И вот теперь Женя лежал перед Сходовым в промерзшей комнате и надрывно кашлял. Тепло могло спасти ему жизнь, а тепла не было! Сходов думал о том, как помочь товарищу.

Анисимов посмотрел на Сходова, на Женю, потоптался на месте, потом, как был в полушубке, вышел из дому.

Дверь из сеней едва открылась — на нее навалился ветер:

"Экая силища", — подумал Анисимов.

Колючий снег ударил в лицо. Пришлось встать к ветру спиной. И почему-то вспомнилось, как дует ветер от пропеллера, когда запускают мотор самолета.

Сколько миллионов, миллиардов пропеллеров должны были бы работать, чтобы создать этот несущийся с дикой силой поток воздуха? Или сколько пропеллеров закрутилось бы, если поставить их на пути ветра?

— Эге… — сказал сам себе Анисимов и пошел в машинное отделение.

Он долго смотрел на бочку с бензином, к чему-то примеряясь, прищуря глаз.

— Помрет ведь Женька-то… — сказал он и снова пошел в дом.

— Эх, ветрище на улице… — неопределенно начал он, вернувшись в радиорубку.

— Восемь баллов, — кратко ответил Сходов.

— Да… то пять, то восемь. Меньше не бывает. — Анисимов сел на табуретку. — Силища какая… А что, Василь Васильевич, если хоть крошечную часть этой силы в тепло превратить? — и, рассмеявшись, механик пнул носком валенка батарею отопления.

— Оставьте праздные разговоры. Ветряные двигатели делают на хорошо оборудованных заводах, — сказал Сходов и поправил на больном кухлянку.

Анисимов заерзал на табурете.

— Во время войны мне довелось на парашюте с подбитого самолета спрыгнуть. Я тогда ногу сломал, меня партизаны подобрали. Я у них потом сапером был.

— Ну и что же?

— Научили меня насчет… подручного материала. Я и думаю, из бензиновой бочки можно сделать ветряк.

Сходов раздраженно встал, подошел к столу и достал свою метеорологическую ведомость.

— Понимаете, Василь Васильевич, — не унимался Анисимов, — мы возьмем железную бочку и разрежем ее вдоль. Потом из двух полубочек сделаем этакую карусель, прикрепим их краями к вертикальной оси. Вот так. — Анисимов подошел к окну и нарисовал на замерзшем стекле латинскую букву «S». Ветер дует сбоку. Одна полубочка повернута к нему вогнутостью, а другая горбом. Понимаете?

— Понимаю.

— В вогнутой — ветер встречает сопротивление, давит на нее и поворачивает всю карусель. Тем временем другая полубочка подставит ветру свою вогнутость. И пошла писать губерния! Завертится вертушка, откуда бы ветер ни дул.

— Это фантазия, — сказал Сходов. — Нельзя портить бочки, они у нас с бензином. Нам все равно нечем превратить энергию вращения в тепло. Для этого нужны электрические машины и печки. Нашу динамо-машинку для такой нагрузки я не дам. Она для зарядки аккумуляторов.

Сказав это, Сходов принялся переписывать в ведомость цифры из тетради. Озябшие пальцы плохо слушались.

Анисимов, кряхтя, забирался в спальный мешок. Сходов не ложился. За окном стонала буря. Ветер словно издевался над старым полярником, кричал ему, что вот угнал он уголь, теперь отнимет одного из товарищей.

Сходов мучительно думал: как же не уберег он Юровского? В чем он неправ? Разве не должен он был приучать молодежь к суровой жизни, разве не должен был взять тяжесть положения на себя и товарищей, а не перекладывать ее на плечи летчиков? Лететь сюда в позднее время было очень опасно, а теперь, при полном отсутствии видимости, почти невозможно.

Женя умирает в холоде, а он, Сходов, ничего не может сделать для него. Вот Анисимов, тот что-то предлагает, думает, изобретает. Славный он парень, веселый, с русской смекалкой…

Русская смекалка! Русские всегда удивляли иностранцев простотой технических решений. Кулибин арочный мост строил без всяких подпорок. Гигантский колокол, превращенный в огромное колесо, был доставлен за сотни километров.

Простой русский мужичок поразил заморских инженеров, поставив колоссальную колонну перед Зимним дворцом. Он построил спиральный помост и закатил по нему верхушку "александрийского столпа".

Вот и теперь Анисимов предлагает… простое решение. Подумать над этим надо. Ведь существуют же роторные ветряные двигатели!

С койки донесся сухой, рвущийся из груди кашель.

Жизнь Жени зависит от тепла… Но как перевести силу вращения в тепло? Электрическую машину использовать нельзя. Нельзя рисковать оборудованием, оно ведь обеспечивает работу рации!

Неожиданно подошел механик и сел на койку начальника.

— Почему не спите? Потом будете клевать носом на вахте, — сказал Сходов.

— Василь Васильевич, понимаете… все думаю, как без электрических машин обойтись.

Сходов сел, потянулся к столу и зажег коптилку.

Осветились белые мохнатые стены комнаты.

— Что же можно сделать? — спросил Сходов не то механика, не то самого себя.

Анисимов заговорил горячо, убежденно.

— Василь Васильевич! Вот поезд… когда его тормозят… Вся его энергия переходит в тепло. Тормозные колодки трутся о колеса и греются!

— Ну и что же? — недоверчиво спросил Сходов.

— Вот подождите!

Анисимов взял электрический фонарик и побежал в сарай. Долго откапывал заваленную снегом дверь, наконец открыл ее и принялс рыться в старых частях машин.

Вернулся он радостный.

— Там есть чугунный шкив, — объявил он Сходову, — а тормозные колодки сделаем из камня и будем их прижимать вот этими винтами. — Он показал найденные детали.

Женя метался по койке и дрожал от озноба.

— Подожди, Женька… будет тепло! — обернулся к нему Анисимов. — Мы вот как сделаем, Василь Васильевич. Через крышу пропустим вертикальную стальную трубу. Она будет вроде оси. Вверху закрепим ее в подшипник, а для подшипника деревянную треногу сделаем. К трубе приклепаем две полубочки вот и готова карусель. А внизу наденем на ось чугунный шкив и будем его тормозить.

— Как же мы используем тепло трения? Шкив перегреется.

— А мы его спустим в воду, прямо в бак центрального отопления. Все тепло трения перейдет в воду, как в обычном калорифере. Вода в баке нагреется, и мы, Василь Васильевич, пустим центральное отопление!

— Уж очень это необычно. Плохо я в это верю, но помогать вам буду, сказал Сходов.

И началась лихорадочная работа. Сходов и Анисимов вовсе перестали спать. От успеха задуманного зависела жизнь Жени. Но нельзя было работать только над "ветряным отоплением". Нужно было по-прежнему наблюдать за погодой, передавать сводки, принимать радиограммы, готовить обед и ухаживать за больным.

Пурга сменилась невиданными морозами. В сводках Сходов сообщал: "Минус пятьдесят градусов".

Анисимов работал около сарая. Он прыгал то на одной, то на другой ноге, хлопал руками по бедрам, стараясь согреться. При этом он напевал и поглядывал на небо. Над его головой горела Полярная звезда.

"Если земной шар вообразить роторным ветродвигателем, — подумал Анисимов, — то конец оси как раз упирался бы в Полярную звезду".

Анисимов засмеялся своей мысли и снова принялся за бочку. Он разрубил ее пополам. Бензин перелил в ледяную кадушку, которую сделал Василий Васильевич.

Работал Анисимов ловко, с привычной сноровкой, без промаха бил молотком по зубилу. Последний удар был прямо-таки ухарским. На снегу лежали две полубочки.

Анисимов вздохнул, выпрямился, посмотрел на небосвод, на Полярную звезду, в которую «упирается» земная «ось», и… изумился.

Вокруг стало светло, как перед восходом солнца. Из-за горизонта поднимались лучи… прожекторов. В первое мгновение Анисимову показалось, что к острову идет сказочный ледокол. Но лучи поднимались из-за горизонта со всех сторон, куда ни посмотреть. Неяркие, серебристые, они тихо и трепетно двигались по небу, словно ощупывая бесконечность вселенной. Наконец лучи скрестились у самой Полярной звезды. Они составили световой шатер, живой, движущийся и величественный. Анисимов никогда не видел прежде подобного северного сияния. Но где он видел такую же картину? Где?