Потом снова вернулась в церковь и молилась всю ночь.
Пришёл Гуркин с новым квартирантом. Спрашивают:
– Сколько здесь ночуют?
– Сколько соберутся! Вот такой у нас балет «Бахчисарайский водопровод»! – отвечает Анохин. – Проходите. Не мешайте нам гонять мульку…
Ребята ушли. Анохин хвалится:
– Купил бабе рейтузы за четыре пятьдесят. Праздник же на носу! Глянь!
– Господи! Неужели у неё такая огромная империя!?
– Ещё б мала не была! Хотя… Взял пятьдесят шестой размер, – Анохин развесил их перед своей грудью.
– Как вы с нею справляетесь? Как вы, хвала и гордость наша, там доказываете свою правоту?
– Да уж держим мужескую марку отличично! Претензий не поступало ни в устном, ни в письменном виде.
4 марта
Явились строем, но без песни
9.00.
Татьяна, я и Новиков одновременно вошли в кабинет.
Татьяна ликующе докладывает:
– Во, Александр Иванович! Мы явились строем!
– А почему без песни? – на улыбке выговаривает Медведев.
– Сегодня к концу рабочего дня мы прорепетируем, а завтра – с песней!
Со своей просьбушкой подтирается к Медведеву безмужняя лиса Ия:
– Александр Иванович! Люся Ермакова девочку родила. Можно, я завтра к ней съезжу?
– Всегда пожалуйста.
Татьяна хмыкнула:
– Ну Люська и уткнула! Не оправдала надежд. Ходила такая круглая, смешная. По крайней мере, двойню собиралась родить.
Лисин со своей печалью:
– Свежо. Может, закроем форточку?
Новиков тут же закрывает со словами:
– Идя навстречу законным пожеланиям трудящихся…
Медведев просматривает стопку газет. Всё больше мрачнеет:
– Это безобразие! Сегодня все тассовцы в «Правде»! И Попов из Харькова, и Поринг из Чимкента, и Гайдай из Иркутска! Форменное безобразие! Пойду доложу Колесову. Нам не пишут, а в «Правду»!
– Заодно доложите и о похоронке Засухина! – лукавый Новиков потряс над головой заметкой. – Вчера перед уходом вы дали команду позвонить в Мурманск, в морской порт, о «Стерегущем»… Вы сказали: «Неужели мы ничего не найдём, чтоб забраковать заметку Засухина?»
– Ну-ну!
– Накрылся Засухин! Накопал я вам полную баночку криминала. «Стерегущий» вернулся из плавания 26 января. А Засухин сообщил об этом лишь 20 февраля. Почти с месячным опозданием!
Медведев в довольстве потирает руки:
– Спасибо, Володь! А то я забраковал, а Колесов вернул с визой «Срочно подготовить!» Вот я ему и ткну в нос! К чёрту! Давать старьё! На смех!? Топтать себя в позор!?
Довольный Медведев уходит.
Вскакивает Ия:
– Слушайте последнее сообщение ТАСС! Последнее сообщение ТАСС! Звонила я Люсе. Всё хорошо. Девочка весит три двести, рост пятьдесят два!
– Ого! – Татьяна стукнула обоими кулаками по столу. – Это ж пол-Люськи! Ну замахнулась мать!
Олег похлопал в ладоши:
– С первого предъявления такой подарок! А ты, Танёк, чего тянешь?
Татьяна тускнеет и опускает голову:
– Ну, Олежек, ты полный чайник… Если бы всё зависело только от меня… Ну… Надеемся… Вчера Юрка подарил поднос. Это к Восьмому марта и ко дню моего рождения. Я родилась 15 марта. В Татьянин день. А четырнадцатого был Евдокиев день. Если в Евдокиев день курочка напьётся из лужи, будет хорошее лето. Будем надеяться на хорошее…
Вечером Анохин вернулся поздно.
– Всё! – задумчиво вздохнул он. – Был дома. За субботу отгуливал. Пошёл в магазин. Подходит незнакомая баба. Заговаривает. Я её спрашиваю: «Откуда вы меня знаете?» – «Я всех бусиновских знаю. Пойдёмте домой». Оказывается, это была контролёриха по счётчикам. И фамилия у неё ух-ух! Бийсябога! Без вздрога не скажешь. Проверила мой счётчик и говорит: «Мы вас два с половиной года разыскиваем. Никак не застанем дома…» Я кручу свои педали, кидаю ей на ушки лапшичку: «Понимаете, я всё время в командировках» – «Надо вам сменить счётчик». – «Надо», – говорю. А сам думаю: попробуй застань меня теперь дома до конца 2000 года. Составили акт. И тут она сорвала со счётчика пломбу. «Кто вы такая, что всё тут рвёте?» – «Контролёр Могэса». – «Чего рвать? Я за два года заплатил 28 рублей. Наверняка десятку переплатил». – Она пошла считать все лампочки. Я её обогнал, влетел в твою комнату, на всю двинул приёмник. Первый концерт Рахманинова! На твою плитку швырнул своё красное одеяло. «Извините, холостяк! Кавардак здесь такой. Заходите, пожалуйста». Заглянула, но войти побоялась. Записала: четыре лампочки, приёмник «Москвич». Теперь буду платить по четыре копейки за киловатт. Акт я не подписал. Написала на акте: абонент отказался подписать акт. Вот растяпа! И дёрнул же меня леший- красноплеший сунуться в магазин! Теперь надо экономить.
– Ну, вырубите мою плитку под столом.
Мы выключили свет и легли.
Анохин ворочается.
– Вы, Николай Григорьевич, тише говорите. Всё меньше накрутит. Вы мне нравитесь. Ну как это баба вас накрыла?
– Зато два года за мной скакала по долинам и по взгорьям. Как белой армии оплот.
5 марта
Накануне праздника
Утром я просыпаюсь и вижу на кухне свет.
Выговариваю Анохину:
– Что вы делаете? На кухне свет!
– Это я оставил. Дневной мало нагорает. Вставал ночью попить.
В семь я отдаю ему честь на кухне. Он чинно кланяется:
– Здрасьте…
И мы разом посмотрели на тарахтящий счётчик и засмеялись.
– Остановить врагов, идущих белым крестом[64] на Москву! – крикнул я.
– Пусть месячишко побалуется. Там разберёмся.
Бегу на работу.
В коричневом почтовом ящике на входной двери открытка:
Райветнадзор предлагает доставить имеющуюся у вас собаку на сборный пункт д. Бусиново у школы для ветосмотра и прививок 9 марта. За недоставку собаки будете подвергнуты штрафу до 10 руб.
Я отдал Анохину открытку. Он почесал за ухом:
– А какую именно вести? У меня их две. Трезориха и Лидия Кирилловна.
Мы пошли к электричке.
Над ручьём из ТЭЦ пар. Сквозь него виден красный диск солнца.
Я шёл на электричке и думал об Анохине.
Он мне симпатичен.
Даю точную дату нашего знакомства. В 8 часов 00 минут 5 марта 1968 года нашей эры я впервые увидел этого непричёсанного, сумбурного, шального путаника. А что если о нём написать? Жизнь не топчётся на месте. Ежегодно в Москве рождается 60 тысяч человек, умирает 11 тысяч. И никакого намёка на вечность.
В конторе собирают подписи под поздравлением с рождением дочери Ермаковой.
– Я, – рапортует Татьяна, – расписалась и приписала: я следующая!
До обеда Ия как агитаторша побыла у своих избирателей, сверила списки, по нечаянности сделала доброе дело – благополучно разняла дерущихся мужа с женой и теперь целиком занята поездкой к Ермаковой.
– Нинок! – кричала Ия по телефону. – В месткоме отстегнули мне для посещения три рубля. Я дипломатически сказала, что скоро 8 Марта. Дайте больше. Дали пятёрку. Купим в больницу цветов!
Медведев прочитал рижскую заметку. Редактировала Татьяна. Он и спрашивает её:
– Что это за ручка с подсветом?
– А в темноте писать.
Он дубовато уставился на неё:
– Зачем? Я никогда в темноте не пишу.
– Ну на вокзале там… Записать телефон, адрес. Предназначена для милиционеров, моряков.
– На всех вокзалах везде свет! – давит он своё. – Ручка с подсветом… Гм… Так можно сделать шариковую ручку с автомобильным гудком. Забракую я эту заметку. Ладно?
Это медведевская «изюминка»: на всякий случай заручиться согласием.
Уходя обедать, он говорит всей комнате:
– Я пойду пообедаю. Ладно?
И все, кто есть в наличии, – я, Ия, Татьяна, дорогой Владимир Ильич – киваем в унисон:
– Можно!
Заказывая по телефону корреспонденту материал, обязательно добавит:
– Сделайте так. Ладно?
Сейчас он уходит на планёрку и говорит всем:
