1937 * * * Погляжу, какой ты милый. Замечательный какой. Нет, недаром полюбила, Потеряла я покой. Только ты не улыбайся, Не смотри так с высоты, Милый мой, не зазнавайся: Не один на свете ты. Разреши тебе заметить, Мой мальчишка дорогой, Был бы ты один на свете И вопрос тогда другой. За глаза и губы эти Все простилось бы тебе. Был бы ты один на свете Равных не было б тебе. Ну, а так-то много равных, Много, милый, есть таких. Хорошо еще, мой славный, Что и ты один из них. Погляжу, какой ты милый, Замечательный какой. Нет, недаром полюбила, Потеряла я покой... 1937 * * * А ты, что множество людей, С тобою росших, помнишь, Ты под ровесницей своей Грустишь, под липой темной. Я знаю, старый человек, Ты волю дал обиде, Что прожил долгий, трудный век И ничего не видел. Ты знал, что все края равны, Везде нужда и горе, И не прошел родной страны От моря и до моря. Дождался дома сытых дней, Все так, одно обидно: Себя считал ты всех умней, Да просчитался, видно. 1937 Матери И первый шум листвы еще неполной, И след зеленый по росе зернистой, И одинокий стук валька на речке, И грустный запах молодого сена, И отголосок поздней бабьей песни, И просто небо, голубое небо Мне всякий раз тебя напоминают. 1937 Перед дождем У дороги дуб зеленый Зашумел листвой каляной. Над землею истомленной Дождь собрался долгожданный. Из-за моря поспешая, Грозным движима подпором, Туча темная, большая Поднималась, точно, в гору. Добрый гром далеко где-то Прокатился краем неба. Потянуло полным летом, Свежим сеном, новым хлебом. Наползая шире, шире, Туча землю затеняла. Капли первые большие Обронились где попало. Стало тише и тревожней На земле похолоделой... Грузовик рванул порожний По дороге опустелой. 1937 Как Данила помирал Жил на свете дед Данила Сто годов да пять. Видит, сто шестой ударил, Время помирать. Вволю хлеба, вволю сала, Сыт, обут, одет. Если б совесть позволяла, Жил бы двести лет. Но невесело Даниле, Жизнь сошла на край: Не дают работать деду, Говорят: — Гуляй. А гулять беспеременно — Разве это жизнь? Говорили б откровенно: Помирать ложись. Потихоньку дед Данила Натаскал досок. Достает пилу, рубанок, Гвозди, молоток. Тешет, пилит — любо-мило, Доски те, что звон! Все, что делал дед Данила, Делал крепко он. Сколотил он гроб надежный, Щитный, что ладья. Отправляется Данила В дальние края. И в своем гробу сосновом Навзничь дед лежит. В пиджаке, рубахе новой, Саваном прикрыт. Что в селе народу было Все пришли сполна. — Вот и помер дед Данила. — Вот тебе и на... Рассуждают: — Потрудился На своем веку. И весьма приятно слышать Это старику. — Ох и ветох был, однако, Кто-то говорит. "Ох, и брешешь ты, собака", — Думает старик. — Сыновей зато оставил — Хлопцам равных нет. "Вот что правда, то и правда", — Чуть не молвил дед. Постоял народ пристойно И решает так: — Выпить надо. Был покойник Выпить не дурак. И такое заключенье Дед услышать рад: Не в упрек, не в осужденье Люди говорят. Говорят: — Прощай, Данила, Не посетуй, брат, Дело ждет, по бревнам наши Топоры торчат. Говорят: — У нас ребята Плотники — орлы. Ты их сам учил когда-то Вырубать углы. Как зачешут топорами Вперебой и в лад, Басовито, громовито Бревна загудят. Эх, Данила, эх, Данила, Был ты молодым! С молодым бы впору было Потягаться им. Не обижен был ты силой, Мы признать должны... — Ах вы, — крикнул дед Данила, — Сукины сыны! Не желаю выш постылый Слышать разговор. На леса! — кричит Данила. — Где он, мой топор?! |
