Я скольжу замшевым полотенцем по поверхности автомобиля моего отца «Альфа Ромео Джульетта» шестьдесят четвертого года. Из всех его классических автомобилей этот всегда был моим самым любимым. Было в нем что-то такое, что пробуждало чувство легкости былых дней. Бессмертный стиль. Редкое совершенство. Он роскошен и в то же время не броский, сексуальный, но не вульгарный.

Идеальный дизайн.

Ему нет равных.

Эту малышку совсем недавно помыли, натерли воском и заменили детали, и как только я встречусь с Мари, обязательно предложу прокатиться. Мы можем поехать в город в небольшую кофейню, чтобы позавтракать, а потом я могу показать ей еще несколько достопримечательностей.

— Хадсон? — Я слышу, как она зовет меня у входа в гараж. — Ты здесь?

— Иди сюда.

Быстрые шаги ступают по бетонному полу в сторону подъездной дорожки, и она останавливается возле багажника автомобиля, словно боится подойти ближе.

— Что случилось? — Я прислоняюсь к двери, закинув полотенце на плечо. Ее глаза блестят от слез и покрасневшие. — Боже, Мари. Ты в порядке?

Прикусив губу, она медлит, а затем качает головой.

— Нет.

Я изучаю ее лицо. Она изучает мое.

— Что-то случилось? Кто-то обидел тебя? — Я подхожу к ней, проведя ладонями по ее рукам. Она холодная, и это понятно. Она сказала, что пойдет прогуляться по пляжу.

— Мне нужно кое-что тебе сказать. — Ее голос спокоен, и это отдается тяжестью в моем сердце. — Но, прежде чем это произойдет, ты должен знать, что мне жаль, и, если бы я могла что-то изменить, то сделала бы это. Я бы все изменила.

Мой желудок сжимается.

— Это как-то связанно с Алеком? Между вами что-то произошло? Ты его поцеловала?

На несколько секунд она закрывает глаза, ее нижняя губа дрожит.

— Я знал, тебе он нравится, — говорю я.

Мари качает головой.

— Не совсем.

Я приглушенно смеюсь.

— Что значит «не совсем»?

— Я была знакома с ним до этой поездки, — медленно говорит она. — Мы встретились несколько месяцев назад. В Нью-Йорке. И переспали. Один раз. Это было свидание на одну ночь.

Я провожу рукой по подбородку, нахмурив брови, пока слушаю ее.

— Это ничего не значило, — продолжает она. — Но потом…

— Что потом? — Черт возьми, у меня нет целого дня, и, зная, что она собирается сбросить на меня нечто вроде бомбы, я напрягаюсь всем телом и теряю терпение. — Выкладывай.

— Я… каким-то образом… я забеременела. — Пока она ждет моей реакции, на ее лице не отражается ни единой эмоции, но все, что я чувствую, это оцепенение.

И на этот раз это оцепенение совершенно нехорошее.

Оно напоминает мне то чувство, с которым я жил большую часть последнего десятилетия. Чувство, которое обращает мое сердце в лед и заставляет не обращать внимания ни на одну из женщин, что появляются в моей жизни.

— Когда ты узнала? — спрашиваю я, ощущая, что моя грудь вот-вот взорвется.

— Около месяца назад. — Она вздрагивает, посмотрев на меня. — Я знала, когда подписывала договор.

Выдыхая сквозь сжатые губы, я отступаю и пробегаюсь пальцами по волосам, дергая их за кончики.

— Серьезно? — спрашиваю я. — Серьезно, Мари? Ты не подумала, что, возможно, только возможно, ты должна была сказать мне, что, черт возьми, беременна, прежде чем согласиться выйти за меня замуж?!

— В свою защиту могу сказать, что ты был чрезвычайно настойчив. Что ты ожидаешь, когда машешь пятью миллионами долларов перед носом одинокой беременной женщины?

— Так это я виноват в том, что ты соврала?

— Нет. Ты виноват только в том, что я не смогла отказать тебе. Серьезно, Хадсон. Кто бы смог? — спрашивает она. — Но я виновата в том, что соврала. И мне жаль. Правда.

— Значит, Одрина была права. — Я фыркаю, вглядываясь в ухоженные живые изгороди, и качаю головой. Это все объясняет… Вот почему Мари не прикасалась к выпивке, вот почему ее грудь стала больше...

Краем глаза я замечаю, как тыльной стороной ладони она вытирает скатившиеся по щекам слезы. Ее плечи трясутся, и она выдыхает, пока мы оба окунаемся в нашу новую реальность. Затем, не сказав ни слова, Мари снимает с пальца бриллиантовое кольцо и осторожно кладет его на багажник машины моего отца, прежде чем направиться в дом.

Она уходит.

А я даже не пытаюсь ее остановить.

Мари

Я тяну за молнию своего чемодана изо всех сил. Осталось всего несколько сантиметров, чтобы он закрылся до конца, но эта штука не желает поддаваться. Он слишком переполнен.

Мои глаза жжет и щиплет, а слезы застилают взор, но я не сдаюсь.

Я уже вызвала такси. Вещи на девяносто пять процентов собраны. Я ухожу.

Игра окончена.

Это конец.

Как я и ожидала, вся эта затея вышла нам боком.

Мне не нужно было соглашаться. Нужно было прислушаться к интуиции, а не к ослепленному от денег разуму.

Что-то блестящее привлекает мой взгляд, и, когда я смотрю вниз, понимаю, что на мне все еще любовный браслет от Картье.

Ключ остался у Хадсона.

Резкий стук в дверь пугает меня, и я мгновенно прекращаю плакать и на долю секунды представляю, что это Хадсон пришел, чтобы уговорить меня остаться и сказать, что мы пройдем через все это вместе. Но потом понимаю, что этого не произойдет. Он не бросился за мной вслед, когда я уходила из гаража, и, если бы не хотел, чтобы я ушла, уже бы остановил меня.

— Марибель, ты там? — Это Хелена.

— Секундочку, — кричу я и бегу в ванну, чтобы плеснуть холодной воды в лицо. Когда я возвращаюсь, она стоит посреди комнаты, нервно прикусив нижнюю губу.

— За тобой приехало такси. — Она подходит ближе. — Не знала, что ты уезжаешь. Все в порядке? Что случилось?

Доброта Хелены поражает меня до глубины души. Я буду скучать по ее гостеприимству и жалеть, что мне так и не удалось узнать ее поближе.

— Помолвка разорвана, — сообщаю я ей.

Выражение ее лица становится мрачным.

— Что? Почему? Хадсон что-то натворил?

Я качаю головой.

— Нет. Это не его вина.

Она прикладывает свою миниатюрную руку к груди.

— Я запуталась. Вы двое казались такими счастливыми вместе.

— Это долгая история. Может, Хадсон сможет вам объяснить? — Я выглядываю в окно, но не вижу подъездного двора с этой стороны дома. Я собираюсь с силами и застегиваю чемодан до конца, прежде чем натянуть на лицо слабую улыбку. — Думаю, мне не стоит заставлять такси ждать. Уверена, счетчик уже включен.

Стащив чемодан с кровати, качу его к двери. Я оставляю здесь несколько вещей: обувь, сумочки, платья от Шанель. Им нет места у меня в шкафу в Небраске…

— Дорогая, — говорит Хелена, следуя за мной. Она касается рукой моей спины, но у меня нет сил, чтобы развернуться и взглянуть ей в глаза. — Понятия не имею, что происходит между вами, но что бы это ни было, все поправимо. Ну, а если нет, что ж… так и быть. Мы можем просто притвориться, что все хорошо. — Она тихо смеется. — Что бы ни случилось между вами, я знаю только то, что ты делаешь моего сына счастливым. Таким счастливым я не видела его уже долгие годы. После того, как в колледже Одрина разбила его сердце, я думала, он уже никогда не станет прежним. Так и было. Она разрушила его. Сломила дух. А потом появилась ты.

Я поворачиваюсь к ней, желая узнать правду.

— Одрина… бросила его?

Хелена кивает.

— Да. Они встречались на протяжении всей учебы в колледже. Все было очень серьезно. Они собирались пожениться, пока она не изменила ему с одним из его лучших друзей. После этого он всегда стремился отомстить ей любым способом. Должна признаться, как бы я ни была шокирована, когда узнала, что он собирается жениться на тебе, единственное, о чем я могла думать, это о том, как я рада, что он не женится на ней. Знаю, она дочь Сибил и все такое, но она не заслуживает моего сына. Особенно после того, что с ним сделала.