– Толя, как дела?

– На пределе.

– Ты хотел сказать, на прицеле?

– На предельном прицеле.

– Так все избиратели у тебя, агитатор, отметились?

– Все. Кроме замминистра Муратова.

– Смело дожимай и этого Муму. Позвони ему и припугни, что в партком министерства выдашь звонок. Сразу на пузе приползёт, отметится. Или, на крайний случай, сам отметь его и забудь. В принципе всё у тебя пучком. Я спокоен.

Входит Беляев, широко раскинув руки, и поёт:

– Пожалуйста, пожалуйста! – кивает Медведев. – Я не возражаю.

Татьяна тут и подсуетись:

– Александр Иванович! А вы нас поздравлять будете?

– Только Восьмого.

– У вас же нет дома телефона. А вы досрочно.

– Досрочно нельзя.

Татьяна тускнеет.

Влетает уже слегка хваченый Бузулук:

– Братове! Слушают все! Сообщение ТАСС на злобу родного денёчка. Мужики на работе думали, что подарить дамам на 8 Марта. Решили подарить косметику. Деньги выделили по статье «Ремонт фасада и вывески». Главбух подписала.

Татьяна оживилась:

– Слава Богу! Хоть в анекдотах думают о женщинах. В продолжение темы я на тему своей вывески:[67]

– Я типичный чайник. Крашу я свои брови, крашу. И замечаю, что они с месяц уже не красятся. Что за чёрт! Оказывается, весь тюбик выжала и чёрным дном просто водила по бровям. Вот типичный чайник!

Зазвонил у неё телефон.

Она радостно схватила рубку. Заулыбалась.

Наверное, звонил её чёрный полковник.

– Спасибо! – гремит она в трубку. – Хоть ты поздравил! А то наши мужчины не могут поздравить двух женщин… Вот весело будет. Могут из кооператива погнать. В новом том доме третий лифт собираются делать. Как раз где наша квартира. Мы уже за лифт доплатили… Баба Вера смертной ненавистью меня не выносит, Лёва. Ты б помог мне перевести. Я перевела три четверти книги про художника с английского. Сложный текст. Кошмарная жуткость… Ой, я обсопливилась в честь праздничка. Через три года я приглашаю тебя в Давыдково на новоселье. Спятил приятель на почве учёбы…

Татьяна кладёт трубку. Довольно потирает руки:

– То никто у нас… А то сразу двое поздравили. И полковник, и приятель его.

Вчера я вёл книгу учёта. И сегодня веду я. По случаю 8 Марта.

Обиженная на мужчин нашей комнаты Татьяна забирает у меня книгу и поверх сегодняшней даты написала:

С праздником 8 Марта, дорогие мужчины РПЭИ!

Она старательно подчёркивала своё поздравление чёрной волнистой чертой и не заметила, как к ней подошёл Чантурия, положил ей на стол по две плитки шоколада «Алёнка» и «Сливочный». Она увидела его, когда он подходил уже к столу Ии. Тут в комнату входит принаряженный, в чёрном костюме красавец Серов, председатель месткома, и возлагает Татьяне на плитки маленький букетик подснежников.

– Маменька! Что происходит!? – поражается Татьяна. – Наши тассовские мужичары способны исправиться!?

Она горделиво ставит свой букетик в стакан с водой.

– Тань, дай нюхнуть, – шепнул я.

– На! Нюхай! Не жалко.

– Подснежники пахнут первой весенней травкой.

В полдень стало известно, что китайцы избили наших корреспондентов. Поступило распоряжение широко освещать митинги протеста. Медведев и Ия звонят на заводы, заказывают материалы.

Многие предприятия проводят митинги у китайского посольства.

Лисин хочет пойти на митинг.

– Что, – осаживает его Медведев, – хочешь разбить лишнее окно?

– Зачем? Всё равно потом нашим придётся вставлять.

Татьяна хотела куда-то позвонить. Телефон не работает.

– Телефон удох, – вздыхает Татьяна.

Она смотрит, как пишу я дневник, прикрывая его от неё ладошкой:

– Пишет, пишет король прусский… Чего строчишь? Дневник или роман?

– Роман.

– Молодец. А меня б на роман не хватило… О чём роман?

– Секрет.

– А ты шепни мне на ушко, и всем базаром мы надёжно сохраним твой секрет.

– Спасибо за базарное секретохранилище. Я как-нибудь сам. И точку на этом поставим.

Входит Артёмов.

– О! – вскинула руку Татьяна. – Вы меня и выручите! Иван Павлович, женщине выдать спичку можете?

– Почему же нет…

Татьяна выходит покурить, а Иван Павлович на нервах вскрикивает:

– Это бандитизм! Вовка Егоров из международных связей ужасы творит! Свои заметки он повторяет через два месяца. А заметки-то какие! «Через два года советские люди будут полностью обеспечены чёрной икрой». Я подсчитал, что тогда человек сможет получить 125 граммов в год! Лишь два бутерброда с икрой! Человеку надо в год 20 кило рыбы. А он!.. Это бандитизм!

– Но этот бандитизм хорошо оплачивается! – говорит Медведев. – Он стоял и будет стоять.

– В холода этот Вовка передаёт загранице: «Все советские люди оделись в шубы из рыжих лис». Эти лисы стоят миллионы! И их ещё не достанешь! Каждый день по клюкве… При Сталине за это сажали…

Татьяна хвалится, как она от «Труда» брала интервью у лётчицы, которую вызвали в Москву:

– Так получилось, я оказалась в одном лифте с этой лётчицей. Лифт застрял. Я и пристала с расспросами, как эта Ткаченко спасла в воздухе пилота. Мне дали команду написать пятьсот строк, а сначала давали лишь шестьдесят. Заперли меня в кабинете главного, придумали первую фразу. За два часа настрочила. Тут сообщение ТАСС: «Все материалы, связанные с лётчиком Ткаченко, не давать». Липа!

В коридоре слышны голоса.

Прислушиваемся.

В каждую комнату заходит Серов и говорит одну фразу:

– Женщины, идите домой. Готовьте.

Было полчетвёртого.

Татьяна обидчиво выпалила:

– Главный распорядился женщинам выйти вон? Хор-рошо! А собрание? А поздравления где? Пойду завтра на новоселье и напьюсь!

Беляев меняет ей маршрут:

– Лучше б ехала в Красноярск!

– Зачем?

– Арсюхин закрыл на замок четырёхкомнатную квартиру в центре Красноярска. Женился. В Оренбург переехал. Квартиру у нас могут отобрать. Надо срочно кого-то посылать.

– Шинкаренко из Норильска.

– Ну да! Выгонишь его из берлоги! Он там пятьсот отхватывает!

Аккуратова обещает:

– Завтра напьюсь и поеду в Красноярск сторожить тассовский сераль. Или в Сык-втык-кар… Просто так… Толь! Стукаю лбом… Прошу… Дай куснуть яблока. Не бойся, я лишь чуть откушу. Мои зубы – три спички. Много такими не отхватишь.

Я подаю ей весь кулёк.

– Ты одно дай. Куснуть. Я ж тебе давала подснежники нюхнуть.

– Ну, знаешь… Нюхнуть – это не куснуть.

– У-у-у… Выпроси у такого архаровца… Ну, ладно… Оставляю вас одних. Мечтаю на праздник отведать консервов из хвостиков кенгуру… Да где ж их добудешь? Ну, ладно. Оставайтесь. Почувствуйте, как без меня вам плохо. Не обижайте завтра жён, дочерей, внучек…

– … и жучек, – подхватываю я.

Артёмов:

– Постараемся, если получится. Кстати, выпуск Б – это Беляев. Так расшифровывается у нас.

Таня вяло махнула рукой:

– Разве у нас мужчины? Вот в Англии…

– Да! – на рысях шатнулся к свежей теме Артёмов. – Конечно, мужчины у нас… Правда, мы не снимаем, как лондонцы, шляпу перед женщинами. Не принято. Там женщина, поступая на работу, указывает точный возраст только до 26 лет, а после – «больше 26». Но ей на тридцать процентов платят за ту же работу меньше, чем мужчине. А у нас одинаковая должность – одинаковый заработок! Что важнее? Снять перед женщиной шляпу раз в сутки и не заплатить, или платить не снимая?

– Не снимая трудно, – вынес свой туманливый вердикт тонкий знаток пионерских ножек Саша с квадратным кончиком носа.