Не сочтите меня не благодарной, Артем Викторович, но нет. И я вовсе не вредничаю и не набиваю себе цену. Я просто знаю свое место, Артем Викторович, печально улыбнулась я, отойдя от него на другой край стола. Еще вчера вы сами меня за это хвалили. Успокойтесь уже! Не вещего я поля ягода. Ни губы, ни грудь, не накачаны, а если этим вас и привлекаю, то тоже напрасно, говорят, на ощупь все одинаково, а больше я ничем не отличаюсь. Как говорит моя ба: дырочек не больше, чем у всех и щёлочка не поперек. Так, что блядство, даже ради любопытства, смысла не имеет, а тешить ваше самолюбие очередной звездочкой на члене, простите, не мой удел, не за то вы мне платите.

— А если и за это заплачу? — глаза Артема нехорошо заблестели

— Я не возьму, — спокойно покачала я головой, — у вас и без меня, я уверена, желающих хватает. Не по мне такие игры.

— Не по тебе говоришь, телом торговать и свою щелочку под мой член подставлять? — опасно прищурился Артем.

— Не по мне. — Спокойно кивнула я, радуясь, что хватило смелости сразу расставить все точки.

— А совестью, торговать, по-твоему, лучше? Честнее? Ты серьезно думаешь, что ты правильнее, тех, кто в открытую пиздой торгует? — каждое слова Артема было пропитано не просто злостью — ядом.

— О чем вы? — только и смогла сказать я, содрогаясь от не хорошего предчувствия.

— Думаешь, я не понимаю, что Шульгин тебя прислал ко мне шпионить, или отравить медленно действующим ядом, и мне просто очень интересно, за сколько ты ему, вся правильная такая, продалась, а?

Я похолодела и побледнела, голова закружилась, губы моментально пересохли и затряслись. Да, владею я собой, из рук вон плохо. Сразу прокололась. Вон как Артем помрачнел, окончательно убедившись, что прав. Хреновая из меня шпионка, однако.

— Говори! — рявкнул он так, что у меня душа чуть в пятки не ушла. — Живой не выпущу, пока все не расскажешь! — прорычал Артем, и сомневаться в его словах, глядя в резко похолодевшие глаза, я не посмела. И куда только былая страсть делась? Казалось. Сейчас сам удавит и глазом не моргнет.

— А можно я уйду! Вот просто уйду сейчас из вашей жизни, навсегда и вы меня больше никогда не увидите! Клянусь! — взмолилась я, едва сдерживая слезы.

— Нет, не можно, мне сие не выгодно. — хищно промурлыкал мужчина. — Хочешь жить — говори!

Артем выглядел настолько устрашающе, сейчас, что нервы мои сдали, и я бросилась бежать, так, словно за мной десяток бесов гнался. Но убежать далеко, не получилось, в прихожей Артем схватил меня за плечи и буквально впечатал в стену, со всей силы шибанув меня об нее спиной. Прижался ко мне всем телом, стараясь буквально вдавить в стену, и прошептал прямо в левое ухо:

— По-хорошему не хочешь, значит, ну так я и по-плохому могу!

Я стаяла уже ни жива, ни мертва, боялась даже вздохнуть. А пальцы Артема надавили на какую-то точку на моем горле, меня мгновенно затошнило, ноги ослабли, и я начала съезжать в низ. Артем подхватил меня, поднял, закинул на плечо и вынес меня из дома.

Придя в себя, я не поверила глазам своим: я лежала на старой, панцирной кровати, руки мои были связаны ремнем, а ремень этот был привязан к решетчатой спинке кровати.

Я огляделась: вокруг были лишь серые стены, да самые простые деревянные стеллажи, уставленные какими-то банками и коробками. Освещалось помещение лишь небольшой, тусклой лампочкой, висевшей на ободранном потолке, на шнуре. Все это создавало жуткое настроение, заставляя дрожать. К тому же, было очень холодно, сыро и просто отвратительно и невыносимо воняло мышами. Так, что я с трудом смогла сдержать позывы к рвоте. Представив, как мыши ползали по этой кровати не один год, до того как меня на нее положили.

Ненавижу мышей!

Артём сидел на стуле, расположенном напротив кровати, и смотрел на меня взглядом ничего хорошего мне не предвещавшим. Меня снова затошнило, теперь еще и от страха.

— Можно воды? — тихо попросила я.

— А за чайком с пироженкой, тебе не сгонять? — усмехнулся Артем, перенося свой стул поближе к кровати. — Рассказывай все, как было. Все, что знаешь. Иначе, живой отсюда не выйдешь.

Меня пробило нервным смехом: а что, если это и есть план Шульгина. Принести меня вот так вот в жертву, а потом взяться за расследование гибели своей бывшей горничной и осудит Артёма, по самому верхнему пределу, самых тяжких статей, похищение, рабство, истязание, убийство. Ведь он же не мог не предполагать, что Артем сразу поймет, что я заслана именно им.

Эта мысль обожгла меня подобно плети. Да Шульгин просто безжалостно подставил меня под смерть! Нет, даже не смерть — казнь!

Молчать, смысла уже не было. К тому же, я очень надеялась, что Артем и Шульгина безнаказанным не оставит, а потому заговорила:

— Он вчера позвал меня к себе и обвинил в краже очень дорогих часов, которую я не совершала, конечно, но он сказал, что я ничего, никому, ни когда не докажу, и сяду в тюрьму на пять лет. Либо, иду работать горничной к тебе и докладываю ему о каждом, твоем шаге, разговоре, проверяю почту и бумаги. Даже дал дорогой телефон, чтобы все в хорошем качестве снимала и фоткала. Еще сказал, что было бы не плохо если бы я стала спать с тобой, забеременела, а уж он потом позаботится, чтобы ребенка ты всем обеспечил. Но я от такого плана отказалась сразу. Не могу я даже ради больших денег переступить через свои принципы, а он сказал, что мне и не надо будет переступать, ты сам непременно меня захочешь и очаруешь. У меня не было выбора, пойми! Я пошла к тебе, но думала, что смогу держаться от тебя на расстояние, а Шульгину буду докладывать, что ничего особого узнать не удалось. Вот и все.

— И это видимо из большого желания держаться от меня подальше, ты уже на второй час работы, целоваться полезла? — зло усмехнулся Артем.

— Да это я, правда, из благодарности искренней! Я очень испугалась вчера! К тому же, я хотела только в щеку чмокнуть! Целоваться в губы, ты полез сам! — напомнила я, не сдерживая возмущения.

— Ни хрена се, благодарность Какая! Того гляди, согнусь под ее тяжестью! — возмутился Артем

— Прости! Я испугалась просто! Все знают, насколько Шульгин Могущественен! А мне в тюрьму нельзя! Не протянут бабушка с Дениской, на одну ее пенсию! А потом еще она позвонила сегодня и говорит, что приставы пришли. Нас из дома за долг по кредиту выселяют. Вещи наши на улицу выносят. Вот я и бегала к Шульгину помощи просить.

Слезы катились из моих глаз, совсем не от страха или чтобы разжалобить. От невыносимой мышиной вони, пропитавшей все вокруг. Но Артему я в этом, конечно, не признаюсь никогда.

— Ну и как? Помог он тебе? — снова зло усмехнулся Артем.

— Да, быстро все решил.

— А ты поди ж и в благодарностях все расплылась и в верности поклялась.

Боже! Сколько же ехидства в тоне! Я сочла за благо промолчать.

— Я рассказала тебе всю правду. Похищение было настоящим. Меня неожиданно схватили на улице, и я очень испугалась. И искренне благодарна тебе за спасение. Развяжи, меня, пожалуйста. Руки онемели. Я все рассказала, как было. Правда.

— А ты хоть понимаешь, что с квартирой тебя сейчас развели как последнюю бестолочь и наша встреча с тобой вчера, тоже вовсе не была случайной? — спросил Свиридов, не обратив никакого внимания на мою просьбу.

— Бабушка кредит в быстрых деньгах взяла, ей соседка посоветовала, она там работает.

— Не удивлюсь, если эта компания под юридической опекой Шульгина находится, — хмыкнул Артем. — А то уж больно все гладко да вовремя выходит.

— Возможно, — согласилась я, поняв, что мужчина прав и видя, что он несколько смягчился, взмолилась: — Отпусти меня, и ты больше никогда меня не увидишь, клянусь! Теперь, когда ты уже знаешь правду, я для Шульгина бесполезна, не зачем ему мне угрожать теперь. Отстанет.

— Да, нет. Не отстанет, — задумчиво вздохнул Артем. — Ему теперь куда выгоднее тебя убить и на меня свалить, а Гусев, с удовольствием подтвердит, что я увел вчера из его заведения, его лучшую девочку.