Большаком три ночи и три дня

Ехала телега без коня.

И шутил невесело мужик,

Что к коневой должности привык.

— Подучусь, как день еще пройду,

Все, что надо, делать на ходу.

А овсом питаться — не беда:

Попадала в хлеб и лебеда.

Стоя спать — уменья мало здесь.

Приходилось спать — и лапти плесть!

В неизвестный город большаком

Шла телега вслед за мужиком...

От куста идут и до куста,

От моста до нового моста.

От пятьсот девятого столба

До пятьсот десятого столба.

Далека родная сторона!

Что там баба делает одна?..

Ждет она хозяина с конем,

Знать она не знает ни о чем,

Как идет с телегой Моргунок

По одной из тысячи дорог...

Вышел в поле тракторный отряд,

По путям грохочет скорый поезд,

Самолеты по небу летят,

Ледоколы огибают полюс...

И, по-конски терпелив и строг,

Волокет телегу Моргунок.

Мальчик — ни на шаг от мужика...

Пусть идет — дорога широка.

Так идут, идут и слышат вдруг

Впереди, вдали копытный стук,

Будто в ступе коноплю толкут,

Будто бабы где-то кросна бьют.

Отголосок стороной идет,

И ездок покажется вот-вот...

Гоп-та-тах!.. И перед Моргунком

На коне,

На сером,

Поп верхом!..

Поп назад откинулся, сдержал,

Конь узнал хозяина, заржал.

Но в одну минуту Моргунок

Из оглобель выскочить не мог.

Он ремни распутывал, а поп

Повернул коня и дал в галоп.

То ли поп коня того купил,

То ли вор у вора утащил...

— Стой!.. — бежит Никита за конем,

Сапоги, пиджак горят на нем.

Сбилась шапка мокрая на лоб,

Вверх и вниз в глазах ныряет поп.

— Стой!.. — кричит, бежит Никита вслед,

Голосу в груди и духу нет.

Он бежит, и замирает "сто-й!"

На дороге пыльной и пустой,

И, как рану, зажимая бок.

Падает на землю Моргунок.

Он лежит, как мертвый, недвижим,

Но земля сама бежит под ним.

Обернулись реки и мосты,

Вверх ногами — травы и кусты.

Но уже далече скачет поп,

Пропадает за холмами топ.

Тише, тише движется земля,

По местам становятся поля...

И лежит Никита Моргунок

На одной из тысячи дорог...

Пыль по-над дорогой незаметнее,

Вечер начинается вдали.

И березы старые, столетние

Опустили ветви до земли.

Тишина хорошая кругом...

— Дядь, вставай,

А, дядь?..

Вставай. Пойдем...

Деловито, не сердито

Меж палаток, меж подвод

Пробирается Никита:

— Дайте, граждане, проход.

И, встречая, обступает,

Любопытствует народ:

То ль коня он покупает,

То ль телегу продает?

— Погодите, не толкуйте,

Братцы, горе у меня:

На базар служитель культа

Моего угнал коня...

К конной привязи, в тенек

Заезжает Моргунок.

И пошел бродить на счастье

По базару взад-вперед.

Что ни лошадь серой масти,

Сердце дрогнет и замрет.

Много серых и красивых,

Только равных нет коней:

То подсеченная грива,

То монета покрупней...

На лотках блестят селедки,

Солнце жарит пирожки.

Старичок с лихой бородкой

Кнутовьем звонит в горшки:

— Николаевская глина,

Отдаю за просто так:

С одноличницы — полтина,

С коммунарки — четвертак!..

Площадь залита народом,

Площадь ходит хороводом,

Площадь до краев полна,

Площадь пляшет, как волна.

— Расступись, давай проход,

Жеребца артель ведет.

Как на выставке — проводят,

Уходи, живые, прочь!

Двое виснут на поводьях,

Трое ладятся помочь.

Мундштуки в горячем мыле,

Благородный карий глаз...

 — Кто купил?

— Мы купили.

— Сколько дали?

— Хватит с нас.

Гомонит, гудит базар,

Девки, бабы — по возам.

Подбирают кони сено,

Шевелят сухой овес;

И шумит парная пена,

Остывая у колес.

В сюртуке старик усатый

За рога ведет козу.

Жарко дышат поросята

В тесной клетке на возу.

И идет от воза к возу,

Не смолкает говор, гам.

Пахнет сеном и навозом,

С "центроспиртом" пополам.

От жары укрыт, от пыли,

У ограды нищий ряд.

Тут остатние слепые

И убогие сидят.

Песня слышится сквозь гомон,

Оборвется — и опять...

Голос будто бы знакомый,

Только слов не разобрать.

Подошел, с другими рядом

Стал и видит Моргунок:

Грузный нищий — у ограды,

Шапка с медью — между ног.

Поводырь с восковым личиком

Сидит плечо к плечу:

...Отвечает эта птичка:

"Жить я в клетке не хочу.

Отворите мне темницу,

Я на волю полечу..."

У певца глаза закрыты,

Голос набожно-суров.

Ахнул, чуть не сел Никита:

— Сукин сын! Илья Бугров!

И, точно сами, две руки

Вперед рванулись:

— Стой!..

И раскатились пятаки,

Гремя по мостовой.

И Моргунок, как мех сопя,

Подмял слепого под себя.

Народ бежит со всех сторон:

— Слепого бьют... Разбой!..

— Да как же, братцы, — зрячий он.

— Ей-богу, был слепой.

Бугров, карабкаясь, хрипит:

 — Пусти!.. Пусти меня.

Пусти, сосед. Скажу, Никит,

Чего-то про коня...

— Скажи, — нагнулся Моргунок,

 — Скажи, пока не бью.

— Пусти, Никит... Скорей...

Свисток!.. Обоих — в Гепею.

— Скажи — пущу.

 — Скажу потом.

— Давай сейчас, злодей!

— Скажу. В сторонку отойдем,

Чтоб без чужих людей.

Не дома в праздничный денек

На хуторе своем,

Идет под ручку Моргунок

С Ильею Кузьмичом.

Ведет Бугрова Моргунок:

— Дорогу дай, народ.

Ведет, и шапку, как залог,

Слепецкую несет.

Идут, шатаясь, вразнобой,

Пьяны средь бела дня.

Грозит им пальцем постовой;

— Глядите у меня!..

И говорит Илья Бугров

Тихонько Моргунку:

— Чудак ты, конь твой жив-здоров,

Поклясться в том могу.

И вдруг, не ахнул Моргунок.

— Стой! — закричал Бугров

И сквозь толпу рванулся вбок:

 — Стой! Стой! Держи воров!..

— Стой! Братцы, братцы! — вскрикнул вслед

 И всхлипнул Моргунок.

И ни коня, ни вора нет,

В руках один залог.

Туда-сюда. Базар кругом,

Колышется народ.

Уже о чем-то о другом

Толкует и орет.

— Ну что ж... Спасибо, сукин сын:

Последний дал урок.

И шмякнул шапку что есть сил

Никита Моргунок.