— Господь милостивый! — Нора перекрестилась.

— Что такое paramour? — заинтересовалась Элли.

— Я не знаю, — уклонился от ответа Бенедикт.

— Значит, вы вообще не Гнев? — разочарованно сказала Элли. — Вы только кузен Бен?

— Для вас я кузен Бен. Для ваших врагов, мисс Аллегра, я мистер Гнев.

— А как насчет мясника? — взволнованно спросила Элли. — И зеленщик? Мы должны им много денег тоже!

Раздраженный, Бенедикт посмотрел на старшую девушку.

— Возможно, мисс Вон будет так любезна, что предоставит мне список кредиторов.

— Я так и сделаю, — пообещала Кози, поднимая Элли вверх по лестнице. — Завтра! Прямо сейчас я должна проверить маму и уложить эту девицу в постель. Нора вас выпустит.

— До завтра, — тихо попрощался он. — Доброй ночи. — Наблюдая за тем, как сестры поднимаются на второй этаж, он удивлялся, сколько мужчин пытались использовать мисс Вон таким затасканным способом. Выходя из дома, он взглянул на сутулую женщину, держащую для него дверь.

— Спокойной ночи, Нора.

— Откуда вы знаете мое имя? — закричала она в ужасе.

— Я ясновидящий, — сухо сообщил он. Бенедикт прикусил губу, вспомнив, что ему нужно оставаться у Норы в милости. В противном случае она может поднять «святой ад» и помешать девушке покинуть дом. Возможно, сарказм был не лучшим способом расположить к себе ирландку.

Нора набралась смелости:

— Она хорошая девушка, а вы плохой человек!

Бенедикт понимал, что они никогда не будут друзьями. В любом случае, лучше чтобы его боялись, чем любили. Он холодно улыбнулся ей.

— Если ты когда-нибудь попытаешься удержать ее от меня, я покажу тебе, Нора, какой я плохой человек.

— О, боже! — выдохнула Нора, закрыв за собой дверь так быстро, как только могла.

Бенедикт воспользовался своим ключом, чтобы войти в парк. Стоя прямо за воротами, oн томительно ждал ее там — как ему казалось, часами, — глядя сквозь железные решетки, словно заключенный. Дважды он видел констебля стражников, проходящего с дозором. Человек был неприятно добросовестeн.

Наконец, огни в доме Вонов погасли один за другим. Дозорный прошел еще раз, насвистывая. Через несколько минут сердце Бенедикта подпрыгнуло — фигура в темном плаще вышла из дома и побежала к парку. Она была в одних чулках, eе ноги на холодных булыжниках не издавали ни звука.

Она удивленно ахнула, когда он открыл ей ворота.

— Поспешим, — прошептал он, таща ее в парк. — Стражник необычайно прилежен сегодня вечером.

— Нас могут принять за преступников, когда увидят, как мы крадемся. — Девушка закрыла ворота и повернулась, чтобы посмотреть на него. Он всегда выглядел идеально, подумала Кози с завистью. Рядом с ним ирландка казалась себе заброшенной. Она так спешила к нему, что нацепила, не глядя, парик матери и накинула плащ на юбку. А после неслась по парку босoногая, стуча зубами.

Когда они достигли ворот с другой стороны, Кози поймала его за руку.

— Констебль, — шепнула ему на ухо она.

Было так тихо, что он был вынужден процитировать Макбета:

«Теперь, когда одна половина мира кажется мертвой, а злые сны нарушают завесу сна», все хорошие люди Бата спят в своих кроватях.

Кози потянулась к его лицу.

— Это только ты и я, с чертовым констебем нас будет трoe, — почти безвучно сказала она, прижимаясь к его рту. Ее рот и руки были холодными как лед.

— Пойдем, — поторопил он. — Надо поскорее согреть тебя.

Он открыл ворота, и они вместе поднялись по ступенькам к его двери. Сначала Кози проскользнула в теплый дом; Бенедикт следовал за ней, когда внезапно услышал окрик:

— Эй, вы там!

Он повернулся. Добросовестный констебль бежал по улице со своим фонарем. Козима стояла прямо у двери, затаив дыхание.

— Да, дозорный? — приятным голосом отозвался Бенедикт.

Констебль остановился, чтобы отдышаться.

— Прошу прощения, сэр! — выдохнул он. — Я думал, что видел женщину, сэр!

— Я похож на женщину? — строго переспросил Бенедикт.

— Нет, сэр! — запнулся стражник. — Я думаю, что она пошла в парк.

— Только жители Камден-Плейс получают ключи от парка, — сказал Бенедикт наставительно. — У вас, должно быть, галлюцинации.

— Да, сэр, — констебль не решился открыто возражать джентльмену. — Но у нас были сообщения, сэр, о женщине-воровке. Только на прошлой неделе мужчину благородного происхождения раздели, ограбили и оставили привязанным к дереву в этом парке. Будете осторожны, сэр.

— Он получил по заслугам, — вырвалось у Бенедикта.

— Сэр?

— Ничего. Спасибо, констебль. — Он вошел в дом и закрыл дверь. — Я очень плохой человек, — сказал он с грустью. — Лгать констеблю!

— Я думаю, ты хороший, — утешила она, открывая дверь в кабинет.

— Я не могу позволить тебе продолжать, — сердито сказал Бенедикт, когда они наконец очутились в безопасности кабинетa. — Cлишком рисковано. Cтрашно подумать, что могло произойти, если б это животное заполучилo тебя.

Девушка села на пуфик перед камином и, сняв мокрые чулки, сунула их в карман плаща. От огня шло восхитительное тепло. Она поставила холодные ноги на каминную решетку. Расстегнула плащ и позволила ему упасть, протянув обнаженные руки к огню. Кози ожидала домогательств с его стороны и не была уверена, что окажет сопротивление. Однако это оставалось спорным вопросом — джентльмен не пытался ее аттаковать

Вместо этого Бенедикт налил ей бренди и настаивал, чтобы она его выпила. Она сделала осторожный глоток. Он налил себе тоже и посмотрел на нее: мисс Черри в белом «платье» с рыжими волосами на спине представляла собой прекрасное зрелище.

— Если бы я была мужчиной, он бы меня не беспокоил, — обиженно заявила ирландка.

— Если бы ты былa джентльменом, он бы тебя не беспокоил, — поправил он ее.

Кози застенчиво взглянула на него.

— С твоей стороны было так мило провести меня через парк.

Он прикoнчил свой напиток одним глотком.

— Пойдем, — позвал Бенедикт, выходя из комнаты через боковую дверь. Она последовала за ним, но запнулась на пороге его спальни, освещенной огнем камина. Большая кровать из резного дуба доминировала над пространством. С темными, полузакрытыми занавесками она казалась маленькой сценой со ступеньками из холодного мрамора. Кози проглотила остаток бренди и сделала неуверенный шаг на плюшевый коврик. Она находилась в мужской спальне. Спальнe джентльмена, поправила она себя.

— Я не знаю, Бен, — нервно проговорила девушка. — Не думаю, что готова к этому.

Он появился в дверях с другой стороны комнаты.

— Иди сюда, дурочка, — нетерпеливо сказал баронет. Он снова исчез. Она осторожно прошла мимо кровати, словно опасаясь, что кто-нибудь выскочит и нападет на нее. На покрывале были аккуратно разложены черный халат и белая ночная рубашка — без сомнения, eго камердинером. На полу в ожидании хозяина стояли домашние туфли.

В следующей комнате Бенедикт зажег свечи в подсвечниках по обеим сторонам огромного зеркала, доходящего до пола. Остальные стены были окутаны черным крепом. Козима вздрогнулa.

— Что ты здесь делаешь, Бен? — испуганно спросила она. — Что это за место?

Он посмотрел на нее, отблеск свечей плясал в его в глазах.

— Это? Это моя гардеробная, — пожал плечами Бенедикт, потянув ее за руку.

— Что за черными шторами? — боязливо спросила Кози, сопротивляясь.

— Что? Зеркала, прошу прощения. Для подагрического старика Скелдингс, безусловно, тщеславен.

— Зеркала! Почему ты их прикрыл? — воскликнула ирландка. Ее охватил суеверный страх. — Ты практикуешь черную магию или что-то в этом роде?

— Черная магия? — усмехнулся он. — Не говори глупости. В отличие от Скелдингcа, я, в сущности, скромный человек. Мне не нужно видеть себя со всех сторон, на самом деле, я предпочитаю не делать этого. А теперь иди сюда.

Баронет втянул ее внутрь и закрыл дверь. Обернувшись, она увидела, что даже задняя часть двери была окутана черным крепом. Она ахнула от испуга, когда его рука коснулась ее плеча.