Ну да ничего! К дилижансе кинемся, а там, глядишь, кто из пассажиров и вооруженным окажется! И тогда уже — кинжальчик-то на коренастого давно заточен! Нечего ему воду мутить!
— Гляди-ка! Знает он! — говорил тощий. — Ну объясни тогда, откуда знаешь-то?
— Чувствую я! — ответил коренастый. — Нутром чую, что деньги он вез!
— Во как! — расхохотался тощий. — Нутром чует! А ты, часом, не колдун ли?
— Чего ты сказал? — Коренастый двинулся к худощавому. — А ну-ка, повтори еще раз! Чего сказал-то?
— Да ты чего?! — попятился тощий. — Это же я так просто! В шутку!
— Через такие шутки в зубах бывают промежутки! — наставительно произнес смуглый разбойник.
— То-то я гляжу, у тебя зубы через один глядят! — криво усмехнулся коренастый. — Шутить, видать, любишь очень!
— Чего-то ты мне не нравишься сегодня! — заметил смуглый, начиная хмуриться. — Все тебе сегодня не так, всем ты недоволен…
— А не нравлюсь, так мотай отсюдова! — посоветовал коренастый. — Оставшимся денег поболее достанется!
— Это точно! — хмуро кивнул смуглый. — Поболее достанется… Оставшимся-то! Только вот кто же останется-то?..
— Ну-ка! Заткнулись все! — прошипел главарь. — Приготовиться! Едет…
10
Дилижанс тащился еле-еле. Ну, это и понятно — дорога была завалена снегом. По обочинам ее громоздились высокие сугробы. День выдался солнечный, и сверкающее белое покрывало слепило глаза. Каллана искоса глянула на свою госпожу.
Теллина Галлатэнн сидела, обратившись лицом к окну, и непонятно было, то ли она тоже смотрит на искрящийся снег, то ли задумалась о чем-то своем, то ли вообще задремала. Каллана поджала губки. И чего это она так переживает?! Опять, наверное, лейтенанта своего вспомнила!
В дилижансе, кроме Калланы и Теллины, был всего один пассажир — солидный дядечка, годков примерно сорока. Явно благородного происхождения — это чувствовалось и по гордой осанке, и по дорогому платью. Да и шпага в украшенных золотом ножнах тоже говорила сама за себя. Теллину Галлатэнн этот их попутчик изо всех сил старался не замечать, а на Каллану же смотрел крайне неодобрительно. А все почему? Да потому, что Каллана имела смелость завести разговор с одним из молодых людей, покинувшим дилижанс еще утром.
Скучно было ехать так вот, молча. Ну Каллана и заговорила с тем парнем. Он оказался морячком, едущим из Мардского порта на побывку домой. Веселый парень, столько историй знает! А этот суровый господин, наверное, считает, что молодая девушка должна тихо сидеть, скромно опустив глазки в пол, и помалкивать! Ей же скучно в конце-то концов! И чего она такого сделала? Просто разговаривала!
Правда, морячок этот уже начинал делать ей разные намеки — не заедет ли Каллана к нему погостить на пару деньков? Нет, не заедет! Она на службе!
Это слово произвело на морячка должное впечатление, как Каллана и рассчитывала. Но суровый господин вдруг пространно заметил вслух, что если человек состоит на службе, то и должен вести себя соответствующим образом. А на смелый вопрос Калланы, что он имеет в виду, суровый господин охотно объяснил, что служанке не подобает вести себя столь несерьезно и вступать в разговоры с совершенно незнакомыми ей молодыми людьми. Почему? Да потому, что подобное поведение может скомпрометировать ее хозяйку. Впрочем, ее и без того достаточно уже компрометирует наличие такой легкомысленной особы в качестве служанки!
Тут уже в разговор вступила сама госпожа Галлатэнн. Она холодно осведомилась у сурового господина, какое право он имеет в ее присутствии высказываться о ней в третьем лице. На что господин с вежливой ухмылочкой ответил, что если бы Каллана состояла у него в слугах, то продержалась бы там очень недолго. У него самого все слуги очень воспитанные и никогда не позволяют себе подобных вольностей! Да госпожа Галлатэнн и сама может убедиться, насколько у сурового господина вышколенные слуги! Для этого достаточно будет просто заехать к нему в гости — он живет в Диирии, возле рыночной площади, и молодая госпожа увидит…
Каллана опять покраснела до самых корней волос, вспоминая ответ госпожи Галлатэнн этому суровому господину. Каллана и не подозревала даже, что ее госпожа знает подобные слова и выражения! Да что там Каллана! Молодой морячок тоже, похоже, многие из этих слов слышал впервые — он вытаращился на Теллину круглыми от изумления глазами и широко раскрыл рот.
Вкратце все слова госпожи Галлатэнн сводились к тому, что суровому господину не стоит вмешиваться не в свои дела и позволять себе замечания по поводу поведения чужих слуг. К тому же суровый господин напрасно думает, что может позволить себе разговаривать с ней, с Теллиной, как с дешевой… Ну, и так далее. И хотя сказано все это было очень учтивым тоном, но витиеватые обороты речи, которые использовала при этом госпожа Галлатэнн, лишили сурового господина воздуха для надлежащего ответа.
Теперь этот господин сидел, как каменное изваяние, изредка бросая на Каллану неодобрительные взгляды. Видимо, он именно ее считал виновницей всего происшедшего. А госпожа Галлатэнн, ничуть не смутившись сказанным, вновь отвернулась к окну и уставилась в покрытую снегом степь. Лицо ее было спокойным, и Каллана поняла, что госпожа, наверное, уже не в первый раз в жизни произносила эти слова.
Каллана слабо улыбнулась, вспомнив, с каким уважением после всего этого стал смотреть тот самый морячок на ее госпожу. И как он, покидая дилижанс, учтиво склонился перед ней на прощание. Вот ведь умора! Теперь у себя на корабле он долго будет всем рассказывать, как гордая и холодная дама отбрила наглого приставалу! А главное — какими именно словами!
Каллана едва не захихикала при мысли об этом, но, поймав полный суровой укоризны взгляд попутчика, опустила глаза.
Тень промелькнувшего мимо окна всадника заставила Теллину вздрогнуть. Каллана с готовностью посмотрела на свою госпожу.
— Нет, ничего, — покачала головой Теллина и снова уставилась в окно, за которым была все та же бесконечная снежная степь.
В полном молчании они проехали еще полчаса. Но когда дилижанс въехал в лесочек, Теллина вдруг нахмурилась и прижала ладонь к груди, словно почувствовала какое-то недомогание. Собственно говоря, Каллана именно так и подумала — что госпоже Галлатэнн стало нехорошо. Потому что щеки Теллины внезапно покрылись нездоровым лихорадочным румянцем, а глаза вдруг заблестели.
Каллана бросила косой взгляд на сурового господина, склонилась к Теллине и озабоченно прошептала:
— Вам нехорошо, госпожа?
Губы Теллины беззвучно шевельнулись. Она посмотрела на Каллану пустым взглядом и еле слышно произнесла:
— Леган…
Понятно, подумала Каллана. Опять она его вспомнила!
— Мы уже скоро приедем, — попыталась успокоить госпожу Каллана. — Скоро мы будем в Диирии, и может быть, что…
— Он уже уехал оттуда! — вдруг произнесла Теллина. — Он был там, но уже уехал!
Каллана вытаращилась на госпожу. Чего это она?! Откуда ей знать-то?! Но в голосе Теллины было столько уверенности в своей правоте, что Каллана не решилась об этом спросить. Да если бы она и спросила, то Теллина все равно не смогла бы вразумительно ответить, откуда у нее такая уверенность. Она просто не смогла бы объяснить Каллане, как неожиданно жарко запылал талисман на ее груди, как огненное тепло охватило ее плечи и лицо и перед глазами предстал образ Легана. И Теллина сразу поняла, что он был (уже был!) в Диирии и сейчас направляется в Сарианис! К ней, к Теллине! Он ищет ее! Он… Это именно он проехал мимо совсем недавно!
— Остановите дилижанс! — вдруг потребовала Теллина. Голос ее задрожал от возбуждения.
— Что-о-о?! — удивился суровый господин.
— Остановите дилижанс! — Теллина приподнялась с места и дернула за шелковый шнурок. Тут же раздался звон колокольчика и дилижанс замедлил ход.
— По-о-озвольте! — возмутился суровый господин. — Что вы себе позволяете, сударыня?!
Теллина не ответила. Дилижанс остановился, и через миг в окошке показалось удивленное лицо кучера.
