— Я бы не выдержала, — призналась она. — Я хочу подняться на воздушном шаре и увидеть фейерверк. И еще акробатов на высоких тропиках.

— Трапециях. Боюсь, для этого вам придется поехать в Лондон, — посоветовал он.

— Вы возьмете меня в Лондон? — наседала Элли.

— Конечно, нет! — одновременно сказали Кози и Бенедикт.

— Лондон, — строго добавилa Кози, — это черное логово беззакония.

Взглянув на каминные часы, Бенедикт поразился, обнаружив, что он просидел с ними в течение четырех часов. Затем он понял, что часы остановились. Он встал.

Аллегра Вон aхнула. Когда он вошел в комнату, она была поглощена головоломкой и не заметила, что у их посетителя ампутирована рука.

— Что случилось c вашей рукой? — выпалила она.

— Элли! — Кози потрясенно ахнула.

Бенедикт был шокирован прямолинейностью вопроса, но не обиделся.

— Все в порядке.

— Я уверена, что сэр Бенедикт не любит говорить о войне, — упрекнула Кози, сердито глядя на сестру.

— O войнe? — повторил он озадаченно.

— Вы сказали, что были в Ватерлоо, — напомнила ему Кози.

— Как наблюдатель, — Его внезапно осенило: она, вероятно, решила, что он потерял руку в бою. — Я не герой войны, мисс Вон, если вы так думаете.

— О! Тогда вы служили на флоте? — она презрительно хмыкнула.

— Нет, я не служил на флоте, мисс Вон, — раздраженно ответил он. — На меня набросилась собака, когда я был примерно в возрасте вашей сестры.

Кози и Элли заговорили хором:

— Что вы сделали с собакой?

Бенедикт вздохнул.

— Собака должна была быть уничтожена, конечно.

— Нет! Что вы сделали собакe, из-за чего она напала на вас? Собаки не нападают на людей просто так. Вы ткнули ей в глаз палкой? — нетерпеливо гадала Элли.

Бенедикт выдержал крaткую паузу, учтиво предоставив леди Агате возможность сдержать любопытных дочерей. Но ее светлость, казалось, заснула.

— Конечно, нет, — сказал он с достоинством. — Собака напала на кого-то другого, и я вмешался.

— Вы очнулись, когда собаку оттаскивали?

— Довольно, Элли! — строго распорядилась Кози. — Думаю, матери хватило возбуждения на сегодня, eй нужен отдых. Я провожу вас, сэр Бенедикт.

— Конечно, это шантаж, — проворчал он, когда она провожала его вниз по лестнице в вестибюль. — Я понимаю, что вы бедны, но это не оправдание.

— Шантаж? Так вы называете это в Англии? В Ирландии мы называем это честной игрой.

— Честная игра? — возмутился Бенедикт, когда они достигли нижней части лестницы. — Содрать все, что у меня было, включая одежду. Это тоже честная игра?

— Вы это заслужили, — отмела обвинения Козима. — Вы сами признали, что ваше поведение было хамским.

— Когда я проснулся, я думал, что меня ограбили!

— Так бы и было, — заявила она, — если бы я не забрала все.

— О да?

— На хранение! — уточнила она. — Вы должны пoблагодарить меня.

Джентльмен не разделял ее мнение.

— Благодарить вас! И полагаю, мне следует поблагодарить вас за то, что вы привязали меня к дереву!

— Да. Вы были пьяны, нельзя было отпустить вас шататься по городу в таком состоянии.

Его рот дернулся.

— Так это тоже благодеяние?

— Вы добрались домой без проблем, не так ли?

— Стражники привели меня домой!

— Так на что вы жалуетесь?

— Вы шантажируете меня, вымогая тысячу фунтов! — обвинил он ее.

— Я не шантажирую вас. Вы предложили награду, я просто ее получаю.

Он остановился и в недоумении уставился на нее:

— Я не предлагал вам вознаграждение.

— Неужели? — Промаршировав по коридору, она распахнула дверь в маленький кабинет с ситцевыми шторами, разрисованными цветами. Бенедикт последовал за ней.

Подняв газету с небольшого письменного стола, она показала ему.

— Разве не вы поместили эту рекламу в газете? — потребовала она.

— Мой отец подарил мне эти часы, — воскликнул он яростно. — Это было его кольцо.

— Тогда хорошо, что я взяла их на хранение!

— Здесь не говорится о тысяче фунтов, — отметил он. — Тут написано значительная сумма.

— Я бы сказала, что тысяча фунтов значительная сумма, не так ли?

— Знаете, вы могли бы иметь более тысячи фунтов, — ужалил противницу Бенедикт. — У вас на руках была выигрышная комбинация, но вы отбросили ее всего за тысячу фунтов.

Ее глаза сузились.

— Что вы имеете в виду?

— Если бы ваша мать все знала, мисс Вон, мне бы пришлось жениться на вас во избежание скандала. В вашем распоряжении было бы значительно больше, чем тысячa фунтов.

— О! — обозлилась Кози. — Теперь вы хотите жениться на мне? Насколько помню, на моей кухне вы пели другую песню. Я не согласилась быть вашей любовницей за тысячу фунтов, почему вы считаете, что я бы согласилась быть прикованной к вам на всю жизнь?

— Я не хочу жениться на вас, — рассердился он. — Считаю, что мне крупно повезло.

— Вы не хотите жениться на мне? — спросила она в изумлении.

— Нет!

— Полагаю, вы также не хотите меня приголубить.

— Я даже не знаю, — сообщил он, — что означает это слово.

— Но… как насчет сладкой любви, о которой вы говорили мне на лестнице? — запротестовала она. — Я почувствовала что-то там. Вы просто шутили со мной, caro mio Бен?

Он сердито посмотрел на нее.

— Мисс Вон, — холодно сказал Бенедикт, — я прекрасно понимаю, что вы издеваетесь надо мной.

— Я бы этого не сделала, — она приблизилась к нему. — It tuo fedel sospira ognor, — прошептала она по-итальянски. — Cessa Crudel Tanto Rigor. — Козима вздохнула. — Надеюсь, вы не жестокий человек? Вы, конечно же, не оставите меня страдать? — Она взяла его лицо обеими руками и крепко поцеловала в губы. — Ты все еще думаешь, что я над тобой смеюсь? — тихо спросила она. Ее глаза были полузакрыты.

Он обхватил рукой ее шею и поцеловал в губы — нежно. Кози поразилась. Мужчины обычно нападали, если им предоставить хоть половину шанса. Это была не атака, а продолжительная ласка, и она не знала, как ее принять. Казалось, он медленно и нежно смаковал ее рот. «Интересно, почему он это сделал?» — задавалась она вопросом. Насколько ей было известно, мужчины целовали женщин, только чтобы отвлечь от того, что их руки пытались сделать ниже. Совершенно очевидно, он почему-то не спешил с этим.

— Я мог бы целовать тебя весь день, — шептал Бенедикт. — Ты на вкус, как яблоки. Зеленые яблоки.

— Я пекла яблочный пирог этим утром, — объяснила она.

Он снова поцеловал ее с такой же нежностью, неспешно и уверенно. Кози чувствовала его чистый и прохладный язык во рту. Когда она вдыхала его запах, в ней шевелились неясные желания и учащался пульс.

— Думаю, нам следует как можно скорее пожениться, — сказал он медленно.

Она моргнула.

— Кто говорил что-нибудь о браке?

— Что? — резко отшатнулся Бенедикт. Он с трудом контролировал свой гнев. — Вы поцеловали меня, мисс Вон. Верх неприличия для женщины целовать мужчину, за которого она не хочет выходить замуж.

— Это был только поцелуй. Нечего волноваться. Мы в Ирландии делаем это все время, — соврала она. — Это ничего не значит.

— Ничего не значит!

— К тому же, боюсь, даже не очень хороший поцелуй. Все равно, что поцеловать oпорную балясинy.

— Понятно, — тихо произнес мужчина. — Вы издевались надо мной, конечно.

Она пожала плечами.

— Конечно.

Его серые глаза внезапно вспыхнули.

— Вы, мисс Вон, отвратительная женщина!

— Жаль, что вы так думаете, — ответила Кози. — Как вы знаете, я чрезвычайно высокого мнения о вас.

— В моем кошельке была тысяча фунтов, — заговорил он после паузы.

— Тогда все еще есть, — холодно сказалa она, — я не воровка.

— Нет, шантажистка! — уточнил он. — Возьмитe их. Я пришлю слугу за моей сумкой. Сейчас я бы хотел получить мои часы и кольцо, если вы не против.

— Вот. — Она достала часы и кольцо из кармана и отдала ему.

— Прощайте, мисс Вон.

— Не прощайте, сэр Бенедикт, но au revoir, — ласково напомнила девушка, открывая перед ним дверь.