— Еще один франк!

Дамы недоуменно переглянулись, а гейша сказала:

— Франка у меня нет. Кольцо с брильянтом подойдет?

— Флоранс! — прозвучал предупреждающий голос Мари, а Серж быстро стал застегиваться и одеваться, балаболя при этом:

— Ни-ни-ни-ни! Только деньги, только один франк. В Америке недавно появились автоматы, предлагающие стриптиз за 1 доллар. В последний момент они требуют со зрителя еще доллар, а когда раззадоренный мужик с ним расстается, стриптизерша одевается обратно — точь-в-точь как я. Простите меня за этот розыгрыш, но раздеться до конца я могу только наедине с дамой.

— Браво, Серж, — захлопала в ладони Мари. — А я уже испугалась.

На этом игра в фанты закончилась и дамам захотелось танцевать. Свет в зале притушили до приятного полумрака, патефон заиграл одно танго, другое, третье…. После столь игривого начала танцевать со своими мужьями означало лицемерить и потому жены их игнорировали, приглашая чужих мужей. Серж Костен в их хороводе был кавалером номер один и он старался, танцуя со всеми по очереди. Флоранс пыталась очередь нарушить, но ее одернули (самолично Мари). В качестве компенсации она взяла бокал шампанского и выцедила его в ожидании объятий с сегодняшним мужчиной мечты. Дождавшись, она обхватила его шею руками и сказала:

— Я опьянела. Не знаю, от чего больше: от вина или от тебя, Серж Костен. Ты ведь знаменитый спортсмен? Я до сегодняшнего дня про тебя не знала: не слежу за спортом. Мари сказала, что ты женат. А я уже разведена и теперь живу от любовника к любовнику. Сегодня мне страстно захотелось, чтобы моим любовником стал ты! А ты хочешь меня?

— Флоранс, так в приличном обществе не танцуют. Давайте возьмемся за руки.

— Глупенький, нашел приличное общество. Тут все дамы не прочь переспать с чужим мужчиной, уж я-то знаю. За исключением Мари, пожалуй. А ты не строй из себя святошу, твоя тяга ко мне упирается в мою ляжку. После танца сбежим в зимний сад?

— Отчего не в летний?

— Трава может вызеленить мое кимоно, а в зимнем саду есть удобные кресла.

— Флоранс, Вас не обманешь, мне действительно хочется овладеть Вами и прямо сейчас. Но я в итоге пропахну Вашими духами, а мне не хочется доставлять сейчас жене неприятности. Простите меня.

— Вот досада! Я так на тебя настроилась! Но я и сама когда-то своего мужа через духи разоблачила. Тогда сгинь с глаз долой!

На обратной дороге Сергей себя поздравил: получил такой шанс на вмешательство в европейские события и в первый раз смог отказаться от сексуального соблазна. Вполне достаточно ему будет для бодрости встреч с Жанной дю Плесси.

Всю следующую неделю Серж Костен ходил работать в резиденцию президента на Елисейских полях. При входе в «секретную комнату» его всякий раз обыскивали (надеялись найти минифотоаппарат?) и запускали с абсолютно пустыми карманами. Там его ждала на столе тетрадь с прошитыми и пронумерованными страницами и авторучка. А также объемная постатейная копия военного бюджета на 3 года, принятого в начале 1937 года. Сбоку в комнату выходило окно из соседнего кабинета, но совершенно черное, тонированное — чтобы удобнее было наблюдать за работающим типом. Фиг словчишь.

Ловчить Сергей, однако, не собирался, его интерес был в другом: найти затратные статьи, без которых вооруженные силы Франции вполне могут обойтись в преддверии надвигающейся войны. Начал с тех самых трат на военно-морские силы и до обеда с ними управился, любуясь красивой цифрой возможной экономии в 22 млрд франков — при общем бюджете в 80 млрд. Такова была проектная стоимость трех заложенных на стапелях линкоров и двух пока виртуальных авианосцев, а также кораблей их сопровождения. Эти дорогостоящие цацки можно будет либо достроить после войны, либо пустить на металлолом.

Меж тем избалованный домашним расписанием желудок потребовал заполнить его едой. «Куда-то ведь все сотрудники ходят обедать?» — уныло спросил себя Сергей и собрался уже стучать в дверь. Но она открылась сама и впустила гарсона, толкающего перед собой тележку с судками и стопкой пустых тарелок. Оценив обед на «4» (Анжела удивительно быстро научилась готовить и делала это качественно), он вернулся к анализу военного бюджета — той его части, которая касалась строительства самолетов. До конца дня он с ней так и не разобрался (строительством занимались на 21 предприятии, выпуская разнотипные серии по 20–40 машин, а всего около 1000 самолетов разных видов в год!), но общий вывод был уже ясен: Франция катастрофически отстала от мировых лидеров в военной авиации. Винили во всем недостаточное финансирование: ну так вот они деньги, заберите у морячков и подтягивайтесь — иначе Люфтваффе вашу армию в клочки разнесет!

На следующий день он опять тряс авиационные предприятия (только что национализированные — а что толку? Только внесли на полгода организационную неурядицу!) и выяснил, что противопоставить «Мессерам» и «Фоккерам» французам нечего: единственный массовый истребитель «Девуатин» был хорош в начале 30-х годов, но теперь морально и технически устарел — а предприятия продолжают его клепать. А истребители новой серии (Моран-Солнье 405 и 406 и Ньюпор 160) на поток еще не поставлены. Но только ли дело в истребителях? Сергей вспомнил статью, читанную им год назад в Интернете о пропорциях в самолетостроении предвоенной поры: там подчеркивалось, что немцы строили почти в два раза больше бомбардировщиков (в том числе уникальных пикирующих), чем истребителей, а вот французы наоборот — в два раза меньше. При этом общее число военных самолетов к 1940 году в Германии было в 2,5 раза больше, чем во Франции.

Кто-то скажет: что толку в количестве самолетов? В СССР их понаделали к 41 г в 3 раза больше, чем в Германии. И где вскоре оказались эти «ишаки» и «чайки»? На земле, разбомбленные и сбитые. Десятками и даже сотнями их сбивали более скоростные и опытные фашисты. Хорошо, что из огромного нашего тыла все подвозили и подвозили новые самолеты, более совершенные. И в 43–44 годах произошло закономерное чудо: советская авиация стала гонять Люфтваффе по небу, а многочисленные штурмовики наводить ужас на Панцертруппен.

Так к какой же войне готовились во Франции и в соседней Германии? Вывод однозначный: в первой — к сугубо оборонительной, а во второй — к агрессивной, наступательной. А это значит, что на первом этапе войны преимущество обязательно будет у немцев. Переживет ли Франция этот первый этап? Сергей-то знал, что не переживет, а вот президенту это надо было еще доказать.

А что творится у французов с танками? — озадачился Сергей. И вновь погрузился в статьи бюджета. Выяснилось, что есть у них средние танки (Сомуа 35) и тяжелые (Шар В1), но не более 200, а преобладают легкие Рено 35 и Гочкис 35 (которых около 1000) и танкетки (более 1000). Скорость всех типов едва достигает 20 км/час и лишь у Сомуа и танкеток — около 40. Зато броня солидная: от 36 до 60 мм. И пушки приемлемых калибров (37–47 мм и даже 75 у В1), но ужасающе короткоствольные. Как они не понимают, что пробивная способность пушки напрямую зависит от длины ствола? И лучшие противотанкисты в этом смысле — зенитные орудия. Таким образом, в танковой промышленности надо рекомендовать вкладывать деньги в производство средних танков Сомуа (близких по многим параметрам к Т-34 — но не по всем!) и снабдить их длинностволами (лучше сразу 75 мм). Сергей, копаясь в памяти, припомнил, что именно их просили французские танкисты с началом военных действий, но было уже поздно.

— А ведь есть у меня то, с чем можно идти к президенту! — порадовался в конце недели Костин. — Если бы еще эти железноголовые генералы прислушались к нам…. Может подключить энергичного танкиста де Голля? Он, наверно, сейчас уже полковник?

В субботу Сергей доложил Раулю о том, что завершил работу с бюджетом и подготовил президенту свои рекомендации (их он написал не в той засекреченной тетради, а дома, в блокноте). И стал ждать звонка, который воспоследовал уже в воскресенье: Анри Лебрен вновь приглашал Сержа Костена в Рамбуйе.