Теперь раскручивать спираль удовольствия стала Анжела и ей за минуту это вполне удалось. На пике своих чувств она выпрямилась, закинула руки за голову, простонала «А-а-а-ах!» и упала ему на грудь. Он же отпустил пережатый пенис, вывернулся из-под нее, встал на ноги и начал покрывать мелкими поцелуями все еще возбужденное, дрожащее тело красавицы. Она тихонько застонала от нового удовольствия и тогда он вновь вошел в нее со спины, испытывая острейшее вожделение. Анжела часто задышала, закачала тазом и вскоре новый оргазм потряс ее тело — одновременно с оргазмом молодца.

— Боже, я никогда такого не испытывала! — стала шептать Анжела, поглаживая и поцеловывая парня. — Ты был прав: секс с молодым мужчиной — это взрыв эмоций! В то время как секс с пожилым, — что-то вроде лакомства мороженым. И я уже не могу лежать: мне хочется ходить, бегать и прыгать!

— Ну так иди и прыгай, — посоветовал Сергей. — А я все же полежу: у меня упадок сил.

— Спасибо тебе! — сказала Анжела, поцеловала напоследок и выбежала из чулана.

Когда спустя полчаса Костин подошел к прыжковому сектору, на нем царили возбуждение и суматоха. Девицы говорили почти одновременно, обступив сияющую Анжелу. А она, завидев Сергея издалека, показала ему исподтишка две растопыренные пятерни. «Взяла 155, что и требовалось доказать, — хмыкнул он. — Работает сексотерапия, работает. А если уболтать ее перейти на перекидной стиль, то она может прыгнуть и на 165 см — а это уже будет победа в олимпийском Берлине… Ладно, об этом мы с ней успеем поговорить в альковной обстановке. А пока пойду дрючить прыгунов, которые никак не приноровятся к новому стилю….

Спустя неделю на стадионе вновь появился Арман Массар.

— Ну-с, молодой человек, я забираю Вас на целый день, — сказал он Сергею. — Будем оформлять Вам паспорт. Но предварительно с Вами желает поговорить президент нашей республики Альбер Лебрен. Не стушуетесь?

— Ни за что! — ответил попаданец. — Я уже прочел о нем отзывы в прессе: все дружно пишут, что мсье Лебрен — добрый человек.

— Отнюдь, — сдвинул брови бывший журналист. — Я видывал его в гневе. Например, во время убийства его предшественника Поля Думара в 1932 году. Кто его убил знаете?

— Нет.

— Русский эмигрант Горгулов. Стишки писал, скотина, про величие индивидуализма. С тех пор ни одному русскому паспортов наш президент не визировал. Но я его заверил, что ты стихов не пишешь и вообще пай-мальчик. Будь добр, соответствуй.

— Спасибо Вам, мсье Арман.

— Благодарностью ты не отделаешься. Только победа компенсирует наши хлопоты с твоим обустройством.

— Я их всех перепрыгну, можете не сомневаться. Только мне понадобятся подушки в яме с песком. Судьи сразу завопят, что это против правил и тут веское слово должны сказать Вы, мсье Арман, и президент Кубертен.

— Но зачем тебе эти подушки? Два метра ты и так берешь, без всяких затей.

— А тут я прыгну совершенно особым стилем, который даст мне преимущество в 10–15 см. И это будет мировая сенсация. Вы ведь журналист, вам объяснять пользу сенсации не надо.

— Новым стилем, никому неизвестным? Это действительно сенсация. Но почему бы не показать его нам, Вашим руководителям?

— Вы разве не слышали поговорку: то, что знают двое, знает и….

— …свинья. — мрачно продолжил Арман. — Только это немецкая поговорка, а не французская.

— А какая разница? Суть от этого не меняется: тайну надежнее хранить внутри себя.

— Черт с Вами! Может так будет лучше. Ну, садитесь в машину.

Против ожидания Сергея они приехали не в президентский дворец на Елисейских полях, а, миновав центр Парижа, устремились на юго-запад. Вот вдали проплыла громада какого-то дворцового комплекса («Да ведь это Версаль!» — сообразил Сергей), а шоссе продолжало ложиться под колеса лакированного «Пежо». Через полчаса из-за поворота показался очень милый компактный замок, перед которым блестело на солнце несколько озер в низких зеленых берегах.

— Вот и Рамбуйе, — сказал Арман, — резиденция наших президентов. Правда, уютный уголок?

— Очень симпатичный, — подтвердил претендент на французское гражданство. — Здесь и искупаться после церемонии будет можно?

— Не уверен, — заулыбался Массар. — Если только Вам составит компанию президентский сын или его жена?

Поскольку данный визит был включен в расписание президента, долго ждать им в приемной не пришлось: высокие двери в малый зал аудиенций открылись и пара олимпийцев двинулась навстречу стоявшему посреди зала президенту Французской республики. Пятидесяти пятилетний Альбер Лебрен был в своей привычной черной тройке и ослепительно белой рубашке с черной бабочкой. Он улыбнулся Массару, протянул ему руку, потом глянул одобрительно в сторону высокого молодого человека и спросил у того же Массара:

— Значит, Арман, это и есть наш будущий чемпион?

— Очень на это надеюсь, мсье президент.

— Что ж, молодой человек, проходите вот сюда и садитесь в это кресло: я хочу Вас некоторое время попытать. Как Вас звать-величать?

— Сергей Владимирович Костин, Ваше превосходительство.

— Серж, — усмехнулся Лебрен, — Вспомните, что Вы находитесь в республиканской стране, где титулы давно отменены. Ко мне принято обращаться просто «мсье президент».

— Прошу прощения, мсье президент.

— Расскажите о себе поподробнее.

Тут Сергей и вывалил на собеседников свою домашнюю заготовку, в которой его отец оказался профессором филологии Ленинградского универа, а мать — библиотекаршей в том же заведении. Зато сам он был отправлен учиться в МГУ, где тоже поступил на филологический факультет и был вовлечен в занятия студенческим спортом. И все в жизни у него шло отлично, как вдруг отца арестовали органы ГПУ по обвинению в участии в белогвардейском заговоре начала 20-х годов — том самом, где одним из фигурантов был Николай Гумилев. После чего МГУ вычистило неблагонадежного студента из своих рядов, и он стремглав поехал в Питер. Посоветовавшись с матерью и парой своих одноклассников, Сергей решил бежать в Европу, а именно во Францию, язык которой успел хорошо выучить. Он проник ночью в порт к французскому транспортнику, готовившемуся к отплытию, забрался с вещами по якорной цепи на палубу и спрятался в одной из шлюпок. В ней он и провел все время путешествия, ограничивая себя в питье и еде. В Гавре ночью же ему удалось скрытно покинуть корабль, а утром он вполне легально купил билет на поезд и оказался в Париже. После чего целенаправленно поехал на олимпийский стадион.

— Вы очень везучий молодой человек, — констатировал с улыбкой президент. — Поставил цель и сумел ее реализовать. А Ваш ангел-хранитель обеспечил отсутствие неприятных случайностей. Что ж, у меня нет оснований Вам не верить. К тому же Арману сильно хочется выиграть дополнительную олимпийскую медаль в Берлине, и Вы единственный спортсмен в его команде, способный это сделать. Вы так в себе уверены, Серж?

— Уверен, — кивнул Сергей. — Но для того, чтобы и Вы поверили в меня, я готов совершить прямо сейчас уникальный прыжок на укромной лужайке, где кроме Вас, мсье президент, никого не будет. Это возможно организовать?

— А почему такая секретность?

— Я хочу совершить на играх в Берлине сенсацию. Мсье Массар лучше других знает, как это важно для популяризации спорта. Но именно Вам я хочу показать своего кота в мешке, и Вы уверитесь, что я не блефую.

— Что ж, это мне даже импонирует. Пойдемте поищем такую лужайку…

Минут через двадцать пара служащих вкопала на избранной лужайке (на берегу озера) два высоких столба и положила на них реечку на высоте 210 см. Потом они уложили несколько больших подушек на площадке приземления и отправились восвояси. А Сергей снял с себя парадный костюм и туфли и остался в шортах и майке. Впрочем, кроссовки он прихватил с собой, обулся в них и стал размечать разбег. Президент стоял рядом со столбом и поощрительно ему улыбался.