- Не тяните, Мамми, - потребовал директор. - Скажите же нам, кто это сделал.

- Но он не назвал имени! - та округлила глаза, как будто речь шла о вполне естественном поступке. - Он отказался, он сказал, что боится!

- Не понимаю, - нахмурился Ядрошников. - Знать и молчать он не боялся. А указать на преступника не отважился. Чего он испугался? Мы бы сразу скрутили этого негодяя.

- Он собрался его шантажировать! - крикнул Холокусов, возбужденно облизываясь. Цалокупин ударил его локтем в бок и охнул.

- Вряд ли, - сказал Мамми. Она немного оправилась от возмущения и говорила спокойнее. - Он боялся не убийцы. Мистер Шаттен сказал, что не хочет препятствовать Росту.

Наступило молчание.

- Росту? - недоверчиво протянул Ахилл. - Что за ерунда?

- Так он сказал, - пожала плечами Мамми. - Я, между прочим, не исключаю, что он известил убийцу о своих соображениях. Это весьма вероятно - в противном случае мистер Шаттен был бы сейчас жив. Но я не знаю, зачем он это сделал. Шантаж представляется мне маловероятным. Мистер Шаттен был человеком чистой души. Им двигали какие-то другие намерения.

В этом месте вмешался О’Шипки.

- Все это, конечно, только домыслы и догадки, - заявил он решительно. - Но из всего, что я слышал, можно сделать только один важный вывод. Предположительный, разумеется, - он усмехнулся и выставил палец. - Убийце чем-то помешал Трикстер, и он его убрал. Потом он избавился от свидетеля. Это мог устроить любой из нас. Маньяк он или не маньяк - не так уж важно, работа сделана, и ему вовсе не обязательно убивать дальше. Вы с этим согласны, Мамми? Я обращаюсь к вам, коль скоро вы взяли на себя труд прояснить ситуацию.

Мамми ослабила ворот блузки.

- Может быть, вы и правы, мистер О’Шипки. Если, конечно, мы в состоянии судить о побуждениях маньяка.

- Очень хорошо, - отозвался тот. - Тогда, господин директор, я предлагаю подселить мистера Шаттена к мистеру Трикстеру, а после - продолжить занятия. Ведь нам теперь, может статься, ничто не угрожает?

- Какие занятия?! - взвизгнули близнецы. На губах у обоих выступила пена. - Нас перебьют, как уток! Мы видели сон!

Директор расцепил пальцы и впился ими в мягкие щеки. Его лицо стало похожим на полусырой каравай, замешанный на второсортной муке.

- Перерыв, - глухо вымолвил он, когда прошла целая минута. - Помогите мне выполнить печальную похоронную обязанность. После перерыва занятие будет продолжено. Я думаю, что настала пора побеседовать о Нарциссе. Сдается мне, что сейчас эта тема окажется чрезвычайно актуальной. Ну а потом, господа, - он обратился к близнецам, - я к вашим услугам. Мы разберемся со снами.

Мистера Шаттена-младшего снесли в холодильную камеру, где его ждал Трикстер, уже успевший покрыться инеем. Нести поручили шахматистам, как самым дюжим, остальные последовали за ними. Ядрошников наотрез отказался начинать свою лекцию без дуэлянтов, но никто не хотел сидеть сложа руки и ждать их: это грозило новой вспышкой расследования.

Холодильная камера стояла в бойлерной.

- Кто-то взламывал дверь, - хмуро отметил директор, отпирая замок.

Все промолчали.

- Заносите, - пригласил Ядрошников и посторонился. - Осторожнее! Как вы идете, господа, перестаньте скакать.

- Должны! Посмотрите на пол, господин директор, - подобострастно шепнули Цалокупин и Холокусов.

- Зачем? - тот строго взглянул себе под ноги, не понимая. Потом ударил себя по лбу: - Шахматы!

Действительно: кафельный пол был выложен черной и белой плиткой, которая и послужила причиной странного передвижения Ахилла и Аромата Пирогова. Тяжесть мертвого тела им нисколько не препятствовала, и шахматисты перепрыгивали с поля на поле, ходя то конем, то ферзем.

- Они даже не замечают, - раздраженно пробормотал Ядрошников. - Аккуратнее, судари, здесь скользко!

Ответом ему был бодрый стук ортопедического ботинка. Аромат Пирогов, державший ноги покойника, подбросил их, изловчился прижать бородой к груди и лапами взялся за ручку холодильника. Покуда мистера Шаттена размещали со всеми удобствами, директор настороженно осматривал приборы.

- Все цело, - пробормотал он с некоторым облегчением. И подозрительно посмотрел на О’Шипки. Агент стоял в дверях, выказывая полное безразличие к происходящему. Ядрошников погрозил ему пальцем.

- То есть? - жидкие брови О’Шипки взлетели.

- То и есть, - значительно молвил директор. - Сами знаете.

Тот фыркнул и ничего не сказал.

…Обратный путь показался еще печальнее. Брели еле-еле; в трубах и стенах гудел ветер, стекла дрожали, а призраки, не показываясь на глаза, причитали на все лады; поскрипывали латы, расплывались портреты и фрески. Под потолком били крыльями, пахло мышами и шампиньонами.

- Что расположено в верхних этажах, господин директор? - нарушил молчание О’Шипки, ступавший след в след.

- Нежилые помещения, - рассеянно ответил Ядрошников и сделал остановку, чтобы отдышаться. Мимо, не глядя на них, проследовали Мамми с Анитой, потом процокали близнецы, прошуршал кафтаном Ахилл, прокрался Аромат. - Замок может принять гораздо больше гостей. Я рассчитывал, что со временем он заполнится снизу доверху, но…

- Но?

- Но вижу теперь, что этого не будет, - закончил директор и возобновил подъем.

О’Шипки задрал голову, созерцая верхние пролеты, тонувшие в темноте. О том, что расположено наверху, он знал не хуже директора, ибо успел все проверить во время ночного путешествия: так оно и было - долгие ряды мертвых комнат, бесполезные числовые ряды номеров.

В конференц-зале их поджидал осиротевший круг, в центре которого проступало плохо затертое кровавое пятно.

- Рассаживайтесь, господа, - пригласил Ядрошников, стараясь не смотреть вниз. - Занимайте ваши места.

Стулья заскрипели, место Шаттена, разумеется, осталось свободным. Директор поджал губы, встал и собственноручно выдворил стул за пределы притихшего круга.

- Уберите же, наконец, шахматы, джентльмены.

В его голосе было нечто, сумевшее проникнуть даже под холщовую рубаху Пирогова. Аромат пожевал губами, рассматривая директора из-под диких бровей. Ахилл развел руками и послушно закрыл походную коробочку. Пальцы Пирогова, лишившись дела, немедленно заструились по холстине, губы двигались.

- Он обирает себя, - прошептала Анита, невольно прижалась к О’Шипки и тут же отпрянула при мысли, что, может быть, доверилась убийце.

- Не пугайся, - улыбнулся тот. - Лучше приходи сегодня, обещаю быть.

Мамми расстегнула сумочку и полезла внутрь; все было решили, что за вязаньем, но нет, она достала блокнот и приготовилась записывать. Близнецы сидели смирно, накручивая на пальцы бахрому с пончо.

- Спасибо, - Ядрошников чуть поклонился, и благодарность прозвучала вполне искренне. - Прошу внимания, дамы и господа. Мы продолжаем наш курс. Позвольте предложить вам немного теории, поскольку практики, я полагаю, на сегодня достаточно. Я уже говорил, что собираюсь потолковать о Нарциссе. Поднимите, пожалуйста, руки те, в чьих мирах эта фигура имеет либо мифологическое, либо реальное историческое представительство.

То, что поднялось в ответ, не походило на лес, но участие приняли все, и даже Пирогов, который с неожиданной произвольностью отбирал для себя внешние стимулы, тоже вскинул свою ручищу, в очередной раз обнажая татуировки.

- Хорошо, благодарю, - директор знаком разрешил опустить руки. - Такая универсальная представленность сама по себе могла бы послужить достойной темой для научного сообщения. Мы, однако, не станем сегодня касаться этого удивительного парадокса, и остановимся лишь на самой фигуре Нарцисса. Его история достаточно известна, но я позволю себе вкратце ее напомнить…

- Можно вопрос, господин Ядрошников? - осведомилась Мамми и, не дожидаясь позволения, продолжила: - Почему Нарцисс? Почему именно он должен быть предметом наших занятий?