Я получила доброе Ваше письмо, получила также «Украину» – есть у меня Ваших денег 105 ассиг[нациями] и 30 руб[лей] сереб[ром]: прислать Вам их или ждать большего прихода?

Сколько я могла понять Вашу «Хустину», она очень мне понравилась, землякам же Вашим – очень. Прощайте, в другой раз буду писать больше: да хранит Вас Господь, да осенит он Вас благодатью своею. Полюбите с помощью молитвы правду – это единственный якорь спасения для нас, бедных. Правда озаряет совесть, научает, какой путь избирать, какую язву исцелять, от чего отказываться и к чему прилепляться. Правда – Бог! Да будет он в душах наших.

Преданная Вам

Варвара Репнина.

Нет, не от Василевского Вы получите деньги, а от Варвары Осиповны Балабиной, матери моей невестки. Сегодня я не могу к ней писать, потому что мама нездорова и она имеет к ней порученности, но с будущей почтой я ее извещу, что мы ее просим заплатить Вам за покупки, а покупки, пожалуйста, отправьте от себя на мое имя.

Что с Вами, что от Вас ни словечка нет, тогда когда Вы, наверное, давно знаете, что нет уже между нами моего доброго папа! Налету к Вам пишу. Я надеюсь, что Вы получили мое письмо, в котором просила Вас о покупке красок для Глафиры. Сделайте одолжение, отправляйтесь к Варваре Осиповне Балабиной в собственный ее дом на Английской набережной и представьте ей свой счет, дабы она могла бы Вам заплатить, что я Вам должна; благодарю за дружескую услугу.

Нет времени больше писать, я не очень здорова и спешу, чтобы не опоздать на почте. Прощайте, да будет с Вами Господь.

Преданная Вам душою

Варвара Репнина.

6-го марта

1845-го года,

Яготин.

Что с Вами, Тарас Григорьевич? Я не понимаю Вашего молчания или я его понимаю грустно. Здоровы ли Вы, на хорошей ли дороге? Пишите ко мне. Наверно, и на Ваших глазах навернулись слезы, услышав, что нет уже папеньки, и Вы вспомнили об Яготине, где теперь заветное место доброго старца пусто и ничем не заменится. О, наверное, и Вашей душе захотелось сказать моей слово дружбы и сочувствия. Живы ли Вы, я не понимаю Вашего молчания! Всегда, во всяком случае, молитва моя будет проливаться перед престолом Всевышнего за Вас. Простите.

Душею преданная Вам

Варвара Репнина.

20 марта

1845, Яготин.

В Совет Императорской Академии художеств

ученика г. профессора К. П. Брюллова

Тараса Шевченки

Прошение

Обучаясь живописи исторической под руководством г. профессора К. П. Брюллова и желая получить звание художника, почему представляю при сем свои работы, прошу удостоить меня просимого звания.

Тарас Шевченко.

22 марта 1845.

В Правление Императорской Академии художеств

вольноприходящего ученика

Тараса Шевченко

Прошение

Имея надобность по художественным моим занятиям ехать в Малороссию, всепокорнейше прошу Правление Академии о выдаче мне билета на проезд как туда, так и обратно, равно и на беспрепятственное на месте пребывания жительство.

Т. Шевченко.

1845 года марта 22 дня.

Отамане!

Я сьогодня Петербург покидаю. Буду літом у Таганрозі, то, будь ласкав, напиши до мене, як там шлях найти до твого гнізда. Бо мені дуже треба побачиться з тобою. Я якось оце писав до тебе, та, мабуть, не дійшло. Або запишався, або тобі ніколи, або, може, ждеш півтора року, щоб заплатить мені так, як [я] за твоє сало, ласку і добре слово заплатив. Не згадуй злого, а пом’яни добре і напиши мені хоч де ти живеш, щоб я знав, як долетіть до тебе. Бувай здоров. Отамане, пиши, коли матимеш час, до мене.

В Полтавскую губернию, в Миргородский повіт, в село Мариенское. На ім’я Александра Андреевича Лукьяновича с передачею щирому твоему Шевченкові.

23 март[а]

1845. Академ[ия].

Стан[иця] Уманська. 25 мая 1845 года.

Курінний товаришу! Брате!

Тарасе Григоровичу! Із Таганрога дві дороги на нашу Вкраїну, перша: прямо через море байдаками на Єйську косу (як я вже писав тобі); друга – на Ростов і Кущівку (140 верст). Од Ростова до Кущівки приїдеш на ізвощикові, а з Кушівки курінний отаман Моргун, до якого ти прямо і їдь, домчить тебе до мене чим знатиме, бо йому вже сказано. Коли ж їхатимеш на Єйську косу, то питай пана Літевського – той тебе прийме і домчить до мене. Моя резиденція в Уманській, а якщо тут мене не застанеш, то питай мого отютанта (бо тут мій штаб), то і будеш там, де і я. З Таганрога пиши, брате, до мене. Таганрозька трупа грає мій «Побит». Приїзди, будь ласкав, до нас подивитись на тих потомків, котрі два віки різались з ляхами, а третій з черкесами. Нічого більш тобі не скажу, надіюсь балакати побачившись, а до того часу будь здоров, як вода, багатий, як земля: бий лихом об землю, як швець мокрою халявою об лаву, а я поки світа сонця

Тобі, брате!

Буду щиро слуговати.

Я. Кухаренко.

Сентября 8-го дня 1845 года

№ 805

Харьков

Г[осподину] классному художнику, состоящему

при Императорской Академии художеств, Шевченку

Канцелярия Черниговского, Полтавского и Харьковского генерал-губернатора, препровождая при сем к Вам, милостивый государь, сто два рубля шестьдесят одна коп. сереб[ром], за вычетом из них в пользу почт, покорнейше просит Вас выслать на имя ее 34 экземпляра издаваемых Вами эстампов под названием: «Живописная Украина» и уведомить о получении сих денег.

Управляющий канцеляриею С. Танский

Санкт-Петербу[рг]. 1845-го сент[ября] 22.

Дай Боже здравствовать,

Тарас Григорович.

Аж ось коли пришлось із Вами побалакать попереду ось об чім. Получив я від Вас двадцять п’ять карбованців, отдав Служинському 35 руб. 60 коп., зовсім розщитавсь, а печатать єму ніколи, дак я ледве отдав Долгову, да не знаю, чи так зробив. Ви мені пишете, щоб прислать 35 екз., дак я щитаю усякий екземпляр із 6-ти картин, дак так і розсилать буду, та ще купив 10 арш[ин] полот[на] по 1 руб. 40 коп. за арш[ин], 12 листов бумаги за 3 [руб.] 50 коп. Посилаю Вам «Дівчину» і кар[тину] Рембранта, да, мабуть би, пропала, якби ми з Карпом не були на іменинах у старухи, глядь, а вона на стіні прибита, да я ледви видурив. Єзучевський і Галуза Вам кланяються. Картина ще не розіграна, я взяв у Єзучевського 30 карб. і оддав Кузьмі, которі ви були виноваті, а останні, – він каже, – чи й зберу, бо обіщаються багато, а дають мало. Я хотів у его попросить для Вашого діла, да якось совісно, у його у хаті усе болізнь – то діти, то жінка, дак і він невеселий. У Григоровича я двічі був, і він обіщався усе зробить як треба. Одіславши до Вас посилку, да розплачусь із печатником. У мене для розсилки нічого не останеться, а у мене своїх нема, є зароблені, да не получив. Коли до присилки од Вас [не] получу, то на свої розішлю. Пришліть карбов[анців] 10. Долгов бере по 10 руб. от сотні картин. Спасибі Вам, що не забули побачиться з моєю матусею і сестричкою. Хіврич Вам низенько кланяється, він гарно рисує, да учиться погано, да ему треба непремінно ходить учиться куди-небудь, щоб давали чубкової. А батько єго чудні чоловік, до мене нічого не пише, а пище стороннім, щоб дивились, за що він гроші платить, та й єго у письмах балує. Попова ще нема у Петербурсі, а Кузьма від нас одійшов до Кунілакіса, да й там не вжився, уже на третю перейшов, нікого не слухає. Григорій Кондратович Вам кланяється, а ми тож перейшли на другу квартиру, живемо собі усяк, а при чарці і Вас згадуємо. Здається, усе. Бувайте здорові, пийте вишнівку, їжте ковбаси, той ми ситі будем. Дуже щирий Вам услужувать.