— Я так давно тебя не обнимала, — сказала она. — Меня даже потряхивает сейчас. Только умоляю: никаких новых беременностей в ближайшие несколько лет не должно быть! Используй презервативы! Знаю, ты их ненавидишь, но что делать? Лучше так, чем совсем никак. Ты-то наверняка без баб в эти месяцы не жил, но я знать о них ничего не желаю. Теперь ты мой, шли всех баб в то место, откуда они появились на свет. Узнаю о будущих ходах налево — яйца оторву!

— Полегче с угрозами. Вдруг я перепугаюсь и на этой почве обрету избирательную импотенцию? В отношениях именно с тобой? То-то ты растеряешься, ма шери!

Издеваешься? Над богом данной женой? Я так лелеяла в душе предстоящую ночь, а ты….

— Так, — переменился Сергей. — Все, что я тебе наговорил — забыть! А вспомним лучше нашу ночь в берлинском отеле, когда мы впервые оказались в постели и захотели соединиться душами. Помнишь?

— Да. Ты тогда сравнивал меня с Джоан Кроуфорд и убедил, что я куда красивее….

— И совершенно не кривил душой. Сейчас после родов твои пропорции изменились, но Анжела-женщина кажется мне сдобнее Анжелы-девушки. Проверим, так ли это на самом деле?

— Приступай, мон амур!

Оставшись без Маши, Сергей с головой окунулся в процесс обучения французским филологическим премудростям. Вдруг на страницах газет замелькали новости одна другой мрачнее: в Судетах фольксдойчи стали требовать независимости, в начале ноября японцы захватили Шанхай, 18 ноября в Париже был раскрыт фашистский заговор. По поводу заговора Костен решился на звонок Раулю, а тот как обычно сделал запрос президенту. В итоге Альбер Лебрен позвонил Сержу Костену сам и пригласил в Рамбуйе.

— Вы ведь давно у меня не были? С лета? Я люблю с Вами беседовать, приезжайте в воскресенье. У невестки будут именины, купите ей что-нибудь.

«Опять именины, — скривился Сергей. — Ладно, переживу. А Бернадетт куплю клипсы с крупными жемчужинами — у нее таких вроде бы нет».

В этот раз компания в Рамбуйе собралась небольшая — видимо, Бернадетт не была популярна в обществе. Преподнося подарок, Сергей раскрыл коробочку с серьгами, и они так восхитили именинницу, что она тотчас надела клипсы на уши, кинулась к зеркалу, повращалась перед ним и, повернувшись к дарителю, сказала:

— Вы очень мне угодили, Серж. Я постараюсь отдариться.

— Глупости, — возразил Костин. — Единственное, чего желает даритель-мужчина — увидеть довольную улыбку на лице женщины. Я ее увидел и уже счастлив.

— Женщинам тоже нравится делать мужчин довольными, — парировала Бернадетт. — Особенно достойных мужчин. Мон Дью, помоги мне осчастливить этого мужчину!

Ошарашенный Сергей едва сумел скрыть свое смятение, поклонился и пошел на улицу — приходить в себя. Напрасно — Бернадетт была тут как тут и с новыми словами:

— Мой муж похвастал мне, что соблазнил зимой Вашу Анжелу. Что Вы можете сказать на это?

— Она действительно ему отдалась, желая досадить мне, но тотчас об этом пожалела и сразу мне рассказала. Я ее простил.

— Удивительный Вы человек, Серж Костен. Я же страшно ревнива, злопамятна и мстительна. Помогите мне отомстить Жану Лебрену, мон ами!

— Он об этом узнает?

— Непременно. Иначе какой смысл в мести?

— У меня появится жуткий недруг: сын президента! Я же стремлюсь стать другом и опорой Альбера Лебрена.

— Он уже Ваш недруг, — заявила Бернадетт. — Он завидует Вашей славе, очарованию, уму, славному характеру…. Овладевая Анжелой, он насиловал в воображении Вас, Серж.

— И все-таки Ваша месть неуместна для меня. Предлагаю взамен просто нежную любовную связь. Ваш образ еще год назад всколыхнул мое воображение. Надеюсь, Вы это поняли, когда мы с Вами танцевали….

— Любовную связь… Только вот нежности я не люблю: любовь должна быть страстной, бурной!

— Это запросто, май дарлинг Бернадетт. Что, если я буду пристегивать Вас к кровати наручниками, хлестать предварительно плетью и потом бурно насиловать?

— Мон Дью! Вы это с кем-то проделывали?

— Еще нет, только в мечтах. Хотите быть первой?

— Не знаю…. Кажется, это чересчур….

— Но попробовать?

— Только в порядке пробы, Серж.

— Тогда обговорим детали позже. А сейчас я должен пойти к Вашему тестю: это он призвал меня сюда.

Президент встретил своего протеже как всегда с большим радушием, стал рассказывать о фашистском заговоре, который оказался очень локальным. Однако журналисты с подачи правительства раздули его до небес — в назидание другим заговорщикам. Затем собеседники перекинулись на обсуждение судетских волнений и сошлись во мнении, что они сулят Чехословакии большие неприятности. Серж указал на данцигский коридор, которого домогаются немцы, и оба вновь согласились, что Польша непременно окажется под мечом Гитлера. Значит для ее защиты надо создать мощный союз европейских стран, куда желательно подключить СССР — естественного врага фашизма. Серж вновь указал, что Польша и СССР недавно воевали и поляки прихватили себе непомерно большие территории на востоке. Сталин не против заключить союз с Польшей, но при условии возврата украинских и белорусских земель и населения. Пойдут ли на это высокомерные поляки?

— Вряд ли, — признал президент.

— Ни за что, — усугубил молодой да ранний. — Значит, союза СССР и Англо-Франции не будет, зато может быть союз двух диктаторов: Гитлера и Сталина. Союз недолговечный, ради сиюминутной выгоды, но наиболее вероятный.

— Германия, Япония и Италия — члены Антикоминтерновского пакта, — напомнил президент.

— На самом деле эти страны нацелены против Англии, Франции и США, — возразил Серж. — Их интересуют колонии, находящиеся в руках этих стран, и вызывают злобу торговля, финансы и промышленность, препятствующие экспансии Итало-Германо-Японского союза.

— А ведь Вы, похоже, правы, Серж, — прозрел президент. — И если это так, то войны нам не избежать.

— У продвинутых педагогов нашей страны сложилось правило, — ухмыльнулся Сергей: — Если какого-то безумства нельзя избежать, то его надо возглавить. И тогда есть шанс спустить его на тормозах. Мой совет: готовьтесь к войне и с ее началом обрушьтесь всей мощью на промышленные центры Германии. Не будет их — не будет и подпитки оружием армии вермахта. Понятно, что немцы станут бомбить ваши центры, а также города — с целью запугивания населения. Может сильно пострадать Париж, но поверьте: вы его отстроите после войны в лучшем виде. У вас есть отличная пословица: не разбив яиц, не сделаешь яичницу. Ваша цель — яичница, все остальное вторично. Какова альтернатива? Союз с Германией или скороспелая капитуляция. Тогда все будут живы, города целы, а души людей все в дерьме.

— С вашими выводами, мсье Костен, не хочется соглашаться, — зло сказал Лебрен. — Мы укрепим союз с Англией, Бельгией и Голландией, а также с США. Подключим Польшу, Чехословакию Венгрию, Югославию, Румынию и Болгарию, а также Турцию и Грецию. Неужели такого мощного союза будет недостаточно для сдерживания Германии и чахлой Италии?

— Если в тылу у восточно-европейских стран окажется враждебный им СССР, то недостаточно. К тому же в перечисленных восточных странах есть прогерманские сторонники. В результате Венгрия, Румыния и Болгария могут в момент стать вашими противниками, да и Турция будет сильно колебаться.

— Все это из области предположений: то ли будет, то ли не будет….

— Разве политики не должны исходить из правила: предполагай худшее, надеясь на лучшее?

— Правило Цицерона, кажется? С ним не поспоришь. Теперь я снова буду думать над будущим — вместе с моими аналитиками, конечно. А Вы, как всегда, стали поставщиком новых идей. Я очень доволен, что пригласил Вас на этот разговор….

Куй железо, пока горячо — это правило Сергей знал как «Отче наш». И потому решил остудить голову Бернадетт недельным ожиданием встречи. В понедельник он ей позвонил из телефон-автомата, надеясь на сухой отклик. Она и правда была немногословна, но предложение пообедать в ресторане неприметного отеля «Англетер» на Монмартре приняла безоговорочно. Просьбу выглядеть как можно скромнее она тоже уважила, так что Костин сразу ее не узнал: суконное пальто, сапоги без каблуков, шляпка под стать служащей, простенькое платьице, скромный жакет и даже грим минимальный. Он же был в студенческой тужурке и выглядел как учащийся.