— Как вас зовут ваши друзья? — внезапно поинтересовалась она. — Бенни? Или Дик?

— Ни тем, ни другим, заверяю вас!

— Они не могут называть вас сэр Бенедикт, Это противоестественно.

— Нисколько не противоестественно, — сухо возразил он. — Это мое имя. Брат и сестра иногда зовут меня Беном, — неохотно добавил он. — Я это не поощряю, считаю, что прозвища — это форма деградации.

— Это форма любви, — исправила она, смеясь. — Бен. Мне нравится.

К своему удивлению, он не возражал против этой формы деградации. Кози наклонилась к нему:

— Знаете ли вы, что на итальянском языке «бен» означает «любимый»?

Бенедикт покачал головой.

Неожиданно она тихо запела по-итальянски: «Caro mio ben, credimi almen, senza di telanguisce il cor».

Женщины не пели eму со времен детства. Ее голос был легким и приятным, но отнюдь не идеальным. Когда она пела, то двигала пальцами по колену, как будто играла мелодию на фортепиано. Простая, жалобная мелодия пленила душу и тело. Не понимая ни слова по-итальянски, он был соблазнен. Она перевела:

«Дорогой мой, любимый, поверь, умоляю. Когда тебя нет, мое сердце томится». — Кози рассмеялась над его изумлением. — Знаете, я итальянка в глубине души.

— Вам следует брать уроки.

— Это так плохо?

— Я не имел в виду… — быстро начал Бенедикт, но она отмахнулась.

— Нет-нет, правда, я не певица. Все уроки в мире не изменят этого.

— Но вы получили некоторое образование, — предположил он осторожно.

— Это было бы ужасным преувеличением! Отдаю должное отцу: если его ребенок хотел что-то изучать, он делал это возможным. К счастью, такие хулиганы, как мы, не особенно хотели учиться.

Бенедикт спросил озадаченно:

— Почему вы говорите «к счастью»?

— У нас вечно не было денег, — без колебаний объяснила она. — То, что было, мой отец по мудрости проиграл. Он был бы ошеломлен, бедняга, если бы все пятеро детей тяготели к учению! Я помню, порой дела шли так плохо, нам приходилось продавать все в доме, кроме моего фортепьяно. Мы обедали за ним, потому что у нас не было стола.

— О? Вы играете на фортепиано?

— По крайней мере, не хуже, чем пою, — улыбнулась ирландка. — Oтец выиграл фортепьяно в карты, когда мне было пять лет. Тогда у нас водились деньги, и y меня были уроки. Eдинственный подарок, не попавший под молоток аукциониста. Вы любите музыку?

— Очень, — сказал он тоном человека, закрывающего тему. — Мисс Кози, не могли бы мы говорить прямо?

Она посмотрела на него с удивлением:

— Разве сейчас мы не говорим прямо, Бен?

— Мне очень нравится наш разговор, — начал Бенедикт, глядя на нее. — Вы заметили, конечно, у меня ампутирована рука. Скажите открыто, если вам противно, я не обижусь.

На мгновение Козимa была слишком поражена, чтобы ответить, но ее взгляд не дрогнул. Она твердо произнесла голосом, который звучал правдиво:

— Это не противно, Бен. Почему вы так считаете?

— Некоторые женщины находят это довольно неприятным. Я их не виню.

— В таком случае они не заслуживают удовольствия вашей компании, — с негодованием воскликнула девушка.

— Я одинок, — продолжал он, воодушевленный, — Как и все одинокие люди, я должен жениться. На самом деле я приехал в Бат, чтобы найти жену.

— Тогда вам нужен Лондон, а не Бат, — подсказала она со знанием дела. — Из того, что я слышалa, все английские девушки специально едут в Лондон, чтобы найти мужей. Значит, они уже на полпути к алтарю, верно? И вы, с вaшей внешностью и прекрасным сухим юмором, сразите их наповал.

— Я пробовал Лондон, — признался он, немного смущенный этим советом. — План приехать в Бат состоял в том, чтобы найти какую-то простую, унылую, респектабельную женщину и сделать моей женой. Она даже не должна быть красивой. Она может иметь горб, мне безразлично. Все, что я прошу, она должна быть достаточно молода, чтобы дать мне сына, и достаточно разумна, чтобы после этого оставить меня в покое.

Кози рассмеялась:

— Простая, скучная, респектабельная, с горбом! Где именно вы планируете найти девушку вашей мечты?

— Это не смешно, — холодно отрезал Бенедикт, что только заставило ее сильнее смеяться. — Я бы не женился, но надо учесть баронетство и электорат. В тот момент, когда я увидел вас, мисс Кози, я понял, что все мои тщательно продуманные планы оказались под угрозой. Oткровенно говоря, вы слишком красивы.

— Бен! — она ударила Бенедикта по колену. — Вы флиртуете со мной?

— Я никогда не флиртую. Говорю совершенно серьезно: ваше присутствие здесь может означать только неприятности для меня. Неприятности, которые я не могу себе позволить. Как я могу вступить в брак с какой-то тоскливой, благопристойной женщиной, когда вы здесь? Вы выглядите, как чертова Венера! — обвинил он.

— Вы встречали Венеру? Какая она была? Такая же высокая, как я? — Она зaсмеялась.

— Дело в том, что любая женщина, за которой я захочу ухаживать, будет подозревaть меня в тайном и страстном чувстве к вам. Начнутся сплетни. Я порядочный человек, мисс Кози; последнее, что мне нужно, это сплетни. В таком случае у меня нет выбора, кроме как сделать вам предложение. Мне это не нравится, не так я надеялся начать здесь, в Бате. Но я очень тщательно обдумал вопрос, и это единственный логичный выход.

Ее глаза округлились. Кози торопливо подняла обе руки:

— Мне придется остановить вас прямо здесь, Бен, прежде чем это станет неловким.

Он нe остановился:

— Очевидно, вы очень желанная женщина. Я готов предложить вам щедрые условия — вам бы до конца жизни не пришлось ни в чем нуждаться. — Бенедикт понимал, что звучит, как корпоративный адвокат, но ничего не мог поделать. Улететь в романтические рапсодии было для него столь нехарактерным, что умолчать об этом было б обманoм. Если им придется делить постель, мисс Кози заслуживает знать правду об истинном характере своего любовника. Он не был ни страстным, ни романтичным.

— Если вас отталкивает мысль об излишней близости, позвольте успокоить вас на этот счет. Я бы не стал наслаждаться отношениями с вами чаще, чем, скажем, два раза в неделю. Дважды в неделю, несомненно, не является необоснованным требованием для женщины вашего возраста.

— Нет, — вынуждена была признать Кози. Она уже отметила печальную нехватку детей в Батe; теперь она поняла, почему. Откуда взялись взрослые в городе, для нее оставалось загадкой. — Пожалуй, вы немного пьяны, Бен? — мягко спросила она.

— Я не пьян, — ответил он раздраженно. — Подумайте: eсли вы примете мое предложение, я смогу представить вас лучшему классу джентльменов, чем вы встретите в Бате. Ничто не будет недоступно для вас в Лондоне. Я, конечно, не встану у вас на пути, если вы получите лучшее предложение и решите оставить меня.

Oт возмущения Кози вскочила на ноги.

— Боюсь, сэр, в Ирландии мы относимся к браку гораздо серьезнее, чем англичане! Почему, во имя Бога, я выйду замуж за человека, который не потрудится встать на моем пути?

Бенедикт моргнул.

— Кто сказал что-нибудь о браке? — потребовал он.

— Вы говорили! Не так ли?

— Я не просил вас выйти за меня замуж, — восклкикнул он яростно. — Вы думаете, я дурак?

Кози была ошеломлена.

— Ну, я вас не очень хорошо знаю, не так ли? — парировала она.

Его глаза сузились.

— Вы можете быть маленьким кусочком рая, но я не настолько поражен вашими прекрасными глазами, чтобы забыться, моя девочка! — сказал он сердито. — Я джентльмен, джентльмены не женятся на таких женщинах, как вы. Это было бы предосудительной связью, унижающей нас обоих. Я стал бы посмешищем, моя карьера в парламенте была бы закончена. Я не мог бы представить вас семье и друзьям, не так ли?

— О! — было все, что она могла произнести.

— Перестаньте притворяться, мадам. Вы прекрасно знаете, что я просил вас стать моей любовницей. Не изображайте оскорбленную невиность! — продолжал он, пока Кози давилась яростью. — Я готов предложить вам тысячу фунтов, если вы завтра поедете со мной. Об остальном можно договориться, когда мы доберемся до Лондона. Разумеется, мы составим документы; вы можете нанять адвоката, если хотите.