли старая Нья передала, то ли в родовой крепости кто оставил, но я старалась как можно реже обращаться к такому способу запутать свою жизнь — тем более, что некому было научить.
Но не бесполезно… Кости и то, что они являли, может и не давали ответов, зато позволяли поразмыслить над вопросами.
А это уже оказалось немало.
Потому и спряталась снова в библиотеке, чтобы всмотреться в причудливые фигуры, никем не потревоженная.
Кости смешались в руны, воспоминания обрамили вспыхнувшие в моей голове образы, а точки на плане замка обрели новые значения, сходясь в одной. И, пока солнце за закрытыми ставнями садилось, пламя жара становилось все выше, а гул в моей голове все громче, придавливая тело и сердце к холодным каменным плитам, забирая все силы…
Даг чувствует. Несмотря на запрет, отпирает таки дверь и со вздохом поднимает меня с пола, усаживает в кресло и дает горячий хмель. Где только нашел? Даг… снова единственный, кому я могу доверять. Не мужу ведь верить?
Этой ночью он любил меня молчаливо и с мрачной решимостью… Любил ли? Странное слово, которое всегда так хочется примерить на свою собственную жизнь, и всегда она оказывается не по размеру, будто божественный кожевенних сшил сапожок из разных, никак не соединяющихся кусочков, и припорошил их стеклянными осколками.
Что мне уготовил мой… или чужой король? Что предназначено нам — подниматься все выше и выше, чтобы с вершины увидеть весь мир или же меня тащат наверх, чтобы сбросить?
Он изменился, мой чужой король. Из черного и непримиримого олицетворения Тьмы он стал для меня колючим, но теплым мехом, способным отогреть мою душу. И я верила, что он не притворялся.
