Я облизала внезапно пересохшие губы, упоенная обещанием, что прозвучало в его голосе, и сама же потянула его прочь. из залы Но до наших покоев мы не дошли. Нам заступила целая группа оживленно переговаривающихся о чем-то воинов.

Ярл Клепп коротко поклонился, приветствуя:

— У нас гости.

— Гости? — я не смогла сдержать изумления. Разве могли быть гости в это время, когда все сидят по домам?

— Да. Пришли сейчас из горного тоннеля.

Тут уже я промолчала. Первый раз про него слышала, но не хотела свою неосведомленность всем показывать.

— Хрустальное племя? Только они могли, — протянул Эгиль-Ворон.

— О да.

В голосе короля я услышала напряжение, а вот в голосе ярла Клеппа — радостное оживление.

Сама же…

Сама же осознала, что изо всех сил сжала кулаки, только когда почувствовала боль от впившихся в кожу ногтей.

— Подойди ко мне.

— У нас гости…

— Хрустальные любят отдохнуть и нарядиться, даром что дикое племя. Но с тех пор, как я отдал им замок…

— Зачем они здесь? — не выдерживаю.

Вздыхает. Но лишь притягивает меня к себе — поцелуем, объятиями, своим дыханием. Жадно срывает накидку, тянет сильно за завязки на рубахе, так что шнуровка больно впивается мне в грудь, в шею, наверняка оставляя следы… и мне это нравится.

Меня от этого несет куда-то, так что ноги подкашиваются, а уж когда он опускает голову и накрывает губами сначала вершинки грудей, а потом и метку… штаны срывает, рыча что-то вроде, чтобы не смела носить такое непотребство больше…

Я и вовсе забываю о предвестниках беды.

Мы долго не можем оторваться друг от друга. Проходим все грани удовольствия, но все еще не готовы расплестись телами. Там, за переделами нашего собственного мира — холод, мрак и неизвестность. А здесь мы король и королева… друг у друга только.

— Пора, — негромко говорит Ворон, уже оторванный от меня своей душой.

Думает о чем-то другом совсем. Слишком глубоко погрузился, не замечая мой испытующий взгляд. А я все вижу, мой король… Вижу, что ты отстраняешься и становишься чужим. И то, что я молчу, не спрашиваю больше, не упрекаю, не пытаюсь пригрозить вовсе не значит, что я буду молчать бесконечно.

Однажды ты мне сказал, мой король, что еще не время.

И для меня теперь тоже не время. Я не готова пока к правде, я все еще не чувствую в себе достаточных сил, чтобы справиться с ней…

— Поможешь мне?

Это странно и неожиданно, но мы сегодня одеваем друг друга без участия слуг.

Тонкие рубашки не требуют помощи, как и шерстяные перевязи сверху, юбка нижняя. А потом он помогает мне зашнуровать плотно роскошное, все расшитое по подолу и краю широких рукавов платье. Самое роскошное в моем сундуке — я не оставила без внимания его слова о том, что хрустальные любят наряжаться.

На каждый день я выбирала простые вещи — широкое нижнее платье до пола и сверху шерстяное, которое крепилось пряжкой к плечу. Подбитый мехом длинный жилет или накидку — и мало чем отличалась от жен и дочерей ярлов. Как и Ворон от своих воинов в штанах из нескольких лоскутов, подвязанных веревками, короткой рубахе, с поясом и плащом из шкуры с прорезями для рук.

Но сегодня я в глубоком синем, а сверху — необычной накидке с застежкой на талии, похожей на платье, только без рукавов и с разрезами почти до бедер. Она вся украшена вшитыми яркими шелковыми лентами и оторочена мехом, который красиво оттеняет и синий цвет, и мои волосы.

И корону.

Короны нам приносят по приказу Эгиля, который нарядился в черный бархат и королевские начищенные доспехи, украшенные мехом.

Он выглядит еще более внушительно.

Я поправляю драгоценную пряжку его плаща.

— Мы как-будто собрались воевать с богами, — шучу немного неловко, но муж не улыбается.

Похоже, нам придется воевать с самими собой… лишь бы не друг с другом.

Напряжение не уходит все то время, что мы идем в большой зал, а там…

Странно даже, но царит привычная, расслабленная и теплая атмосфера. И женщины, и мужчины принаряжены, но без излишеств — молоденькие девушки с удовольствием посматривают на хрустальных, среди которых — исключительно мужчины. И все в светлых одеждах с большим количеством прозрачных камней, которые так красиво сочетаются с их белыми волосами и бородами.

Это прозрачный хрусталь?

Племя не держится высокомерно — со всеми заговаривают, говорят комплименты, и я даже расслабляюсь — может придумала себе чего? Они ведь наши соседи и соратники, друзья, может даже женихи для кого-то, а то, что в тот первый раз меня не признали… Так и в замке долго свое мнение меняли, и не сказать, что окончательно утвердились, что я не наврежу.

Наши.

Я и правда так подумала?

С улыбкой посмотрела на Эгиля, который выступил вперед и обнялся с предводителем.

— Ты неожиданный гость, Скьельд. Но тебе всегда рады в Сердце Ворона.

— Я беспокоился, Эгиль. Потому и пришел так рано…

Короткий взгляд в мою сторону заставил меня поежится внутри.

Неужто из-за меня беспокоился? Или за то… что мне здесь слишком хорошо живется?

Но я не стала показывать своего напряжения и проявила все возможное радушие. И вскоре мы уже садились за столы — к своему стыду я только тогда вспомнила, что стоило дать соответствующие распоряжения стряпухам. Не сообщила им о гостях, слишком уж сбило меня с толку столь нежданное появление тех, кто появиться и не должен был…

Да только столы не пустовали. Все новые блюда выносили, достойные гостей.

Чуть растерялась… и тут же поймала улыбку Кристы. Вот значит как…

Я благодарно кивнула.

Пир шел своим чередом — пировать у нас умели и любили. Расслабленно, сочно, громко. А потом и инструменты достали, песни завели — то мечтательные, то задорные. Даже хрустальные взялись за струны, у них прям совсем хорошо выходило…

И я услышала Скьельда.

Рун не должен резать

тот, кто в них не смыслит.

В непонятных знаках

всякий может сбиться.

Десять знаков тайных

я прочел и знаю,

что они причина

хвори этой долгой.

Пел как… хорошо пел. Но смотрел то на напрягшегося Ворона, то на меня. Мы уже разошлись, как и положено — король сидел в окружении гостей и ярлов, я — среди женщин.

Я ведь слышала вису эту… тогда, на ледяном драккаре. Только вот в голосе Эгиля, когда он пел, тоска была, а у беловолосого — обвинение. Он уже передавал трехструнную гигью своему собрату. А потом и ко мне подошел. И ничего ведь такого не было в этом, чтобы гость выразил почтение королеве… кроме его вспыхнувшего взора, когда он увидел мой кулон.

— Черный хрусталь…Уверен, не ради забавы приобретен, кюна.

Присел рядом со мной на скамью, оказавшись ниже, но только с виду… мне так и представлялось, что смотрит на меня свысока. И девицы тоже это почуяли, отодвинулись, будто из вежливости.

Я ответила неохотно:

— Он со мной с рождения.

— Часто приходится мыть в соленой воде?

Вот тут уже вздрогнула.

На что намекает? Или обвиняет сразу?

Так вымачивали камни, что использовали ради злых заклятий… как и те, которые принимали на себя удар чернокнижников.

— Я верю в его силу, но судьбу доверяю только себе, а не камням, — сказала довольно резко.

— Зря. Прозрачный хрусталь, что лед Севера. Застывшие слезы богов, дающие силу и впитывающие солнце. Мы пользуемся его возможностями и это делает нас почти неуязвимыми.

— Не гневите богов своей неуязвимостью, — поморщилась.

— Они любят тех своих детей, через кого могут проявить себя, — заглянул мне в лицо пытливо, — Но что об этом может знать дочь Асвальдсона, чей хрусталь не пропускает свет?

— Вы говорите так будто знаете меня… — прищурилась.

— Достаточно знать ваш род, — сказал он вообще невозможное.

— Скьельд, — над нами распростерла крылья тень Ворона. А я вдруг почувствовала облегчение, что разговор не будет продолжен. Отсрочка? О да. Я — трусиха?