Прибежал пастух с докладом

К Поле Козаковой:

Не пришла домой со стадом

Бурая корова.

Протрубил до полдня в рог

И нигде найти не мог.

Надо ж этому случиться

Горю и тревоге

В самый раз, как ей телиться

На последнем сроке.

Забредет, куда не след,

Пропадет — коровы нет.

Да еще совпало это,

Ради злой напасти,

Что самой хозяйки нету,

Скотницы Настасьи.

А характер у самой

Не сказать, чтоб золотой.

Никому не будет мало,

Как сама вернется,

Вот и знала, скажет, знала

Что-нибудь стрясется...

И пойдет, пойдет по всей

Улице хвалиться,

Что и не на кого ей

Даже положиться.

Что беды не видели,

Спали все подряд,

Что в хлеву вредители

У нее сидят.

Им с коровами не любо,

Подыхай коровы.

А с шофером скалить зубы

День и ночь готовы.

Что теперь сказать в ответ?

Правда все. Коровы нет.

Не пришла корова с поля,

Пропадет корова.

Что ж ты будешь делать, Поля,

Поля Козакова?..

Вышла за околицу,

В лес пошла одна.

Ходит Поля по лесу.

Полдень. Тишина.

Ходит Поля ельником,

Топчет мох сухой.

Пахнет муравейником,

Хвойною трухой.

В глушь непроходимую,

Жмурясь, пробралась,

Липкой паутиною

Вся обволоклась...

Лес и вдоль и поперек

Поля исходила.

Как девчонка, сбилась с ног,

Села, приуныла.

С чем прийти на скотный двор,

Что сказать Настасье?

Да и тут еще шофер

Виноват отчасти.

Что недаром ходит он

Это всем известно.

Ну и пусть себе влюблен,

Ей неинтересно.

Хоть сто лет не будь его,

И на то согласна.

Но попреки каково

Слушать занапрасно.

Спотыкаясь, бродит снова

Девушка усталая.

Ах ты, бурая корова,

Ах ты, дура старая...

Ходит девушка — и вдруг

Где-то за кустами

Будто хрустнул тонкий сук,

Звук тревожный замер...

Притаилась в тишине,

Приподнявши брови.

Слышит: близко, в стороне

Грустный вздох коровий...

Вздох — и снова тишина,

Сонная, лесная...

Покачнулся куст — она!

Бурая, родная.

Повернула чуть рога,

Тихо промычала.

На опавшие бока

Будто показала.

Отступила, и у ног,

На траве зеленой,

Мажет слюнями листок

Рыженький теленок.

Длинноногий добрый бык,

И назвать его — Лесник!

Подхватила, как ребенка,

Понесла — и следом мать;

Слышит — выпала гребенка.

Ладно, некогда искать.

Дотащилась до дороги

Лесом, лядом напрямик.

Ох, тяжел ты, длинноногий,

Теплый, потный, рыжий бык.

Потемнели в поле тени,

Солнце спряталось в лесу.

Млеют девичьи колени,

Мочи нет: — Не донесу...

И, шатаясь, через силу,

Сзади бурая идет.

Мол, и я его носила,

А теперь уж твой черед.

Тихо Поля Козакова

С ношей движется домой.

Жалко рыжего, коровы,

Жалко ей себя самой...

Будто нет ни ног, ни рук

Повалиться впору.

Только видит Поля вдруг

Своего шофера.

Он идет с горы к реке

С полотенцем на руке.

Он идет, ее не видя,

У него свои дела.

Закричала: — Виктор, Витя!

Села, дальше не могла.

Подбегает он в испуге,

Плачет девушка навзрыд:

— Ты гуляешь, руки в брюки,

Я страдаю, — говорит.

Опечален и растерян,

Он бормочет: — Виноват...

Но ему теперь не верят,

Даже слушать не хотят.

— Ты прощенья не проси.

Вот теленок. Сам неси.

Не сказал шофер ни слова,

Взял теленка и понес.

Следом — Поля Козакова,

Покрасневшая от слез.

С ношей бережно шагая,

На нее глядит шофер.

— Что ж ты нервная такая?

Затевает разговор.

Голос ласков и участлив,

Но еще молчит она.

И своей довольна властью,

Точно строгая жена.

Пусть молчит, а все же видит

Славный парень, верный друг.

Не оставит, не обидит

И не выпустит из рук.

Молчаливое согласье.

Что минуло — то не в счет.

И навстречу им Настасья

Выбегает из ворот.

Завела свое сначала:

— Так и знала, так и знала...

Присмотрелась и — молчок.

Дело к свадьбе — угадала,

Улыбнулась и сказала:

— Так и знала, что бычок...