И пока Костя сидел на кухне, не притрагиваясь к еде, Вика ушла в их комнату и произвела там заправский обыск с тщательностью «Знатоков» из Уголовного розыска, и ненапрасно!

Держа в руках аптечный сверток, она с ужасом пересчитывала упаковки. Выпросил ли Костя у мамы это снадобье и почему она ему его дала или пакетик со смертельной дозой снотворного он раздобыл сам? И Вика брезгливо отбросила от себя пакетик, потом спохватилась и запрятала его уже так, как только женщина это умеет делать.

А потом с милой улыбкой вернулась на кухню.

Вика не просто поняла, что произошло с Костей, она поняла Костю. И в этом была и великая сила любящей женщины, и неожиданная простота ее плана.

Убирая со стола, она объявила Косте, что им обоим непременно нужно пойти сегодня в детский сад к Никитенку — их вызывают. Руководительница детского сада действительно просила Вику прийти на собрание родителей. Правда, она не требовала, чтобы явились оба родителя. Но это уже детали. Будут оба — еще лучше.

Костя поехал, но поехал безвольно, будто у него не было сил сопротивляться. На собрании он не проронил ни слова, занятый своими мыслями.

Собрание затянулось, и к его концу детей уложили уже спать. Да это и к лучшему: не стоит тревожить ребенка внеочередными посещениями!

Вика повела Костю за руку, как лунатика, по пустынным улицам. И привела неожиданно к тому самому дому, во дворе которого, когда он строился, находился их «черный уголок».

Углубленный в себя Костя сообразил все это, лишь когда они с Викой опустились на знакомую, оставленную здесь скамеечку под разросшейся сиренью. Недоломпппого домика, из окна которого вылезла тощая кошка, не было. На его мосте в старом садике оборудовали детскую площадку.

— Помнишь, я говорила, что никакая уважающая себя женщина не позволит любимому прийти к ней на свидание с шахматами?

— А где шахматы? — вдруг спросил Костя.

— Вот твои магнитные шахматы. Смотри. На них расставлена позиция. Необыкновенная позиция! Неужели ты думаешь, что тебе удалось бы когда-нибудь воплотить эту фантастическую идею?

— Какую фантастическую идею?

— Вполне безумную: спасти безнадежную партию, сохранив в целости собственного ферзя, слона, копя, не произведя ни одного обмена и добившись пата!

— Откуда ты это знаешь?

— Так. Из одной тетради, — и Вика лукаво посмотрела на мужа.

Костя усмехнулся.

— Ты не могла ее видеть.

— А вот доказательство. Я расставила позицию твоего незаконченного этюда. Ты хотел сделать пат при ферзе, слоне, коне!

— Мало ли о чем неосуществимом я мечтал!

— Конечно, это неосуществимо. Замуровать ферзя, слона да еще и связать коня!

Костя пожал плечами и стал смотреть на доску. Вика показывала ему ходы, опровергающие замысел автора. Костя отвечал, сначала неохотно, потом чуть оживившись. В одном месте он глубоко задумался.

— Пожалуй, стоит попробовать совсем по-другому.

— И не пытайся!

— А все-таки…

И Костя стал переставлять фигурки па маленькой доске.

И тут на скамейку прыгнула кошка. Костя буркнул:

— Опять драный кот? Постой, так ведь это та самая!

— Наша Мурка? Вот чудеса! — изумилась Вика, пряча улыбку. Ведь она сама заблаговременно принесла сюда эту кошку и даже привязала к скамеечке лентой. Мурка, отъевшаяся за время жизни у Нелидовых, с мурлыканьем терлась о Викину руку, целясь вскочить к ней на колени.

— Подожди, Мурка. Видишь, здесь шахматы…

Над этими шахматами, захваченный идеей не проиграть, а замуровать ферзя и слона при связанном коне, и просидел Костя вместе с Викой и Муркой… до рассвета. Свет фонаря проникал сквозь листву сирени, освещая все время меняющуюся позицию.

К первым лучам солнца она стала такой: (53)

— Так покажи, покажи, как тут получается ничья? — просила Вика, гладя пушистую Муркину спину.

И Костя показал.

— Видишь. В начальном положении белым грозит мат в один ход — 1…Фf3. Попытка разменять фигуры с помощью 1. Ке3+ ведет лишь к проигрышу -1…С : е3 2. Ф : d1 С : d1 3. С : еЗ (54) 4. а7 Cf3+ 5. Kpg1 Kpc4.

— Значит, надо ходить королем.

— Правильно, Вика! Молодец! Или тебе Мурка подсказала?

— Да уж кое-кто подсказал!

— 1.Kpg2 Фd2+. Понимаешь? Черным надо шаховать, но если 1…Фе2+, то 2. Cf2 Крс6 3. а7 Kpb7 4. а64+ Кра8 5. Фа1(55) Cb2 6. Фа5, и белые даже выиграют. Если же черные шахнут 2…Фе44+, то 3. Kpg1 Крс6 4. Ф : с1. Убедительно? Так вот, после шаха ферзем с d2 мы сыграем 2. Cf2. Теперь черным можно позаботиться и о своей безопасности, затормозить белые пешки, прежде чем рваться своими в ферзи: 2…Кpc6.

— Да, да, понимаю, — кивала Вика, хитровато щурясь.

— Но мы с тобой по-суворовски «заманим» вражеского короля! 3. а7 Kpb7 4. а6+ Кра8. А теперь, чтобы расчистить своему ферзю путь по первой горизонтали, промежуточная угроза мата на h8-5. Фа1. Видишь? (56)

— Вижу. Надо закрыться слоном, а не ферзем, чтобы не выпустить тебя на поле а5.

— Молоток! о…Cb2. Вот теперь вся первая горизонталь освободилась. А вначале на ней стояли четыре фигуры. Помнишь?

Теперь стал возможным ход 6. ФЬ1! Грозит мат черным навскрышку! При уходе белого короля с диагонали. Как черным защищаться? Только 6…Фd1(57), отнимая у белого короля поля и грозя разменом. Но белые упрямы. Впрочем, «упрямство — вывеска дураков»?

— Это упрямство — вывеска, а упорство — меч сильных!

— Тогда рубанем мечом— 7. Cg1, снова грозя матом навскрышку. Но черные могут теперь шаховать не с d2, а уже и с е2, чтобы из-за шаха ферзем на е4 нельзя было бы закрываться слоном на f2 с повторением ходов. 7…Фе2+ 8. Kf2? (58) Теперь ты только посмотри, Вика! Создалось удивительное положение.

Противники не разменяли ни одной фигуры. Все произошло без традиционных для патовых этюдов жертв. Но… белые сжались, подобно пружине. Освободи черный ферзь защелку, и белый король спустит пружину со смертельным для черных ударом. А если не дать ему спустить курок, то… белым пат! Пат чуть ли не при всех фигурах. Получилось, Викуля! Ты сама не понимаешь, что получилось! Спасибо тебе, родная, что сумела раскачать меня.

— Спасибо? Мне? Это тебе спасибо! Или пат, или мат! — воскликнула Вика и, схватив Костину, как прежде лохматую, голову, стала целовать его загоревшиеся белым блеском глаза, смеющиеся губы.

— Бесстыдники! — проворчала старая дворничиха, вышедшая поутру подметать двор. — Места им мало в комнатах… Бездомные, вроде кошки, что тут шастает. Кш-ш ты! — и она взмахнула метлой.

Смущенные, но обрадованные, Костя с Викой, забрав свою Мурку и держась за руки, отравились домой пешком.

Дворничиха удивленно смотрела им вслед.

Так уж случилось, что Костя Куликов был в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца в первый раз. Как зачарованный ступал он по ослепительному затейливому паркету под хрустальным великолепием исполинских люстр, читал на мраморе стен перечень гвардейских воинских частей, награжденных за доблесть крестом Георгия Победоносца, и думал о Бородинском бое, о Кутузове и Наполеоне, бежавшем через русские снега.

В соседней Грановитой палате под узорчатыми ее сводами Костя живо представил себе царей в тяжелом золотом одеянии, заморских послов в камзолах, чулках и париках, бояр в толстых шубах… А под потолком в оконце-любопытные женские лица.

Возвращаясь в зал, где ему предстояло выступить, Костя мельком взглянул на огромную картину во всю стену над знаменитой мраморной лестницей. Куликовская битва, разъяренные, свирепые лица всадников, крупы лошадей, взметнувшиеся мечи и копья… Костя подумал, что неплохо бы ему донести такой боевой дух до трибуны.

Зал Большого Кремлевского дворца, где проходил съезд изобретателей, оказался непомерно длинным. Из последних рядов трудно было рассмотреть сидящих в президиуме. Но все возмещалось прекрасной вмонтированной в стены радиоаппаратурой.

На пюпитрах находились наушники, через них каждый мог слушать и прямую речь, и в переводе на требуемый язык.