- Это вы, - улыбнулся, но не Устин, а Копулятов, которому было бы естественнее держаться робко и приниженно. Он, однако, излучал восторг. - Список (отметим, третий - для наших нужд) в своем пополненном варианте выглядит так:
7654389998. Сведений нет.
7654389999 Тамерлан Извлеченный, Казань, e-mail…
7654390000. Сведений нет.
7654390001. Устин Садко, Санкт-Петербург, e-mail…
7654390002. Русудан Монтекян, Санкт-Петербург, e-mail (-)…
7654390003. Роммель Копулятов, Санкт-Петербург, место выясняется…»
Оно и выяснилось теперь!
Все порядковые номера Замыкающий Копулятов протараторил без запинки. Они отпечатались в его сознании не хуже стихотворений Агнии Барто.
- Правильно, это я, - не без надменности согласился Садко. - Вы все еще продолжаете ваши поиски? Но несколько заблудились? Сбились с пути? Запутались в длинных числах? - Он узнал Копулятова еще на перекрестке; и даже знал, его заранее оповестили, что Копулятов явится туда, но Садко не хотел отказываться от небольшой комедии положений с возмущением, изумлением и кульминационным признанием-разоблачением, за которым отверзнется рог изобилия, сдобренный неподдельной радостью и новой комедией, на сей раз с переодеваниями и масками. Потом придет время других, невиданных и неслыханных драм и комедий, поскольку долгожительство требует изощренных развлечений.
- Я их заканчиваю, милейший! - и костыль доверчивого Копулятова шагнул в дверной проем так далеко, что мог и убить замешкавшегося Садко; в этом была и еще одна доля истины, благо костыль был обогащен выкидными лезвиями и шипами. В охоте на людей, возглавляющих ненавистную очередь, Роммель Копулятов нередко оказывался незаменимым орудием, когда выступал в роли профессионального сократителя лишнего и просто неугодного населения по заказам, поступавшим на дряхлый пейджер. Следом в прихожую плоскоступила ортопедическая ступня.
Хозяин быстро посторонился, улавливая нюхом, как постепенно к банному аромату по-банному же, будто березовый лист, низменно липнет запах упорных и нечистоплотных путешествий.
- Вот как? - осторожно молвил Садко. - Мне приятно, что вы сочли нужным разделить эту радость со мной… - Он делал вид, что не понимает личности Копулятова, не находит повода к радости.
- Да ведь это я - Роммель Копулятов, - закричал гость, не стесняясь.
Русудан вышла из ванной, обернутая махровым полотенцем с драконами и иероглифами.
Вместо ответа прибывший, при виде ее, крикнул:
- Русудан! Вы - Русудан? Я Копулятов, я замыкаю Русудан Монтекян, я замыкаю вас накоротко, дорогая!
Делая вид, что тоже видит Копулятова впервые в жизни - и создавая талантливую иллюзию воссоединившегося дуэта, - Русудан недоверчиво склонила голову на плечо и обратилась к Садко:
- Дорогой - проверь, пожалуйста, нашу любезную базу. Должно быть, была новая перетасовка.
Устин послушно пошел и проверил: да, Копулятов, да Роммель. Не все, но кое-что утвердилось на своих законных местах. Появился или был? - глупый вопрос, усмехнулся про себя Устин, задаваясь мыслями о недавно не то что предложенном, но буквально навязанном браке. Был и проявился. Все говорило за то, что курочка, идущая за первОй, и петушок, хромающий за второй, вынашивают какие-то собственные планы. Об их свойствах он, как нарочно, уже давным-давно догадался.
Русудан широко улыбнулась:
- Но как вы меня нашли? Ведь я еще не заявляла об этом адресе! Я не дома!
- Я видел вас, видел, - бормотал Копулятов, порываясь обнять Направляющую, подмигнуть ей, однако и костыль, и ботинок, и ее застенчивое, неловкое сопротивление не позволяли ему осуществить задуманное. - Я вышел на прежний адрес, - зашептал Замыкающий. - Я увидел тебя (Копулятов нечаянно сбился на обычное между ними, но понятное, впрочем, при радостной встрече, «ты»), да вот, увечный, не поспел, и ты укатила; я потратился на машину и следовал за тобой, а после долго, долго бродил вокруг этого, не побоюсь выразиться, особняка, этого дворца, не веря в удачу… Я буду хранить и беречь тебя…
- Хранить нас, - Русудан отступила и приникла к Устину Садко. - Мы без пяти минут муж и жена и умрем в одно мгновение…
- Это песня такая была, про пять минут - мол, очень много, - подхватил Роммель. - Да-да, разумеется, вы умрете одновременно. Муж и жена - одна сатана.
Говоря, он поневоле бледнел, и ничего не мог с этим поделать, надеясь лишь на корочку грязи, под которой не видно обескровленных губ и щек.
Садко поцокал языком.
- А кто же охраняет вас, почтеннейший страж? Судя по вашему виду, это не слишком обязательный человек, и вдобавок довольно бесстрашный… Иметь вас Направляющим - это, согласитесь, при состоянии ваших органов и, вероятно, общего здоровья…
Повисло молчание - доверчивая и выжидающая тишина, возросшая из крохотной паузы.
Садко заметил, что Русудан взирает на Копулятова с нескрываемым состраданием. Лицо Копулятово было испещрено пороховыми оспинами, шея искривлена. На секунду он представил, что их с Копулятовым номера поменялись местами - о, тогда бы можно было с уверенностью заявить, что пилигрим уже перенесся в Рай, напоминавший Садко мусульманский - отчасти из-за специфики хобби Замыкающего Русудан. Тевистер, Маус и прочие в швейцарском кафе, поезда под откосами, воспарившие шапито… взрывоопасные пояса, заложники…
- Где вы остановились? - сухо спросил Садко, прикидываясь не очень довольным.
Замыкающий не без труда - мешал костыль - развел руками.
- Где укажет Фортуна, - он обнажил в улыбке гнилые зубы.
- Что же - Фортуна покамест указывает вам остановиться у нас, - изрек Устин не без насмешливой вальяжности. - Мы располагаем достаточной площадью, но сначала вам просто необходимо привести себя в порядок и принять ванну. Я лично проверю вас - не лезь, Русудан, лучше принеси мне резиновые перчатки - на предмет паразитов…
- Да не липнут они ко мне, - усмехнулся Копулятов. - Не имеют высочайшего позволения присосаться и выпить до смерти… Однако я не откажусь от ванны.
Смех его был униженным и затравленным, но Садко подумал, что для депрессивного человека, мечтающего свести счеты с жизнью, гость чересчур весел, а значит, не требует и особого надзора. Или все-таки требует, благо не весел, но возбужден? Нет, он дождется бракосочетания - затем и пришел.
Замыкающий словно прочел его мысли:
- Не рассчитывайте, любезный, причислять меня к опасным душевнобольным. Я не опасен и никого не трону, у меня начинается субманиакальное состояние. Оно уже вытеснило то депрессивное, о котором вы так справедливо и промыслительно забеспокоились, и скоро перейдет в настоящую манию - месяца на четыре я сделаюсь веселым, неугомонным чудаком без вычурных фантазий убить себя и впереди стоящих. Я делаюсь, друг мой, сущим клоуном и скоморохом. Да я уже забавен.
Соскребая с себя возмутительные обноски да стуча костылем, Копулятов проследовал в ванную. Он не стал запираться и нисколько не возражал, когда Устин Садко остановился на пороге и принялся раздувать ноздри, болезненно чувствуя, как неземное благоухание, оставленное Русудан, перемешивается с омерзительными болотно-клизменными миазмами. Ничего не поделать, он сам виноват. За спектакли надо расплачиваться, приобретая дорогие билеты в партер, первый ряд, если не в царскую ложу. Подоспела и Русудан, держа в руках мохнатые полотенца на выбор, несколько штук, но Садко простертой рукой преградил ей путь.
- Остановись. Не надо. Это зрелище не для твоих глаз.
А из ванны тем временем запели нечто долгое, бурлацкое, походное, перемежаемое междометиями - в равной пропорции горестными и оптимистичными.
3. Фиксация группового портрета
Устин Садко, покинув Копулятова и Русудан, чтобы те побеседовали о самом сокровенном, что только оставалось в мире, о Замыкании и Направлении, достал персональный даймер и крякнул. Список очередников, стоявших перед ним, вновь сократился; опять обозначился Маршак, вычеркнутый ошибочно, - бывает, зато исчез ненадолго вернувшийся Абу Хассан Авад эль Саид Хисин - та же, но скорректированная, история. Появление Копулятова не сулило ему, Садко, ничего доброго. Все правильно. Он вышел в гостиную и увидел, как эти двое воркуют. Ему показалось даже, что Русудан быстро отдернула руку от обожженной порохом щеки Копулятова, как будто намеревалась ее погладить… смышленая Русудан быстро нашлась и насильно притянула к себе застонавшего Роммеля:
